— Значит, ты не считаешь, что к этому причастен Дьявол? Или ведьма?
— Нет, я так не считаю. Преподобный и Дэниел Ховарт, насколько я могу судить по описаниям, были убиты очень быстро. А здесь убийца намеренно оттягивал конец. Кроме того, здесь нет следов когтей, как в тех случаях. Эти раны нанесены чрезвычайно острым лезвием, а наносившая их рука была одновременно мстительной и… скажем так… опытной в рассечении тел.
— Ох Господи… что же нам делать? — Бидвелл трясущейся рукой потер лоб, попутно сдвинув набекрень парик. — Если люди узнают… что среди нас скрывается еще один убийца… уже к концу дня в Фаунт-Ройале не останется ни души!
— Это верно, — согласился Мэтью. — Не стоит распространяться об этом преступлении, иначе быть беде. Лучше держите его в тайне.
— Что ты предлагаешь? Спрятать труп?
— Я уверен, что вы сами найдете способ с этим справиться. Со своей стороны, я бы предложил сейчас завернуть тело в простыню и потом от него избавиться. Разумеется, чем позднее, тем… более неприятной будет эта задача.
— Но кто же поверит, что Пейн уехал из Фаунт-Ройала, никому не сказавшись? У него здесь друзья! И потом, он хотя бы заслуживает христианского погребения!
Мэтью в упор посмотрел на Бидвелла.
— Выбор за вами, сэр. Это ваша ответственность. В конце концов, он ваш служащий, и вы вправе посылать его с поручениями когда и куда угодно. — Он вновь обошел мертвеца и приблизился к выходу, который загораживал Бидвелл. — Вы позволите пройти?
— Куда ты уходишь? — запаниковал Бидвелл. — Ты не можешь оставить меня здесь!
— Вполне могу. Не беспокойтесь, я никому об этом не скажу, даю вам клятву.
«Никому, кроме одного человека», — мог бы добавить Мэтью. Того самого, к которому он сейчас и направлялся.
— Пожалуйста… мне нужна твоя помощь.
— Если под этим вы подразумеваете еще одну пару рук для того, снобы снять с постели простыню, завернуть в нее Пейна и очистить пол с помощью золы и дегтярного мыла… то я вынужден отклонить вашу почтеннейшую просьбу. Вам мог бы помочь Уинстон, но подозреваю, что никакие понуждения или угрозы не заставят его еще раз перешагнуть этот порог. — Мэтью сухо улыбнулся. — Но поскольку я имею дело с человеком, ненавидящим терпеть поражения… то искренне надеюсь, что вам все удастся и в данном случае. Желаю успеха, сэр.
Мэтью начал опасаться, что ему придется силой отодвигать Бидвелла от двери, каковой подвиг скорее пристал бы Гераклу, но хозяин Фаунт-Ройала наконец-то шагнул в сторону.
Мэтью уже открывал дверь, когда Бидвелл спросил почти жалобно:
— Значит… мне потребуются зола и дегтярное мыло?
— И еще немного песка, — добавил Мэтью. — Разве не так отскребают засохшую кровь с корабельной палубы?
Бидвелл не ответил и снова уставился на труп, прижимая ко рту платок.
Воздух на улице никогда еще так не радовал Мэтью своей свежестью. Остаточные спазмы в желудке сопровождались ощущением струящегося вдоль позвоночника холодного пота. Он приблизился к Уинстону, стоявшему в тени дуба неподалеку.
— Как случилось, что сегодня вы раньше всех побывали в этом доме?
Уинстон все еще не оправился от потрясения и не восстановил нормальный цвет лица.
— Я хотел… попросить Николаса сопровождать меня в Чарльз-Таун. Под предлогом переговоров о закупке припасов.
— А на самом деле вы не собирались возвращаться?
— Да. Я планировал отделиться от Николаса для встречи с Данфортом. А потом… я бы просто пропал в Чарльз-Тауне.
— Что ж, ваш план хотя бы наполовину реализован, — сказал Мэтью. — Вы уже пропали. А теперь позвольте откланяться.
Он покинул Уинстона и направился по улице Гармонии в ту сторону, откуда они ранее пришли, ибо по пути заприметил здание лечебницы.
Вскоре он остановился под дверью и подергал шнурок колокольчика. Ответа не было ни на первый, ни на пятый звонок. Мэтью нажал на дверь, которая оказалась незапертой, и вступил во владения доктора.
В приемной заливисто пели две канарейки в золоченой клетке, радуясь ярким лучам солнца из щелей в белых ставнях. Мэтью увидел еще одну дверь в глубине комнаты и постучал, но вновь не дождался ответа. Открыв ее, он очутился в коридоре. Впереди виднелись три двери, две из которых были распахнуты. В первой комнате он мимоходом заметил цирюльное кресло и ремень для правки бритвы; во второй стояли три койки, незанятые и аккуратно заправленные. Мэтью дошел до закрытой третьей двери и постучался снова.
Не получив ответа и на сей раз, он толкнул дверь и очутился в лаборатории, судя по множеству стеклянных сосудов самых причудливых форм. Здесь имелось лишь одно окно со ставнями, а в пробивавшихся сквозь щели солнечных лучах плавали клубы голубоватого дыма.
Бенджамин Шилдс сидел в кресле у стены, сжимая в правой руке какой-то похожий на щипцы инструмент. Над кончиком этого инструмента вилась тонкая струйка дыма. Запах в комнате напомнил ему сочетание подгоревших земляных орехов и жженой веревки.
Лицо доктора скрывалось в тени, хотя полосы замутненного света падали на его правое плечо и рукав светло-коричневого сюртука. Очки покоились на стопке из пары книг в кожаных переплетах на письменном столе справа от него. Ноги были вытянуты и непринужденно скрещены в щиколотках. Мэтью молча следил за тем, как доктор поднес к губам небольшой горящий предмет — подобие табачной палочки — и сделал долгую, глубокую затяжку.
— Пейна нашли, — произнес Мэтью.
Доктор выпустил изо рта струю дыма — так же медленно, как перед тем затягивался. Голубое облачко, мерцая, поплыло сквозь косые лучи солнца.
— Я полагал, что ваше кредо — спасать жизни, а не отнимать их, — продолжил Мэтью.
Вместо ответа Шилдс сделал новую затяжку, подержал дым в легких и выдохнул.
Мэтью оглядел его галерею бутылок, флаконов и колб.
— Сэр, — сказал он, — вас видно насквозь, как эти прозрачные сосуды. Что подвигло вас на такое злодеяние?
И опять никакого ответа.
У Мэтью возникло чувство, будто он очутился в логове тигра, который решил поиграть с ним, как кошка с мышкой, прежде чем наброситься, обнажив клыки и выпустив когти. На всякий случай он держал в уме точное расположение двери за своей спиной. Пейн был умерщвлен с особой жестокостью, а это значило, что сидящий в десяти футах от него человек способен совершить нечто подобное вновь.
— Могу я высказать свои догадки о случившемся? — спросил Мэтью и, хотя доктор по-прежнему не желал говорить, продолжил: — Когда-то Пейн причинил вам ужасную боль. Он убил кого-то из вашей семьи? Сына или дочь?
Он выдержал паузу, но дождался лишь нового клуба дыма.
— Очевидно, так все и было, — сказал Мэтью. — Полагаю, огнестрельная рана. Но поскольку Пейн первым получил пулю, я склонен считать, что его жертвой был мужчина. Пейну пришлось обратиться к врачу, чтобы залечить рану. Так вы его и выследили? Разыскали врача, который его лечил, и далее пошли по следу? Сколько месяцев это заняло? Или даже не месяцев? Лет? — Мэтью кивнул сам себе. — Да, несколько лет, я думаю. Год за годом ненависть разъедала вам душу. Нужно немало времени для того, чтобы в спасителе жизней развилась неудержимая тяга к смертоубийству.
Шилдс молча разглядывал тлеющий кончик своей курительной палочки.
— Вы узнали, как умерла жена Пейна, — сказал Мэтью. — Однако Пейн, не желая ворошить прошлое, не рассказал никому в Фаунт-Ройале о том, что был женат. Потому он был так потрясен, когда выяснилось, что вам известна его история… и, будучи неглупым человеком, Пейн догадался, почему она вам известна. И вот вы явились к нему домой где-то около полуночи, я не ошибаюсь? Думаю, все нужные веревки и лезвия вы принесли с собой в сумке или, может, оставили их снаружи, перед тем как войти. Что было дальше: вы пообещали хранить молчание, если он напишет письмо с признанием в содеянном и затем немедленно уедет из Фаунт-Ройала, да?
Дым плавно дрейфовал в лучах света.
— Пейн даже помыслить не мог о том, что вы пришли его убить. Он считал, что вы хотите разоблачить его перед Бидвеллом и всеми горожанами, для чего и потребовалось письменное признание. А когда он сел за стол и начал писать, вы воспользовались моментом и ударили его по голове чем-то увесистым. Этот предмет вы припасли заранее или же схватили, что попалось под руку?
Ответа не было.
— И потом наступила минута, которую вы так долго предвкушали, — сказал Мэтью. — Наверняка предвкушали, раз проделали все так умело и методично. Вы насмехались над Пейном, вскрывая его вены? Он истекал кровью, беспомощный, с заткнутым ртом и разбитой головой. Под конец он так ослабел, что даже не смог опрокинуть стул, да и чего бы он этим добился? Возможно, он слышал ваши издевательские комментарии, когда умирал. И осознание этого факта доставляет вам огромное удовольствие, не правда ли, сэр? Разве это не счастливейшее утро в вашей жизни — ведь человек, которого вы так долго и упорно преследовали, наконец уподобился обескровленной мумии?
Шилдс сделал еще одну затяжку, выдохнул и подался вперед. Луч солнца упал на его влажное от пота лицо и высветил темно-фиолетовые круги под почти безумными глазами.
— Молодой человек, — произнес доктор негромко, но с напряжением, которое указывало на сдерживаемые эмоции, — вот что я вам скажу… Эти бездоказательные обвинения противоречат здравому смыслу. Моей главной заботой сейчас является здоровье мирового судьи… и любые посторонние раздражители могут повредить этому делу. Посему… если вы хотите, чтобы судья пережил сегодняшний вечер… вам следует… — он сделал паузу для новой затяжки, — следует позаботиться о том, чтобы я мог без помех заниматься его лечением.
Доктор снова откинулся на спинку кресла, и черты его лица исчезли в тени.
— Впрочем, вы ведь уже приняли именно такое решение, не так ли? Иначе вы не явились бы сюда в одиночку.
Мэтью проследил за медленно плывущим дымом.
— Да, — сказал он, чувствуя, что прочность его нравственных устоев сейчас сравнима с этими эфемерными облачками. — Да, я уже принял решение.