— Превосходное… очень разумное решение. Как он себя чувствовал этим утром?
— Плохо, — сказал Мэтью, глядя в пол. — Он бредил.
— Что ж, при лихорадке такое случается. Но я верю в положительный эффект присосных банок. Сегодня поставлю ему очистительную клизму, что должно поспособствовать выздоровлению.
— Выздоровлению? — с долей насмешки спросил Мэтью. — Вы действительно верите, что он выздоровеет?
— Я действительно верю, что у него есть шанс, — последовал ответ. — Небольшой, скажу честно, но есть… Кое-кто из моих пациентов смог выкарабкаться даже из такого тяжелого состояния. Так что… лучшее, что мы можем сделать, это продолжать лечение и молиться, чтобы оно помогло Айзеку.
Это какое-то умопомрачение, подумал Мэтью. Он здесь обсуждает лечебные процедуры со свихнувшимся мясником! Вдобавок речь идет о молитвах, что поднимает планку безумия на новый уровень! Но есть ли у него выбор? Мэтью вспомнил фразу Бидвелла, из-за которой он тогда так взвился, хотя должен был признать его правоту: «Поездка до Чарльз-Тауна еще скорее угробит жалкого доходягу».
Несмотря на то что установилась настоящая весенняя погода, болотные испарения на открытом воздухе все равно были опасны для еле живого Вудворда. А поездка в фургоне по разбитой дороге станет для него сущей пыткой, и никакие подстилки и одеяла тут не помогут. Как бы ему ни хотелось обратного, Мэтью сильно сомневался, что судья доедет до Чарльз-Тауна живым.
Так что оставалось довериться этому человеку. Этому доктору. Этому убийце. Заметив на полке ступу и пестик, Мэтью спросил:
— Вы не могли бы приготовить для него какое-нибудь снадобье, снимающее жар?
— Лихорадка слабо поддается действию препаратов, она больше зависит от состояния крови, — сказал Шилдс. — К тому же поступления лекарств через Чарльз-Таун почти прекратились, и мои запасы на исходе. Но у меня найдется немного уксуса, печеночника и лимонного экстракта. Я могу смешать их с ромом и опием, пусть выпивает… скажем… по одной чашке три раза в день. Это может разогреть кровь и уничтожить заразу.
— Сейчас я готов попробовать что угодно… если только это его не отравит.
— Я ручаюсь за свои снадобья, молодой человек, можете не сомневаться.
— А я не могу не сомневаться, — сказал Мэтью, — тем более в ваших ручательствах.
— Как вам будет угодно.
Шилдс не переставал затягиваться уже почти догоревшим окурком. Голубой дым клубился у самого лица, еще более скрывая его от обзора.
Мэтью испустил долгий, тяжелый вздох.
— Я уверен, что у вас были достаточно серьезные причины для убийства Пейна, но при этом вы еще и наслаждались самим процессом. Петля висельника — это явный перебор, вам не кажется?
— Мы закончили обсуждать лечение Айзека, — сказал Шилдс. — Теперь вы можете уйти.
— Да, я сейчас уйду. Еще один момент: все ваши рассказы о том, как вы потеряли практику в Бостоне… как вы хотели участвовать в основании нового города, чтобы эта больница впоследствии носила ваше имя… все это было ложью, да?
Мэтью сделал паузу, хоть и понимал, что реакции не будет.
— То есть на самом деле вы прибыли сюда с одной лишь целью — убить Николаса Пейна.
Мэтью произнес это без вопросительной интонации, поскольку и так знал ответ.
— Вы уж извините, — промолвил Шилдс невозмутимо, — что я не встаю проводить вас к выходу.
Больше сказать было нечего, и рассчитывать на получение новой информации не приходилось. Мэтью вышел из кабинета, закрыл дверь и проследовал по коридору, находясь в несколько осоловелом состоянии. Запах жженой веревки от этого странного табака, казалось, въелся ему в ноздри. Выбравшись на улицу, он первым делом поднял лицо к солнцу и набрал полные легкие воздуха. Затем побрел к особняку Бидвелла, и в голове его — по контрасту с погожим днем — клубился густой туман.
Глава тридцатая
— К вам мистер Воган, сэр, — прозвучало из-за двери после стука.
— Мистер Воган? — Мэтью поднялся из кресла, где дремал в предвечерних сумерках, и открыл дверь своей комнаты. — Что ему нужно?
Миссис Неттлз надула губы, молчаливо порицая его забывчивость.
— Он говорит, что пришел сопроводить вас на званый ужин, который будет подан в шесть часов.
— Ох, совсем из головы вылетело! Который час?
— Почти полшестого по каминным часам.
— Если найдется в моей жизни вечер, менее всего подходящий для званых ужинов, так это он самый и есть, — признался Мэтью, протирая заспанные глаза.
— Оно, может, и так, — сурово молвила миссис Неттлз. — Мне, вообще-то, начхать на Лукрецию Воган, но они там наверняка расстарались, готовя вам теплый прием, и теперь обижать их отказом негоже.
Мэтью кивнул, хотя его нахмуренный лоб не разгладился.
— Да, вы правы. В таком случае передайте мистеру Вогану, что я спущусь через несколько минут.
— Передам. И еще… вы после завтрака видели мистера Бидвелла?
— Нет, не видел.
— Обычно он сообщает, придет ли к ужину. А без понятия о его планах меня несет куда попало, как баржу без якорей.
— Мистер Бидвелл… вероятно, поглощен скорбными заботами в связи с гибелью мистера Пейна, — сказал Мэтью. — Вы лучше других знаете, как он может с головой уходить в работу.
— О да, это верно, сэр! Но, видите ли, у нас на завтрашний вечер назначено вроде как большое гулянье. Мистер Бидвелл позвал в гости кое-кого из этих кривляк. Пусть даже у нас тут настоящая трагедия, но я всяко должна знать заранее, чем ему вздумается их попотчевать.
— Уверен, он объявится этим вечером, рано или поздно.
— Хорошо бы. Я никому не обмолвилась про убийство, сэр. Как он и велел. Но мне очень интересно: кто, по-вашему, мог это сделать?
— Не Рейчел и не Дьявол или еще какой-нибудь воображаемый демон, если вы спрашиваете об этом. Здесь потрудился обычный человек. — Он не рискнул сказать больше. — А сейчас извините, мне нужно собираться.
— Да, сэр. Я сообщу мистеру Вогану.
Торопливо соскребая бритвой дневную щетину и умываясь, Мэтью настраивал себя на застольное общение, хотя сейчас ему больше всего хотелось просто побыть в одиночестве. Он провел почти весь день рядом с мировым судьей и наблюдал за работой доктора Шилдса, включая мучительную процедуру промывания кишечника. Помимо того, доктор наложил на грудь Вудворда свежий скипидарный компресс и натер мазью область вокруг ноздрей. В свой первый визит этим утром он принес мутную желтую микстуру, которую судья с огромным трудом проглотил. Вторая порция была принята около четырех часов дня. Всякий раз, следя за руками доктора, Мэтью невольно представлял их за выполнением иной, чудовищной работы накануне ночью.
Если Мэтью и надеялся на быстрый результат, его ждало разочарование: большую часть дня Вудворд провел в беспамятстве, терзаемый лихорадкой. Но временами его сознание все-таки прояснялось — во всяком случае, один раз он спросил у Мэтью, как идут приготовления к казни миссис Ховарт.
Мэтью надел чистую рубашку, застегнув ее на все пуговицы, после чего покинул комнату и спустился на первый этаж. Там его поджидал тщедушный субъект в сером костюме, белых чулках и начищенных черных башмаках с квадратными носами. Коричневая треуголка на голове и двусвечный фонарь в руке дополняли этот образ. В первые же секунды Мэтью отметил заштопанные колени бриджей и великоватый на пару размеров сюртук, наверняка у кого-то позаимствованный или приобретенный путем обмена.
— А, мистер Корбетт! — Субъект приветствовал его весьма энергичной улыбкой, хотя глубоко запавшие голубые глаза на изможденном, костлявом лице намекали скорее на недостаток жизненной энергии. — Я Стюарт Воган, сэр. Счастлив с вами познакомиться.
Мэтью пожал его вялую, как тряпочка, руку.
— Добрый вечер, сэр. Благодарю вас за приглашение на ужин.
— Вы окажете нам честь своим визитом. Дамы ждут с нетерпением. Идем?
Мэтью последовал за мистером Воганом, который ко всему прочему был кривоног и шагал враскоряку. Небо над крышами Фаунт-Ройала багровело на западе и приобрело фиолетовый оттенок на востоке, а прямо над головами спутников было красновато-оранжевым, с проблесками первых звезд. Дул мягкий и теплый бриз; в траве у источника стрекотали цикады.
— Приятный вечер, не правда ли? — сказал Воган, когда они свернули с улицы Мира на улицу Гармонии. — А я уж боялся, что мы тут потонем, так и не увидев больше Божьего светила.
— Да, нелегко всем пришлось. Слава Богу, тучи ушли хотя бы на время.
— И еще слава Богу, что ведьма скоро сгинет! Она уж точно приложила руку к этому потопу, готов поклясться!
Мэтью лишь хмыкнул в ответ. Он уже понял, что вечер будет долгим и утомительным, но все же был несколько заинтригован словами Вогана: «Дамы ждут с нетерпением».
Они миновали таверну Ван Ганди, которая — стараниями разгулявшейся публики и двух ретивых горе-музыкантов, задававших кошачий концерт на лютне и барабане, — производила впечатление весьма оживленного и духоподъемного места. От Мэтью не ускользнул жаждущий взгляд, искоса брошенный Воганом в сторону этого заведения. Далее они прошли мимо дома недавно почившего Николаса Пейна, и Мэтью обратил внимание на полоску света между запертыми ставнями. Он представил себе, как в эту самую минуту Бидвелл на четвереньках очищает пол от крови с помощью дегтярного мыла, золы и песка, проклиная злодейку-судьбу, а под лежаком покоится завернутое в саван тело Пейна, дожидаясь своего погребения. Он не сомневался, что Уинстон придумал для Бидвелла убедительное объяснение своего столь раннего визита в дом Пейна. Уж что-что, а морочить людям головы Уинстон был горазд.
— Вот и наш дом, — сообщил Воган, указывая на ярко освещенные окна по другую сторону улицы Гармонии, через два участка к северу от дома Пейна. Мэтью вспомнил, как Пейн признался в шашнях с Лукрецией Воган, и тотчас вообразил ее идущей к нему на свидание с корзинкой горячих пышек, а потом и ответный визит Пейна с пистолетом в кармане.
Над дверью Воганов он увидел небольшую вывеску, гласившую: «Свежая выпечка каждый день». Воган отворил дверь с громким объявлением: «Я привел нашего гостя!», и Мэтью перешагнул порог.