— Это я понимаю, — сказал Грин. — Но… почему мне не сообщили заранее?
— Вас должен был предупредить мистер Бидвелл. Он этого не сделал?
— Нет. Ему нездоровится.
— Ну вот… — Мэтью пожал плечами, — все и прояснилось.
Они вошли в здание тюрьмы, Мэтью по-прежнему был впереди. Увидев огни фонарей, Рейчел обратилась к ним, а не к несущим их людям. Судя по безжизненному голосу, она уже смирилась со своей судьбой.
— Что, пора?
— Почти, мадам, — строгим тоном произнес Мэтью. — Мировой судья хочет вас видеть, чтобы дать вам последнюю возможность раскаяться.
— Раскаяться? — Она поднялась с подстилки. — Мэтью, что это значит?
— Тебе лучше помолчать, ведьма, для твоего же блага. Мистер Грин, отоприте камеру.
Он шагнул в сторону, лихорадочно думая, что делать после того, как будет открыт замок.
— А ты отойди от меня подальше, — сказал ему Грин, и Мэтью повиновался.
Рейчел приблизилась к решетке. Ее лицо и волосы были грязны, янтарные глаза впились в Мэтью.
— Я задала вопрос. Что все это значит?
— Это касается твоей дальнейшей участи, ведьма. В смысле, твоего места в загробном мире. А пока что придержи язык.
Грин вставил ключ в замок, повернул его и отворил дверь камеры.
— Давай выходи, — сказал он.
Рейчел колебалась, вцепившись в железные прутья.
— Таков закон канфесиаша! — возгласил тюремщик. — Выходи, тебя ждет судья!
Мэтью спешно прикидывал варианты. Его взгляд задержался на двух деревянных ведрах — для питьевой воды и для нечистот — в камере Рейчел. Не ахти что, но больше ничего не придумывалось.
— Клянусь Богом! — произнес он. — Кажется, ведьма вздумала противиться, мистер Грин! Она не хочет выходить!
При этом он поднял палец, привлекая внимание Рейчел, а потом указал на дальний угол камеры.
— Я не…
— Проклятье, мистер Грин! Таким поведением она оскорбляет правосудие даже перед лицом смерти! Ты выйдешь сама или хочешь все усложнить?
Он сделал ударение на трех последних словах и увидел, что Рейчел все еще озадачена; однако она догадалась, что от нее требуется, и начала отступать от решетки, пока не уперлась спиной в стену.
— Мэтью, что это за игра? — спросила она.
— Эта игра плохо для вас кончится, мадам! И не думайте, что ваше фамильярное обращение ко мне помешает мистеру Грину вытащить вас из камеры! Мистер Грин, действуйте!
Грин остался стоять, опираясь на свой палаш.
— Не стану я туда соваться. Еще не хватало, чтобы она выдрала мне глаза. Или того хуже. Это тебе она нужна до зарезу, так сам ее и вытаскивай.
Мэтью почувствовал, что его паруса наполняются ветром. Это начинало походить на фарс, состряпанный в пьяном угаре драматургом-борзописцем.
— Хорошо, сэр. — Он стиснул зубы и протянул руку. — Дайте ваше оружие, пожалуйста.
Грин прищурился.
— Я выведу ее оттуда, — продолжил Мэтью. — Но вы же не думаете, что я полезу в тигриное логово без оружия? Где ваше христианское милосердие?
Грин молчал и не двигался.
— Мэтью, — вновь подала голос Рейчел, — что это…
— Заткнись, ведьма! — оборвал ее Мэтью, не отрывая взгляда от великана.
— О-хо-хо! — На лице Грина промелькнула хитрая улыбочка. — Вот уж нет, сэр. Палаш я тебе не отдам. Ты небось держишь меня за круглого болвана, думая, что я выпущу из рук оружие.
— Так или иначе, кому-то из нас придется вытаскивать ведьму наружу! И этот человек должен быть вооружен!
С Мэтью градом лил пот. Грин все еще колебался. Тогда Мэтью изобразил сильнейшее раздражение.
— Мне что, пойти к судье и сказать, что казнь придется отложить из-за невыполнения закона конфессиато?
— Да не раскается она ни за что! — сказал Грин. — И судья не сможет ее заставить!
— Дело не в этом. Закон гласит… — «Думай! Думай быстрее!» — …что осужденным должна быть предоставлена возможность раскаяния в присутствии судьи вне зависимости от того, желают они раскаяться или нет… Приступайте, пожалуйста! Мы теряем время!
— Какой-то дурацкий закон… — проворчал Грин. — Чего только не насочиняют эти умники в высоких париках. — Он направил клинок на Рейчел. — Ладно, ведьма! Ежели не хочешь выходить по-хорошему, я подгоню тебя уколом в зад!
И, с блестящим от пота лицом, он вошел в камеру.
— Глядите, как она шарахнулась! — Мэтью быстро поставил фонарь на пол и последовал за Грином. — Глядите, как прижалась к стене! Упорствует до самого конца!
— Выходи! — Грин остановился и взмахнул палашом. — Выходи, чертовка!
— Не позволяйте себя одурачить! — настойчиво призывал Мэтью. Взглянув на ведра, он выбрал то, что было наполовину заполнено водой. — Ну же, давайте!
— А ты меня не подгоняй, сопляк! — огрызнулся Грин.
Рейчел вдоль стены отступила к решетке соседней камеры, которую недавно занимал Мэтью. Грин двинулся за ней, но с опаской, держа в левой руке фонарь, а в правой палаш.
Мэтью поднял ведро. Боже, теперь или никогда!
— Я не хочу проливать кровь, — предупредил Грин, подступая к Рейчел, — но ежели придется…
— Смотрите сюда, мистер Грин! — вскричал Мэтью.
Тюремщик обернулся. А Мэтью уже был в движении. Сделав пару шагов, он резко выплеснул воду в лицо Грину. Тот ослеп всего на секунду-другую, но Мэтью хватило и этого. Вслед за водой он с размаху обрушил на голову Грина ведро. Бац! В столкновении дерева и черепа победил последний. Прочное ведро разлетелось вдребезги, оставив в руке Мэтью лишь кусок веревки, служившей ручкой.
Грин, шатаясь, уронил фонарь и попятился к перегородке, мимо отскочившей в сторону Рейчел. Он всей своей массой врезался в железные прутья, так что воздух шумно вышел из легких. Глаза его закатились, палаш выскользнул из пальцев. Затем Грин рухнул на колени, вызвав сотрясение пола.
— Вы что… вы спятили? — только и смогла вымолвить Рейчел.
— Я пришел вызволить вас отсюда.
Мэтью нагнулся, подобрал палаш (тяжеленный, однако!) и протолкнул его между прутьями в соседнюю камеру.
— Вызволить меня… отсюда? Что вы…
— Я не допущу, чтобы вас сожгли заживо, — сказал Мэтью, поворачиваясь к ней. — У меня есть ваша одежда и кое-какие припасы. Я отведу вас во Флориду.
— Во Флориду… — Рейчел покачнулась, сделала шаг назад, и Мэтью испугался, что она сейчас последует примеру Грина. — Вы точно спятили!
— Испанцы предоставят вам убежище, если вы объявите себя беглой рабыней или пленницей англичан. Но сейчас нет времени на обсуждение, поскольку я уже перешел черту, за которой возврата нет.
— Но… почему вы…
Ее прервал стон приходящего в себя тюремщика, который по-прежнему стоял на коленях у решетки. Мэтью с тревогой взглянул на Грина, отметив дрожание его век. И тут налитые кровью глаза Грина широко раскрылись. Он перевел взгляд с Мэтью на Рейчел и обратно, а потом открыл рот с явным намерением издать призывный вопль, который наверняка разбудил бы не только весь Фаунт-Ройал, но, чего доброго, и спящих жителей Чарльз-Тауна.
В одно мгновение Мэтью сгреб с пола горсть соломы и забил ее глубоко в глотку Грина практически одновременно с началом вопля. Наружу успел вырваться лишь первый слог, а потом солома сделала свое дело. Грин подавился, начал задыхаться, и Мэтью дополнил это действие ударом по лицу, но не похоже, чтобы нанес какой-то вред, разве что собственному кулаку. Еще не вполне придя в себя и не имея возможности подать голос, Грин схватил Мэтью за грудки и за левое предплечье, с легкостью — как какую-нибудь тряпичную куклу — оторвал его от пола и швырнул в стену.
Теперь настал черед Мэтью сбиться с дыхания, ударившись спиной о бревна. Он соскользнул по стене на пол (казалось, ребра вдавились внутрь тела) и сквозь туман в глазах от болевого шока увидел, что Грин, откашливаясь от облепившей лицо соломы, пытается дотянуться до палаша. Достав кончиками пальцев рукоятку, он начал подтягивать к себе оружие.
Мэтью взглянул на Рейчел, которая была все еще слишком потрясена таким поворотом событий, чтобы среагировать. Потом он увидел рядом с ней деревянную скамью и заставил себя подняться.
Грин уже почти завладел палашом. Мешала только его сжимавшая рукоять лапища, которая застряла между прутьями. Он рванул руку на себя, сдирая кожу, и вот уже снова был вооружен.
Но ненадолго, ибо Мэтью успел поднять скамью и теперь со всей силы ударил ею по голове и плечам тюремщика. Скамья, как и ведро, разлетелась на куски. Грин дернулся, из его все еще забитой глотки донесся глухой стон, а пальцы разжались, выпустив палаш.
Мэтью потянулся, чтобы взять этот чертов клинок и вновь от него избавиться, но в этот миг руки Грина — правая была сильно ободрана о прутья — вцепились ему в горло.
Лицо Грина покрылось багровыми пятнами, глаза были дико вытаращены от ярости и страха, кровавый ручеек бежал с макушки по бровям и далее к торчавшей изо рта соломе. Он встал в полный рост, поднял Мэтью за горло и начал душить. Шансов спастись было не больше, чем в петле на виселице. Мэтью пинался и отталкивал обеими руками бородатую физиономию Грина, однако хватка великана была убийственной.
Рейчел поняла, что надо действовать, иначе Мэтью погибнет. Она видела палаш на полу, но не решилась на убийство даже ради спасения. Вместо этого она дикой кошкой запрыгнула на спину тюремщика, царапая его и колотя по лицу. Он повернулся и стряхнул ее с себя одним небрежным движением, после чего продолжил душить беспомощно трепыхавшегося Мэтью.
Перед глазами Мэтью поплыл мерцающий розовый туман. Он сжал правый кулак, примеряясь, в какое место ударить, чтобы причинить врагу максимальную боль. Хотя вряд ли что-то получилось бы. Грин искоса взглянул на уже поднятый кулак, презрительно скривил облепленные соломой губы и только усилил хватку.
Удар все же последовал и звуком уподобился тому, как тяжелый топор врубается в ствол мощного дерева. Голова Грина откинулась назад, из расквашенного рта полетел выбитый зуб, сопровождаемый струей крови.
Руки гиганта разжались. Мэтью упал на пол и схватился за горло; его легкие жадно втягивали воздух.