— Прости мой народ за любопытство, — произнес Наупаупэ на «королевском языке» и с улыбкой пожал плечами. — Мы не часто принимаем гостей.
Мэтью все еще мутило. Он медленно моргнул и поднес руку к лицу.
— А то, что вы сделали с Шоукомбом… с бледной рыбиной… тоже часть вашего развлечения?
Наупаупэ откровенно изумился:
— О нет! Конечно нет! Ты все неправильно понял, Сразивший Демона! Ты и твоя женщина — наши почетные гости! Ты оказал большую услугу моему народу! А бледная рыбина — гнусный злодей!
— Так вы наказали его за убийство и воровство? Почему бы вам его не прикончить, проявив хоть немного милосердия?
Наупаупэ задумался над его словами.
— Милосердие? — переспросил он, морща лоб. — А что такое милосердие?
Очевидно, французский путешественник, выдававший себя за короля, не разъяснил туземцам это понятие.
— Милосердие, — сказал Мэтью, — это способность… — он помедлил, подбирая правильные слова, — вовремя избавить жертву от излишних страданий.
Морщины на лбу Наупаупэ углубились.
— Страдания? А это что такое?
— Это то, что ты чувствовал, когда умер твой отец, — сказал Мэтью.
— А, вот оно что! То есть ты предлагаешь вспороть белой рыбине брюхо и скормить его кишки собакам?
— Я думаю… ножом в сердце будет быстрее.
— Но нам не нужно, чтобы было быстрее, Сразивший Демона. Нам нужно показать всем, как караются подобные преступления. Детям и старикам особенно нравится его пение в ночи. — Наупаупэ уставился на воду, продолжая размышлять. — Насчет этого милосердия. Именно так поступают во Франз-Эвропэ?
— Да.
— Тогда другое дело. Мы должны брать с них пример. Хотя… нам будет его не хватать. — Он повернулся к стоявшему рядом воину со сплошь татуированным лицом. — Се ока па неха! Ну се кэйдо на кай ичиси!
Последний шипящий звук он сопроводил колющим движением, дополнив его поворотом невидимого лезвия и жестокими рассекающими ударами крест-накрест, что покоробило Мэтью. Воин тотчас умчался прочь, пронзительно вопя и завывая на бегу, а за ним с аналогичными звуками последовало большинство зрителей — мужчин, женщин и детей.
Мэтью должен был бы испытать некоторое облегчение, однако этого не произошло. Тогда он вернулся к другой, более важной для него теме.
— Что такое «солнце мужества»? — повторно спросил он.
— Это дар, приносимый духом воды, — ответил Наупаупэ. — А также лунами и звездами от великих богов.
— Духом воды?
— Да. — Наупаупэ указал на озерцо. — Дух воды живет здесь.
— Мэтью, о чем он говорит? — спросила, приблизившись, Рейчел.
— Я и сам еще не разобрался, — сказал он. — Но я пытаюсь…
— Аш аш! — Наупаупэ погрозил ему пальцем. — Дух воды может обидеться, услышав грязные слова!
— Прошу прощения. Могу я узнать — если это не возбраняется, — каким образом дух воды доставляет вам солнца мужества?
Вместо ответа Наупаупэ шагнул с берега в озеро и продолжил идти, пока вода не достигла его бедер. Тут он остановился и, придерживая одной рукой парик на голове, начал шарить другой рукой по дну. Раз за разом он извлекал оттуда пригоршню ила и просеивал его между пальцами.
— Что он там ищет? — тихо спросила Рейчел. — Ракушки?
— Не думаю.
Его так и подмывало рассказать Рейчел о Шоукомбе в надежде, что после этого ему самому станет легче, но было бы неправильным переносить на нее бремя этого ужаса. Он наблюдал за тем, как Наупаупэ переместился на другое место, чуть поглубже, наклонился и продолжил поиск. Камзол Вудворда уже насквозь промок спереди.
Через минуту вождь еще раз сменил позицию. Рейчел вложила свою ладонь в руку Мэтью.
— Никогда не видела подобного места. Вокруг всего селения стоит сплошная стена деревьев.
Мэтью хмыкнул, продолжая следить за Наупаупэ. Защитная стена деревьев была еще одной деталью, роднившей это место с Фаунт-Ройалом. Как будто два поселения, разделенные множеством миль, в то же время были связаны между собой каким-то самым неожиданным образом.
Близость Рейчел и тепло ее ладони напомнили ему об их недавнем соитии. Впрочем, этот эпизод и так не выходил у него из головы с момента пробуждения. Но ведь это была лишь иллюзия, не так ли? Разумеется, так. Рейчел ни за что не полезла бы на ложе к умирающему, чтобы с ним совокупиться. Пусть даже он был ее спасителем. Пусть даже она думала, что ему осталось недолго жить на этом свете.
Но… просто предположение… вдруг на тот момент уже было понятно, что он идет на поправку? Что, если… сам лекарь подтолкнул ее к такому физическому и эмоциональному контакту, — может, у индейцев это считается лечебной процедурой сродни… сродни кровопусканию?
Если это было так, то доктор Шилдс мог бы у них многому поучиться.
— Рейчел, — произнес Мэтью, легонько поглаживая пальцами ее руку, — ты…
Он запнулся, не зная, как к этому подступиться. И выбрал кружной путь.
— Тебе давали носить другую одежду? Ну, то есть… индейскую одежду?
Она встретилась с ним глазами.
— Да. Это молчаливая девушка принесла мне одежду в обмен на синее платье, которое было в твоей сумке.
Мэтью помедлил, пытаясь прочесть правду в ее глазах. Если они с Рейчел действительно занимались любовью, признаваться в этом она не спешила. И выражение ее лица не давало даже намека на что-либо подобное. Вот в чем заключалась суть проблемы: она могла отдаться ему как в искреннем порыве чувств, так и в порядке своеобразного лечения по совету индейского знахаря, который казался Мэтью вылепленным из одного теста с Исходом Иерусалимом. С другой стороны, это могло быть всего лишь его фантазией, порожденной смесью желания, лихорадки и дурманящего действия дыма.
Где же здесь правда? А правда, подумал он, в том, что Рейчел все еще любила своего мужа. Или, по крайней мере, память о нем. Мэтью понял это хотя бы по тому, как она старалась о нем не говорить. Если это вообще могло быть предметом разговора. Возможно, она хранит чувство к нему, как букетик розовых гвоздик. Но уж точно не красных роз, в том-то все и дело.
Он мог бы спросить, какого цвета было полученное ею индейское платье. Он мог бы описать его во всех деталях. И вполне мог уже в самом начале описания нарваться на ответ, что ничего подобного она никогда не носила.
Быть может, ему и не надо знать. Может, на самом деле он и не хочет знать. Может, лучше оставить все это невысказанным, и пусть граница между реальностью и фантазией остается ненарушенной.
Он прокашлялся и вновь посмотрел в сторону озера.
— Ты говорила, что вместе с индейцами мы добирались до этой деревни около часа. Не помнишь, в каком направлении?
— Солнце сначала было слева, а потом светило в спину.
Он кивнул. Получается, они примерно час шли обратно, в сторону Фаунт-Ройала.
Наупаупэ еще раз сменил место поиска и сказал:
— Дух воды не прочь пошалить! Иногда он дарит их сразу помногу, а иногда приходится долго искать, чтобы найти хоть одно!
И он с ребяческой улыбкой вернулся к своему занятию.
— Это невероятно! — сказала Рейчел, качая головой. — Просто невероятно!
— Что именно?
— То, что он говорит по-французски и ты его понимаешь! Я бы не смогла удивиться сильнее, если бы он знал латынь!
— Да, он на удивление… — Речь Мэтью оборвалась так внезапно, словно на него рухнула каменная стена.
— Боже мой, — прошептал он. — Вот в чем дело!
— Что?
— «Не знать латыни»… — Лицо Мэтью раскраснелось от волнения. — Миссис Неттлз слышала, как эти слова бормотал преподобный Гроув в гостиной Бидвелла. «Не знать латыни». Вот он, ключ!
— Ключ? К чему?
Он посмотрел на Рейчел, теперь и сам улыбаясь, как ребенок.
— Ключ к доказательству твоей невиновности! То, чего мне так не хватало, Рейчел! А он был на самом виду, подобно… — В поисках подходящего сравнения он потрогал свой щетинистый подбородок. — Подобно усам на лисьей морде! Этот хитрый лис не может…
— Ага! — Наупаупэ взметнул руку, по запястье покрытую илом. — Я нашел!
Мэтью шагнул в воду ему навстречу. Вождь раскрыл ладонь и продемонстрировал серебристую жемчужину. Не так уж много, но вкупе с осколком блюда Лукреции Воган этого было уже достаточно. Дабы проверить свою догадку, Мэтью прошел мимо вождя и по грудь углубился в озеро.
Так и есть! Догадка подтвердилась: он явственно ощутил течение, огибающее его колени.
— Вода движется, — сказал он.
— Верно, — согласился Наупаупэ. — Это дыхание духа. Порой оно сильнее, порой слабее. Но оно есть всегда, это дыхание. Тебя интересует дух воды?
— Да, очень интересует.
— Хм… — Наупаупэ кивнул. — Не знал, что ваш народ религиозен. Поскольку ты почетный гость, я покажу тебе Дом Духов.
И он повел Мэтью и Рейчел в сторону ближайшей к озерцу хижины. Ее стены были окрашены в синий цвет, а вход закрывал полог, затейливо скомпонованный из индюшачьих и голубиных перьев, кроличьего меха, лисьих шкурок вместе с головами, а также шкур других животных.
— Однако, — сказал Наупаупэ, — твоей женщине туда входить нельзя. Духи удостаивают беседой только мужчин, а говорить с женщиной могут лишь через посредство мужчины. Кроме, конечно, тех женщин, которые рождаются с отметинами духа и становятся провидицами.
Мэтью кивнул, сообразив, что «отметины духа» в одной культуре — это те же «метки Дьявола» в другой. Он сказал Рейчел, что, согласно местным обычаям, ей следует остаться снаружи, после чего вместе с вождем вошел в хижину.
Внутри стоял густой полумрак, рассеиваемый единственным светильником — маленьким глиняным горшочком с горящим маслом. Но здесь хотя бы не было разъедающего глаза дыма. Дом Духов казался пустым, насколько мог разглядеть Мэтью.
— Здесь надо говорить уважительно, — сказал Наупаупэ. — Этот дом построил мой отец много лет назад. Я часто прихожу сюда с ним посоветоваться.
— И он дает тебе советы?
— Ну… это не то чтобы советы. Однако он мне отвечает. Выслушивает все, что я говорю, а потом отвечает одно и то же: «Сын мой, поступай как знаешь».