— Я знаю все о его странном даре, хоть и не понимаю, как такое возможно. Однако мне известно, откуда Ланкастер позаимствовал образы той самой троицы демонов. Это были уроды из цирка, в котором он работал вместе с отцом Дэвида Смайта.
Джонстон не двигался, стоя спиной к Мэтью и глядя на дверь. Возможно, лиса с трепетом ощутила дыхание настигающих гончих, уже готовых разорвать ее на куски.
— Видишь ли, Алан, — продолжил Бидвелл, — я вскрыл письмо, которое Мэтью оставил для судьи. Я его прочел… и озадачился, с чего бы одержимому демонами юнцу тревожиться за мою жизнь. Это при всех оскорблениях и насмешках, которые он от меня претерпел. И я подумал… не стоит ли мне вместе с мистером Уинстоном съездить в Чарльз-Таун и найти труппу «Красный бык»? Оказалось, что они разбили лагерь к югу от города. Я отыскал мистера Смайта и задал ему вопросы, упомянутые в этом письме.
Джонстон по-прежнему не двигался. Даже не шелохнулся.
— Сядь, — приказал ему Бидвелл, — как бы там тебя ни звали, негодяй чертов!
Глава сорок вторая
Тут Мэтью и остальные стали свидетелями преображения.
Вместо того чтобы испуганно съежиться под этим грозным окриком или пасть под ударом железного кулака правды, Алан Джонстон медленно выпрямил спину. За секунду-другую он как будто подрос на пару дюймов. Одновременно расправились плечи, натягивая материю темно-синего сюртука, словно этот человек до сих пор скрывал не только свою истинную сущность, но и свои реальные габариты.
Когда он снова повернулся к Мэтью, это движение было неторопливым и плавным. Джонстон улыбался, хотя нанесенный удар не прошел бесследно: его лицо блестело от испарины, а глубоко запавшие глаза потускнели.
— Господа, — произнес он, — дражайшие сэры! Я должен сознаться в том… что не учился в Оксфорде. Мне стыдно за этот обман. Очень стыдно. На самом деле я получил образование в маленькой школе в Уэльсе. Будучи… сыном простого шахтера, я уже в юном возрасте понял, что на пути к успеху определенные двери всегда будут захлопываться перед моим носом, если только я не постараюсь скрыть… э-э… малопочтенные и неприглядные подробности своего происхождения. Потому я и сочинил…
— …Ложь вроде той, какую вы сочиняете прямо сейчас, — оборвал его Мэтью. — Или вы уже просто не способны говорить правду?
Рот Джонстона, готовый выдать очередную порцию вранья, медленно закрылся. Улыбка исчезла, лицо сделалось мрачным, как серый гранит.
— Видимо, этот человек так долго жил во лжи, что ложь стала для него привычной, как одежда, а без нее он почувствует себя оголенным перед всем миром, — сказал Мэтью. — Интересно, откуда вы так много знаете об Оксфорде? Может, вы действительно там побывали во время последней поездки в Англию — на всякий случай, чтобы иметь живое представление об этом месте? Всегда полезно дополнить текст пьесы несколькими живыми деталями, верно? А эта история с вашим клубом! — Мэтью покачал головой и прищелкнул языком. — Эти «Рёскины» вообще когда-нибудь существовали или вы сами придумали название? Знаете, а ведь я мог бы вас разоблачить еще тем вечером. Когда судья говорил о девизе своего клуба, он произнес его на латыни, полагая, что его оксфордский собрат не нуждается в переводе. Но вы произнесли девиз этих ваших «Рёскиных» по-английски. Вам известно хоть одно студенческое братство, у которого девиз был бы на английском вместо латыни? Скажите, этот девиз вы придумали с ходу?
Джонстон рассмеялся. Однако смех этот прорывался сквозь крепко стиснутые зубы и потому вышел скорее зловещим, нежели веселым.
— А эта женщина, сыгравшая роль вашей супруги, — кто она? Какая-нибудь полоумная дамочка из Чарльз-Тауна? Нет-нет, вам нужна была женщина, которую вы могли бы — или хотя бы рассчитывали — держать в узде. Может, это была простая шлюха, которой вы посулили щедрое вознаграждение?
Смех начал угасать и наконец прекратился, но Джонстон продолжал ухмыляться. При этом его лицо, — на котором кожа туго обтянула кости, а глаза тлели угольками в глубине глазниц, — выглядело как настоящая сатанинская маска.
— Думаю, вы быстренько разделались с этой женщиной, как только выехали за пределы города, — предположил Мэтью. — Она и впрямь поверила, что вы собираетесь вернуть ее в уютное голубиное гнездышко?
Джонстон вдруг развернулся и поспешно захромал к выходу, тем самым подтверждая, что коленный бандаж действительно сковывал движения и способствовал имитации хромоты.
— Мистер Грин, — позвал Мэтью, не напрягая голоса.
И тотчас дверной проем перекрыла фигура рыжебородого великана с пистолетом в опущенной руке.
— Этот пистолет заряжен, будьте уверены, сэр, — сказал Мэтью. — Я ни секунды не сомневался в вашей готовности прибегнуть к насилию и убийству и принял необходимые меры предосторожности. Будьте любезны сесть на свое место.
Джонстон не ответил. Тогда заговорил Грин:
— Вам лучше бы послушаться мистера Корбетта.
Он говорил с присвистом из-за дырки на месте выбитого переднего зуба.
— Что ж, хорошо! — Джонстон с театральной эффектностью (и все с той же ухмылкой, похожей на оскал черепа) повернулся к своему истязателю. — Раз уж я под арестом, так и быть, присяду и послушаю эти бредни! Только знайте, что вы все околдованы! Каждый из вас!
Он подошел к расставленным полукругом стульям и занял позицию перед ними, как бы выйдя на авансцену.
— Господи, помоги нашему рассудку противиться столь демонической силе! Неужели вы не видите? — Он указал на Мэтью, который с удовлетворением отметил дрожание его руки. — Этот юнец вступил в сговор с темнейшим злом из всех, когда-либо выползавших из адской бездны! Спаси нас Бог пред этим злом!
Теперь Джонстон держал поднятую руку ладонью вверх, просительно-умоляющим жестом.
— Я взываю к вашему здравому смыслу, достойные сэры! К вашей порядочности и к вашему человеколюбию! Видит Бог, это первейшее, что всякий демон стремится разру…
«Шмяк!» — с этим смачным звуком на подставленную ладонь оратора опустилась книга. Покачнувшись, Джонстон уставился на сборник английских пьес, недавно дочитанный Мэтью и после того возвращенный экономкой на книжную полку.
— Это дурачества Бедного Тома в вольном пересказе?[29] — уточнил Мэтью. — Там есть очень похожая речь — кажется, на сто семнадцатой странице. Можете свериться, если хотите быть ближе к тексту оригинала.
В этот миг новое выражение промелькнуло на лице Джонстона, когда он встретился глазами с Мэтью. Нечто воистину лисье и при этом глубоко порочное, как сам грех. Словно зверя выманили из логова и заставили показать себя в истинном виде, но уже мгновения спустя он исчез. И вновь лицо Джонстона окаменело. Он пренебрежительно перевернул ладонь, и книга упала на пол.
— Извольте сесть, — жестко приказал Мэтью, а мистер Грин надежно перекрыл выход из комнаты.
С нарочитой медлительностью, дабы не потерять остатки достоинства, Джонстон уселся на свой стул.
Мэтью переместился к висевшей позади него «перспективной карте» Фаунт-Ройала и постучал указательным пальцем по изображению источника.
— Вот где, джентльмены, кроется первопричина всех этих интриг и обманов. В сравнительно недавнем прошлом — думаю, за несколько лет до того, как в эти края прибыли изыскатели мистера Бидвелла, — этот источник облюбовали пираты в качестве хранилища своей добычи. Речь не только об испанских золотых и серебряных монетах, но и о драгоценных камнях, столовом серебре… обо всем, что они сумели награбить. Вероятно, некий пиратский вожак и ранее запасался здесь пресной водой, а потом решил использовать источник по другому назначению. Мистер Джонстон, вам известно имя этого пирата?
Ответа не прозвучало.
— Я могу лишь предположить, — сказал Мэтью, — что этот человек был англичанином, ибо — судя по содержанию клада — он предпочитал нападать на испанские торговые суда. Или на испанских каперов и контрабандистов, также разбогатевших неправедными способами. Как бы то ни было, он сколотил сказочное состояние… но, разумеется, он и сам всегда был под угрозой нападения и решил припрятать свою добычу в надежном месте. Поправьте меня, мистер Джонстон, если я в чем-нибудь ошибусь.
Мистер Джонстон молча прожигал взглядом воздух.
— Увы, должен сообщить вам, сэр, — сказал Мэтью, — что бо́льшая часть сокровищ, на которые вы надеялись наложить руку, уже протекла у вас между пальцами. Исследовав источник, я обнаружил течение подземных вод. Это озерцо связано с общим потоком лишь небольшим отверстием, но его, увы, достаточно для переноса донных отложений. Конечно, какие-то вещицы — несколько монет или осколки керамики — еще завалялись на дне, но бо́льшая часть была изъята их истинным владельцем: Матерью Природой.
Теперь он заметил, как болезненно перекосилось лицо Джонстона — удар пришелся в самую болевую точку.
— Думаю, вам удалось найти кое-что из того клада, когда вы изображали из себя землемера, и этого хватило на учительскую экипировку. И на фургон с парой лошадей, да? И на наряды для вашей фальшивой жены? Помимо того, вам еще нужно было оплатить переезды туда-обратно через океан и авансировать Ланкастера кое-какими подарками и щедрыми посулами. А как насчет лезвия, впоследствии рассекшего горло Ланкастеру, — его вы, наверно, забыли продемонстрировать в числе авансов?
— Боже правый! — ошеломленно промолвил доктор Шилдс. — Я… был уверен, что Алан из богатой семьи! Я видел у него перстень… с большим рубином! И золотые часы с его инициалами!
— Ну и что? Перстень мог быть одной из его находок в источнике, а часы он вполне мог купить в Чарльз-Тауне еще до приезда сюда и сделать гравировку у тамошнего мастера для подтверждения своей фальшивой личности. — Мэтью поднял брови. — А может, эти часы достались вам как трофей после одного из прошлых убийств и вы использовали инициалы при выборе очередного фальшивого имени?
— Ты… — промолвил, кривя губы, Джонстон, — …всего лишь никчемный дурак.