— И вы твердо уверены, что женщиной, которую вы видели, когда она… э-э… обслуживала это существо, была Рейчел Ховарт? — спросил Вудворд.
— Да, сэр, уверен. Моя ферма стоит впритык к участку Ховартов. В ту ночь меня с чего-то затошнило, я проснулся и вышел из дома, чтобы, значит, срыгнуть. Вдруг вижу: кто-то идет через кукурузное поле Ховартов, близ того места, где Джесс Мейнард нашла тело Дэниела. И я подумал: с чего бы кому-то шляться там среди ночи, да еще без фонаря? Перелез через ограду и пошел проверить. А как завернул за амбар, сразу все и увидел.
— Однако лицо женщины вы разглядеть все же смогли? — уточнил Мэтью.
— Кто о чем, а этот все о лицах! — фыркнул доктор Шилдс.
— Я разглядел ее волосы, — сказал фермер. — Я увидел… ну… пока я подходил к ним ближе, она успела скинуть одежду.
— Женщина была обнажена? — с этими словами Вудворд импульсивно потянулся к ромовому кувшину. Там оставалось на донышке, и он допил все залпом.
— Да, сэр, совсем нагишом, — кивнул Гаррик. — Это была она, точно вам говорю. Рейчел Ховарт, ведьма. — Он перевел взгляд с Вудворда на хозяина дома, а потом обратно на судью. — А кто еще это мог быть?
— Больше некому, — согласился Бидвелл. — Скажите, судья, вам ведь известны основные признаки одержимости?
— Разумеется.
— Эта ведьма почти созналась в причастности к убийству преподобного Гроува и своего супруга. Кроме того, на ее теле есть отметины, и она не может прочесть вслух «Отче наш». У нее определенно дурной глаз, а еще — и это важнейшая из улик — в ее доме под половицей были найдены соломенные куклы, с помощью которых она наводила порчу на своих жертв. Рейчел Ховарт — ведьма, и в этом нет сомнений. Это она вместе со своим чернохерым властелином сживает со свету мой город…
— Масса Бидвелл? — донесся голос от дверей кухни.
Там стоял и смотрел на компанию человек с кожей цвета полированного эбенового дерева. Явление столь черной личности тотчас после разговора на демоническую тему заставило Вудворда и его секретаря нервно поежиться.
— А, Гуд! Заходи-заходи, самое время для твоих талантов!
Черный человек вошел в комнату, неся пустой ящик и еще нечто завернутое в мешковину. Мэтью следил за тем, как этот негр — совершенно седой и явно очень старый, однако с моложавой осанкой — примостил ящик в углу. Грубая ткань его костюма в темно- и светло-серую полоску намокла — значит ему пришлось пройти немалое расстояние под дождем. Он раскрыл сверток, в котором оказались пшеничного цвета скрипка и смычок, после чего встал на ящик и начал пощипывать струны, склонив голову набок и поднеся ухо к своему инструменту. Пока шла настройка, пара черных служанок убрала со стола грязную посуду, а третья принесла зажженную свечу к услугам курильщиков.
Бидвелл достал из кармана золотую табакерку, открыл ее и запихнул по щепотке в каждую ноздрю. Затем шумно втянул воздух носом и вернулся к теме разговора.
— Я считаю, ее надо повесить здесь, а не перевозить в Чарльз-Таун. Наших людей должно приободрить это зрелище — увидев, как она болтается в петле, люди будут знать, что с источником их бед покончено. Судья, даю вам завтрашний день на возвращение своей собственности из лап этого гнусного трактирщика. Ну а потом… Вы сможете вынести приговор уже послезавтра?
— Видите ли… — Вудворд оглядел компанию за столом.
Мистер Шилдс также забивал в нос понюшку табака, Джонстон и Гаррик раскуривали трубки (из гладкого корня вереска у первого и из кукурузного початка у второго), а Пейн еще только извлекал кожаный кисет из кармана камзола.
— Видите ли, — снова начал Вудворд, — я… не могу сказать заранее, что…
— Мистер Бидвелл, — прервал его Гаррик, к тарелке которого потянулась одна из служанок, — можно мне взять этот кусок домой для Бекки? Ей это наверняка придется по вкусу.
— Да, конечно. Наоми, возьми цыпленка и заверни его для мистера Гаррика. Добавь к этому немного фасоли, картофеля и кусочек ванильного торта. Наш превосходный десерт будет подан с минуты на минуту, джентльмены. — Глаза Бидвелла, еще слезящиеся от крепкого табака, вновь обратились к судье. — Так вы успеете приговорить эту ведьму послезавтра, сэр?
— Я… боюсь, это невозможно.
Вудворд ощутил сильнейший зуд в районе загривка, пощупал это место и обнаружил два обширных вздутия после укусов настоящего летучего монстра.
— А в чем проблема? Вам понадобится еще один день для отдыха?
— Нет, сэр, — ответил судья, заметив огоньки, вспыхнувшие в глазах Бидвелла. — Я действую по закону и посему обязан сначала допросить ведьму — в смысле обвиняемую, — а также свидетелей, выступающих как против нее, так и в ее пользу.
— Да у нас нет никого, кто выступил бы в ее пользу! — возвысил голос Уинстон, который после хорошей дозы рома чувствовал себя, как на палубе корабля в неспокойном море. — Разве что один такой найдется, но вас вряд ли порадует встреча с этим свидетелем!
— Дело не только в этом, — сказал Пейн, доставая из кисета тонкий коричневый цилиндр. — Многие из тех, кто видел эту женщину в обществе ее адского хозяина, уже сбежали из города.
Он сунул цилиндр в рот, наклонился и поднес его кончик к пламени свечи, а затем выпустил изо рта клуб голубоватого дыма.
— Из оставшихся, возможно, найдутся два-три свидетеля, но не более того, — добавил он.
— Она чистой воды ведьма, и я видел ее ведьмовские штучки своими собственными глазами! — решительно заявил Гаррик, повернувшись к Вудворду. — А кукол этих нашел Николас! Я тоже был там вместе с Джеймсом Ридом и Кельвином Боннардом, и мы все видели, как Николас выуживал кукол из-под пола! Она не может произнести молитву, и на ней есть дьявольские метки! Чего еще не хватает для того, чтобы ее повесить?
— И то верно, чего вам еще не хватает? — Ноздри Шилдса были испачканы в табаке, коричневые крошки которого усыпали и его лацканы. — Бог ты мой! Да чем скорее она запляшет на виселице, тем лучше будет всем…
— Вииияууу! — грянул звук, напоминающий визг кота, которому наступили на хвост; звук столь громкий и неприятный, что все присутствующие вздрогнули, а одна из служанок уронила поднос.
Затем наступила тишина, нарушаемая только дробным стуком дождя по крыше.
— Прошу прощения, — сказал Гуд, опустив глаза. Его смычок завис над дрожащими струнами. — Взял неверную ноту.
Не дожидаясь ответа, он опустил смычок и заиграл всерьез, на сей раз тише и гораздо мелодичнее. Звуки — сладкие и нежные, как сливочная тянучка, — наполнили прокуренную комнату, а Гуд в процессе игры закрыл глаза, полностью сливаясь с музыкой.
Джонстон вынул трубку изо рта и прочистил горло.
— А ведь судья прав, Роберт, — сказал он. — Если мы намерены повесить эту женщину, надо устроить все законным порядком. Выслушать показания свидетелей. Пусть судья допросит и миссис Ховарт, а потом уже решит, является она ведьмой или нет.
— Глупости! — возмутился Гаррик. — Это только даст ей время учинить еще какую-нибудь пакость!
— Но, Элиас, мы же не дикари, — мягко возразил учитель. — Если мы хотим создать здесь процветающий город, не стоит омрачать его будущее нашими сегодняшними действиями.
Он снова вставил в рот черенок трубки и глубоко затянулся, меж тем как Гуд продолжал демонстрировать чудеса мелодики и гармонии.
— Предлагаю полностью отдать это в руки судьи, и пусть он ведет процесс по всем правилам, — продолжил Джонстон. — Сколько времени это может занять? Около недели, если не ошибаюсь?
Он посмотрел на Вудворда в ожидании ответа.
— Примерно так, — сказал судья и легким кивком поблагодарил Джонстона, несколько сгладившего ситуацию.
Бидвелл собрался что-то сказать — при этом лицо его сердито раскраснелось в тон цвету пятен от укусов насекомых, — но передумал, закрыл рот и взял еще понюшку из табакерки.
— Черт возьми, вы правы, — пробормотал он чуть погодя и захлопнул табакерку. — Мы ведь не хотим здесь устраивать самосуд, верно? Иначе этот чернохерый гад будет смеяться последним.
Скрипичная музыка лилась без остановки, глаза Гуда по-прежнему были закрыты.
— Что ж, пусть будет так. — Бидвелл ударил ладонью по столу, будто утверждая этим свое решение; точь-в-точь как Вудворд в схожей ситуации пустил бы в ход судейский молоток. — Даю вам неделю на допрос ведьмы и свидетелей.
— Премного благодарен, — не без сарказма ответствовал Вудворд, раздраженный тем, что его ставят во временны́е рамки при выполнении столь сложной и неприятной задачи.
Пока происходила эта небольшая стычка характеров, Мэтью с интересом наблюдал за Николасом Пейном. Точнее, за его необычным способом курения табачных листьев, свернутых в тугую трубочку. До сих пор Мэтью видел такое лишь дважды, ибо это было большой редкостью в английском королевстве понюшек и курительных трубок. Называлось это, насколько он помнил, «курением на испанский манер».
Пейн сделал затяжку и выпустил струю голубоватого дыма в сгустившуюся атмосферу комнаты, а потом вдруг повернул голову и посмотрел прямо в лицо Мэтью.
— У вас глаза на лоб лезут, молодой человек. Можно спросить, на что вы так уставились?
— Э-э… — Мэтью сделал над собой усилие, чтобы не отвести взгляд. В следующую секунду он решил не обсуждать сейчас данную тему, хотя и сам не очень понял, почему сознание инстинктивно взяло это на заметку.
— Ни на что конкретно, сэр, — сказал он. — Прошу прощения.
Пейн опустил свою курительную палочку — Мэтью запоздало вспомнил, что она называется «сигарой», — и повернулся к хозяину дома:
— Поскольку завтра я должен возглавить эту экспедицию, мне нужно подыскать двух-трех помощников. — Он встал из-за стола. — Благодарю вас за ужин и за компанию. А с вами, судья, мы встретимся на рассвете у конюшни за кузницей, это на улице Усердия. Спокойной ночи вам всем.
Он кивнул на прощание, а остальные — за исключением Бидвелла и доктора Шилдса — вежливо приподнялись со своих мест, после чего Пейн быстрым шагом покинул банкетный зал, на ходу дымя зажатой в зубах сигарой.