— Говоря вкратце, она попросила, чтобы мы с вами подошли к этому делу без предубеждения. Она уверена, что миссис Ховарт была обвинена ложно.
— А она сообщила, на чем основана ее уверенность?
— Нет, сэр. Она лишь высказала опасение, что наш разум будет отравлен.
Вудворд перевел взгляд на примыкавший к улице Правды лужок, где паслись несколько коров. На бобовом поле женщина в соломенной шляпе занималась прополкой, в то время как ее муж приколачивал дранку на крыше дома. Рядом, по другую сторону жердевой ограды, стоял покинутый жильцами дом, поле за которым превратилось в болото, заросшее сорняками и мелким кустарником. На крыше этого дома сидели три вороны. Небось, дожидаются бегства соседей, подумал он.
— Ты ведь понимаешь, — произнес он вполголоса, — что, если Рейчел Ховарт — на самом деле ведьма, она может подчинить своему влиянию кого угодно.
— Миссис Неттлз просила меня ничего не говорить Бидвеллу как раз потому, что он может счесть ее попавшей под такое влияние.
— Хм… — Вудворд задумался. — Отрава может быть поднесена нам в разных чашах, Мэтью. Надо с осторожностью относиться к любой, из какой бы ты ни решился отпить. Ладно, идем дальше.
Они продолжили путь.
— А как тебе история Ноулза? — чуть погодя поинтересовался судья.
— Вранье. Он просто хочет выбраться из тюрьмы.
— А дьявольские метки на теле женщины?
— Неубедительно, — сказал Мэтью. — Подобные отметины встречаются у многих людей.
Не было необходимости лишний раз упоминать о пятнах, покрывавших лысый череп Вудворда.
— Согласен. А как быть с куклами?
— Думаю, вам стоит взглянуть на них самому.
— Пожалуй. Жаль, что миссис Грюнвальд уже вне досягаемости.
— Надо бы вытребовать у Бидвелла список свидетелей, доступных на данный момент, — предложил Мэтью. — А их допросы обставить так, чтобы Бидвелл не имел возможности вмешаться.
— Да, — кивнул судья, после чего искоса взглянул на Мэтью. — Нам, конечно, придется еще раз допросить миссис Ховарт. Уже более основательно. Мне кажется, она готова отвечать на твои вопросы, при этом игнорируя всех остальных. Что бы это могло значить, как по-твоему?
— Понятия не имею.
Вудворд сделал еще несколько шагов, прежде чем возобновить беседу.
— А ты не допускаешь возможность того, что она заранее знала о твоем утреннем разговоре с миссис Неттлз?
— Я всего лишь секретарь. У меня нет…
— …Никакого влияния? — прервал его Вудворд. — Ты ведь понял, о чем я?
— Да, сэр, — был вынужден признаться Мэтью. — Я вас понял.
— Что в особенности свидетельствует против нее, так это неспособность произнести «Отче наш». Если она может это сделать, то почему тогда молчит? Есть у тебя версии на сей счет?
— Никаких, — сказал Мэтью.
— Помимо изначальной: что у нее — по словам Пейна — должен обуглиться язык при упоминании Отца Небесного. В прошлых ведьмовских процессах бывали случаи, когда обвиняемые пытались прочесть молитву, но в корчах падали на пол прямо в зале суда.
— А бывало так, что обвиняемый в колдовстве произносил молитву и его отпускали восвояси?
— На сей счет ничего сказать не могу. Я далеко не эксперт в этих вопросах. Насколько мне известно, некоторые ведьмы способны произнести имя Божье без вреда для себя, потому что их защищают особые чары их адского властелина. Об этом я читал в судебных протоколах. Но если бы миссис Ховарт прочла молитву — от начала до конца, с должным благочестием, без обмороков и криков боли, — это стало бы важным свидетельством в ее пользу.
Судья озабоченно нахмурился при виде еще одной вороны, описывавшей круги над их головами. Он подумал, что Дьявол может принимать самые разные обличия и потому всегда нужно следить за тем, что и где ты говоришь.
— Ты ведь понимаешь, что сегодня миссис Ховарт фактически сделала признание?
— Да, сэр. — Мэтью сразу догадался, на что намекает судья. — Сбросив одежду, она сказала: «Вот вам ведьма».
— Именно. Если это не признание вины, то я в жизни не слышал признаний обвиняемых. После такого я могу сей же час распорядиться готовить столб и дрова для костра, стоит только пожелать.
Он помолчал с минуту, и за это время они достигли перекрестка улиц Фаунт-Ройала.
— А теперь объясни, почему мне этого делать не следует, — сказал Вудворд.
— Потому что мы должны сначала допросить свидетелей. Потому что миссис Ховарт имеет право высказаться без давления со стороны Бидвелла. И еще потому… — Мэтью замялся. — Потому что мне бы хотелось узнать причину, по которой она убила своего мужа.
— И мне… — Слово «тоже» Вудворд произнести не успел, ибо его прервал пронзительный женский голос.
— Господин судья! Судья Вудворд!
Это прозвучало так резко и неожиданно, что в первый миг Вудворд подумал, будто его имя прокаркала ворона, и уже приготовился узреть эту злобную птицу, пикирующую с небес, чтобы вонзить когти в его скальп. Но еще миг спустя он заметил женщину, которая спешила к нему через площадь на перекрестке. Одетая в простое платье из синей ткани, передник в сине-белую клетку и белый чепец, она несла корзинку со свечами, кусками мыла и тому подобными предметами обихода. Судья и Мэтью остановились, поджидая ее.
Приблизившись, женщина одарила судью лучезарной улыбкой, сопровождаемой легким реверансом.
— Прошу прощения, но, увидев вас на улице, я сочла нужным подойти и представиться. Я Лукреция Воган. Моего мужа зовут Стюарт, у него столярная мастерская. — Она кивком указала в направлении улицы Усердия.
— Очень приятно. Это мой секретарь, Мэтью…
— …Корбетт, я уже знаю. О вас, джентльмены, идут разговоры по всей округе. О том, как вы с одной лишь саблей дали отпор бешеному трактирщику и его кровожадной своре! Мы все наслышаны о вашей отваге!
Мэтью еле сдержал смех. Похоже, их ночное бегство из трактира Шоукомба в пересказах жителей Фаунт-Ройала трансформировалось в нечто вроде легендарной битвы Одиссея с циклопом.
— Было дело, — молвил Вудворд, неосознанно выпятив грудь колесом. — Мне пришлось употребить всю смекалку и ловкость, чтобы спастись от этой банды убийц.
Мэтью был вынужден склонить голову и притвориться, будто разглядывает что-то на земле.
— Представляю, как это было волнительно! — продолжила женщина, чуть не задыхаясь от восторга.
Вудворд успел отметить, что она хорошо сложена и относительно молода — тридцать с небольшим, быть может. У нее были ясные голубые глаза, открытое приветливое лицо и светло-каштановые волосы, судя по нескольким выбившимся из-под чепчика локонам. Это лицо — хотя на нем оставили следы время и тяготы приграничной жизни — радовало, как теплый свет лампы в холодном мраке ночи.
— И потом еще эти сокровища!
Улыбка сошла с лица Вудворда.
— Какие сокровища? — удивился он.
— Ну да, целый мешок золотых монет! Это ведь испанское золото, да? Будет вам, сэр, не скромничайте перед простой деревенской женщиной!
Сердце Мэтью пульсировало где-то в области адамова яблока.
— Могу я задать вам вопрос? — обратился он к миссис Воган и подождал ее утвердительного кивка. — Кто рассказал вам о мешке золотых монет?
— Ну, я узнала об этом от Сесилии Симмс, а она — от Джоан Бэлтур. Да ведь это известно всем, мистер Корбетт! Ох! — Тут она округлила глаза и приложила палец к губам. — Неужели это был секрет?
— Боюсь, вас неверно информировали, — сказал Вудворд. — Мой секретарь нашел одну-единственную золотую монету, а не целый мешок.
— Но Сесилия клялась Богом, что это чистая правда! А Сесилия не из тех, кто станет распускать ложные слухи!
— В данном случае ваша подруга что-то напутала. К моему сожалению, — добавил Вудворд.
— Но я не понимаю, почему… — Она умолкла, не договорив, и по ее лицу расплылась понимающая улыбка, а глаза восторженно засияли. — А-а, ну конечно же! Кто-то выболтал ваш секрет, да?
— Прошу прощения?
— Можете мне довериться, сэр! Я буду нема как рыба!
— Вам нет нужды уподобляться рыбе, мадам. Если вы думаете, что мы завладели мешком золотых монет и хотим сохранить это в тайне, вы глубоко заблуждаетесь.
Монета лежала в кармане бриджей Мэтью, и он мог бы ее продемонстрировать, но засомневался, пойдет ли эта демонстрация на пользу или только вызовет новые пересуды.
— Я нашел всего лишь одну монету, — сказал он.
— Да, конечно, — подхватила она все с той же улыбкой. — Конечно, только одну. Отныне именно так я и буду говорить всем, кто меня спросит… — Она с надеждой посмотрела на судью. — Как скоро мы будем вешать ведьму, сэр?
— Ну, я…
— Я бы хотела знать это заранее, чтобы напечь пирогов на продажу. Уверена, там соберется много людей. Весь город соберется, как пить дать. А где поставят виселицу?
Вудворду понадобилось несколько секунд, чтобы оправиться от шока, вызванного столь беспардонным напором.
— Ничего не могу вам сказать на сей счет, миссис Воган. В настоящее время мы не планируем постройку эшафота.
— Вот как? — Ее улыбка начала гаснуть, а по краям губ в форме лука Купидона появились складочки. — Я думала, вы прибыли к нам, чтобы провести казнь.
— Очевидно, не вы одни так думали. Я здесь, чтобы соблюсти правосудие.
— Понимаю. Вы о том, что казнь все-таки будет, но ее могут отложить на несколько дней?
Теперь настал черед Вудворда разглядывать землю под ногами.
— Эта ведьма должна болтаться в петле! — не унималась миссис Воган, и ее поначалу приторно-сладкий тон теперь уже отдавал кислятиной. — Ради этого города и всех, кто в нем живет, ее надо казнить как можно скорее! Хотя, конечно, сперва нужно соблюсти правосудие. Вы можете сказать, когда это случится?
— Нет, пока не могу.
— Но… все в вашей власти, не так ли? Вы ведь не позволите ведьме слишком долго оставаться в живых, навлекая на нас проклятие?
— Господин судья!
Вудворд и Мэтью заметили экипаж Бидвелла, остановившийся неподалеку, перед поворотом на улицу Мира. Бидвелл снял треуголку и держал ее обеими руками, в каковом жесте Вудворд усмотрел признак раскаяния.