кой монеты, молодой человек. Он подает себя этаким альтруистом, заботящимся о развитии морской торговли с колониями, но в действительности у него одна забота: как бы потуже набить свою мошну. Ради этого — и только ради этого — он добьется казни Рейчел Ховарт.
— Он считает ее ведьмой. — Мэтью сделал паузу в несколько секунд. — А вы разве так не считаете?
— А вы? — Джонстон изогнул губы в полуулыбке.
— Это выяснит следствие.
— Ага, в ход пошли дипломатические увертки. Это похвально по нынешним временам, однако мне хотелось бы получить более откровенный ответ.
Мэтью ответил молчанием, не зная, как далеко он вправе простирать свою откровенность.
— Кстати, о судье. — Джонстон огляделся по сторонам. — Где же он?
— Я оставил его в доме спящим. Разбудить его не так-то легко.
— Похоже на то. Что ж, раз его нет поблизости, желательно узнать ваше мнение о Рейчел Ховарт.
— Этим я нарушил бы служебный этикет, сэр.
Джонстон на несколько секунд задумался, потом понимающе кивнул и снова направил взгляд на огонь, склонив голову набок.
— Благодарю вас. Из ваших слов я узнал то, что хотел узнать. Я с самого начала счел вас образованным молодым человеком, свободным от застарелых предрассудков. У вас есть сомнения касательно ведьмовства, как и у меня. Рейчел Ховарт очутилась в тюрьме по ряду причин, не последней из которых является ее красота, оскорблявшая чувства местных толстух и уродин. Навредила ей и португальская кровь — это слишком близко к испанцам. Добавьте сюда тот факт, что Дэниел Ховарт был человеком примерно того же склада, что и Бидвелл, но без его обаяния. И у него, несомненно, были недруги среди местных.
— Вот как? — Мэтью быстро огляделся, проверяя, нет ли поблизости кого-нибудь, могущего их услышать. — По-вашему, его мог убить кто-то другой?
— Да. И Сатана тут ни при чем. Это сделал обычный человек. Мужчина либо физически сильная женщина, каковые здесь найдутся.
— Но мистер Гаррик видел миссис Ховарт и… кое-что еще… за амбаром.
— У мистера Гаррика мозги как решето, — флегматично констатировал Джонстон. — В данном случае под вопросом не столько ясность его зрения, сколько здравость рассудка.
— Тогда почему вы промолчали об этом в тот вечер за ужином?
— Чтобы оказаться в камере по соседству с Рейчел Ховарт? Это не та честь, какой я хотел бы удостоиться.
— Веселенькая заваруха, не правда ли? — произнес кто-то третий, останавливаясь рядом с учителем. Тщедушный торс доктора Шилдса прикрывала только ночная рубашка; его длинные волосы растрепал ветер, а его голубые глаза были увеличены овальными стеклами очков. — Пустая трата хорошей питьевой воды.
— Привет, Бенджамин, — с легким кивком сказал Джонстон. — Я было подумал, что вы не удосужились покинуть свою постель. Эти пожары в последнее время стали чем-то обыденным.
— То же самое я мог бы подумать и о вас. С другой стороны, на большой огонь смотреть все же интереснее, чем на гниющие посевы. — Он задержал взгляд на Мэтью. — Приветствую вас, молодой человек. Я слышал, вы вчера влипли в неприятную историю?
— Мелкое недоразумение, — сказал Мэтью.
— Трое суток в камере и три удара плетью — это и впрямь такая мелочь, что не стоит даже упоминания. Но вам не помешает со мной подружиться, потому что вскоре я буду лечить мазями вашу исполосованную спину. А где мировой судья?
— Почивает, — сообщил Джонстон, опередив Мэтью. — У него, как выяснилось, на редкость крепкий сон, которому не помеха всякие пожары в заброшенных домах.
— Ну да, он ведь долго жил в большом городе и приноровился спать при ночной кутерьме за окнами.
Шилдс взглянул на пожар, к этому времени окончательно вышедший из-под контроля. Бидвелл все еще отдавал команды и подгонял пожарных, но уже без прежней горячности. Мэтью увидел Николаса Пейна, который о чем-то коротко переговорил с Бидвеллом, и тот нетерпеливо махнул рукой в направлении своего особняка. После этого Пейн растворился в толпе зрителей. Также Мэтью отметил присутствие миссис Неттлз, закутанной в длинный черный плащ. Великан-тюремщик, мистер Грин, держался поодаль, покуривая трубку из кукурузного початка. Был здесь и Гаррик, казавшийся чрезвычайно встревоженным, а рядом с ним стоял Эдвард Уинстон в серой рубашке и мятых коричневых штанах, явно натянутых в большой спешке. Оглянувшись через плечо, Уинстон на пару секунд встретился глазами с Мэтью, а затем также смешался с толпой.
— Пойду-ка я домой, — заявил Джонстон. — От этой сырости у меня адски разнылось колено.
— Если хотите, могу дать вам новую порцию мази, — предложил Шилдс.
— Нет уж, увольте! Мэтью, если он будет лечить ваши раны той же дрянью из свиного жира, какой мажет мое колено, я вам искренне сочувствую. Советую заранее запастись бельевой прищепкой, чтобы зажимать ею ноздри.
Джонстон похромал прочь, но через пару шагов приостановился.
— Подумайте над моими недавними словами, молодой человек, — сказал он. — Было бы неплохо продолжить этот разговор после вашего выхода из тюрьмы.
— Что это за секреты, о которых мне не следует знать? — спросил Шилдс.
— Никаких секретов, Бенджамин. Я просто пытаюсь просветить молодого человека в некоторых вещах. Спокойной ночи.
С этими словами он развернулся и пошел дальше, тростью раздвигая толпу перед собой.
— Мне тоже пора в постель, — со вздохом молвил Шилдс. — Я провел долгий и трудный день у постели очередного умирающего. — Он криво улыбнулся. — Что поделаешь, такова жизнь в Новом Свете.
Через несколько минут после ухода доктора рухнула пылающая крыша дома. Туча искр взметнулась к небу, кружимая вихрем. Бидвелл перестал командовать, отступил от дома и замер, свесив руки вдоль тела. Один из пожарных плеснул в огонь последнее ведро и быстро ретировался, поскольку в этот же момент вся фасадная стена осела и завалилась внутрь дома.
— Это Дьявол посылает нам предупреждение! — закричал мужской голос; Бидвелл завертел головой, высматривая крикуна, как ястреб добычу. — Сам Сатана велит нам уносить ноги из этого проклятого города, не то он обратит нас в головешки!
Он получил поддержку от женщины с рыжеватыми волосами и худым вытянутым лицом.
— Нил Каллауэй прав! — завопила она. — Это Сатана гонит нас отсюда!
— Прекратите! — взревел Бидвелл голосом, который мог бы заглушить недавние громовые раскаты. — Я не хочу слышать эти глупости!
— Хочешь слышать или нет, мне оно без разницы! — проорал еще один мужчина, стоявший в нескольких шагах слева от Мэтью. — С меня хватит! Я увезу жену и детей, покудова мы все тут не сыграли в ящик!
— Никуда вы не уедете! — запальчиво ответил Бидвелл, черным силуэтом маячивший на фоне пожара и оттого сам казавшийся порождением преисподней. — Не будь дураком, Каттер!
— Дураком будет тот, кто останется тут поперек воли Дьявола! — не унимался Каттер. — На рассвете мы с Норой собираем пожитки! — Он обвел собравшихся глазами, в которых отблескивало пламя пожара. — И все, у кого есть голова на плечах, должны поступить так же! Этот город уже не годится для жизни, с тех пор как на него положили глаз ведьма и ее хозяин!
Это заявление всколыхнуло толпу, как брошенный камень — стоячую воду. Раздалось множество голосов в поддержку Каттера и несколько — лишь несколько — криков, призывающих его заткнуться. Бидвелл раскинул руки в успокоительном жесте.
— Послушайте меня! — прокричал он. — Мировой судья уже сегодня начнет разбирательство по этому делу! Я обещаю вам — и готов отдать на заклание свою душу, — что с ведьмой скоро будет покончено раз и навсегда!
Мэтью не стал это комментировать, хотя и подумал, что Бидвелл подвергает свою душу серьезному риску.
— По мне, так и один день — это уже слишком долго! — Каттер снова завладел вниманием толпы, как опытный актер на сцене. — Нет уж, сэр! С первым светом мы уберемся отсюда, пока мы не изжарились заживо или не подхватили чуму!
— Тихо! Тихо! — вновь поднял голос Бидвелл, стараясь заглушить это страшное слово. — Никакой чумы в городе нет!
— А вы откопайте тех, кого недавно похоронили на кладбище! — визгливо вскричала какая-то женщина. — Откопайте и спросите у них, отчего они умерли и почему ваш доктор ничем не смог им помочь!
Пока на улице разворачивалась эта безобразная сцена и Бидвелл безуспешно пытался утихомирить толпу, в особняке проснулся Айзек Вудворд, обливаясь холодным потом и в то же время ощущая сильнейшее жжение в горле. Он лежал на спине, глядя в потолок сквозь москитную сетку, которая не помешала как минимум одному кровопийце оставить волдырь на его небритой щеке. Детали ночного кошмара — этого частого и жестокого гостя — запечатлелись в его памяти, как оттиск гравюры на бумаге. Он видел крошечные пальцы, сжимающие железные прутья кровати, и слышал негромкое, лихорадочное дыхание. «Анна, — произносил его собственный голос. — Боже мой, он…»
Свет! Какой-то странный свет озарял комнату.
Теперь Вудворд видел его наяву. Это не было частью его кошмара, и он сначала подумал, что сновидение вновь зацепило реальность своим багровым крылом. Однако странный свет не исчез вместе с остатками сна; это было настоящее, неровное и мерцающее, красновато-оранжевое свечение. Он взглянул на окно и понял, что свет проникает сквозь щель между ставнями. Утреннее солнце — ах, если б это было утреннее солнце! — никогда еще не светило таким странным манером. А потом он почуял запах и решил, что именно это его и разбудило: горьковатый запах дыма.
Еще не вполне пришедший в себя, судья вылез из постели, чтобы открыть ставни. И тотчас перед ним открылся вид на пожар где-то в районе улицы Правды. В опасной близости от тюрьмы, сразу же подумал он. Хотя горевший дом, скорее всего, находился на другой стороне улицы. Фантасмагорическое свечение выхватывало из темноты толпу зевак, а вихрь доносил до Вудворда треск разрушаемых огнем конструкций и многоголосые крики, в которых ощущалось больше гнева, нежели тревоги. Пожар и суматоха, вероятно, начались уже давно, а он все это время спал как убитый. Он зажег свечу в лампе, вышел в коридор и направился к комнате Мэтью.