Но еще до того, как он коснулся двери, изнутри донесся негромкий металлический звук. Засов, догадался Вудворд. Видимо, Мэтью только что его открыл либо задвинул.
Он постучал.
— Мэтью, там пожар, ты в курсе?
Никто не отозвался.
— Мэтью? Открой, пожалуйста!
Тишина.
— Ты, часом, не заболел?
Этот вопрос впору было адресовать самому Вудворду, о чем он и подумал, слыша собственный голос, подобный звуку тупой пилы при попытке разрезать кость.
Мэтью молчал и не открывал дверь. Вудворд взялся было за дверную ручку, но тут же ослабил давление. Это было так не похоже на Мэтью, хотя… молодого человека ждала тюремная камера, что могло сказаться на его настроении и поступках. Но почему он не откликается хотя бы сквозь дверь?
— Мэтью, я иду вниз. Ты не знаешь, Бидвелл проснулся? — Вудворд подождал немного и добавил уже с раздражением: — Неужели так трудно ответить на заданный тебе вопрос?
Но и теперь ответа не последовало.
— Ладно, как хочешь!
Вудворд направился по коридору к лестнице. Это было совсем не похоже на Мэтью. Вот уж в чем его никогда нельзя было упрекнуть, так это в непочтительности. Быть может, он заперся там, глубоко уязвленный, злясь на весь этот мир? Вудворд остановился. Нет, решил он, я буду стучать в дверь, пока он не откроет! Я ее высажу, если потребуется, потому что в таком состоянии ума секретарь будет попросту бесполезен, когда придет время судебных действий. Он уже начал разворачиваться, но не успел завершить это движение.
Внезапно из-за спины Вудворда потянулась чья-то рука и резким ударом выбила у него лампу. При падении свеча погасла. Затем судья был толчком плеча отброшен в сторону, потерял равновесие и с воплем рухнул на пол. В темноте кто-то проскочил мимо него и с топотом умчался вниз по лестнице. Ошеломленный Вудворд не сразу понял, что происходит.
— На помощь! — с опозданием завопил он. — Воры! Воры!
Между тем Мэтью, все еще стоявший на улице Правды, решил вернуться в особняк Бидвелла. Крики и взаимные обвинения не прекращались, но Бидвелл уже сорвал голос и не мог с прежней энергией отвечать сменяющим друг друга оппонентам. Еще одним стимулом к уходу Мэтью стал Сет Хэзелтон, который — пока что молчаливым зрителем, все с той же повязкой на физиономии — замаячил в толпе. Сей же миг в мозгу Мэтью — в этом грешном, нездорово любознательном мозгу — промелькнула мыслишка: а не воспользоваться ли присутствием кузнеца на пожаре, чтобы тем временем обыскать его сарай на предмет другого мешка, где-то там спрятанного? Но он с ходу отверг этот план, посчитав, что своя шкура дороже, и подался назад с намерением тихо удалиться. При этом он наткнулся на кого-то у себя за спиной.
— Эй, полегче на поворотах, дурень! — возопил мужской голос с характерным акцентом лондонских трущоб.
— Прошу прощения, — сказал Мэтью.
Как тут же выяснилось, акцент был далеко не самым разительным свойством данного субъекта. Уловив это нюхом, Мэтью сморщил нос и попятился, оглядывая его с ног до головы.
Перед ним стояла приземистая пузатая жаба — по крайней мере, первое впечатление было именно таким. Вплоть до того, что и кожа субъекта имела желтовато-серый оттенок жабьего брюха, хотя чуть позже Мэтью понял, что это был цвет глубоко въевшейся в тело грязи. На вид ему было слегка за сорок — круглолицый, с венчиком всклокоченных темных волос вокруг плешивой макушки и с седыми прядями в бороде. Его бесформенное одеяние, похоже, состояло из нескольких разнородных тряпок, сшитых вместе какой-то в стельку пьяной портнихой. Этот тип вызвал в Мэтью инстинктивное отвращение, но одна деталь внешности показалась ему интересной: у грязной жабы обнаружились на удивление ясные светло-серые глаза — цвета льда январским утром, — притом что в глубине зрачков горел огонь не менее жаркий, чем в кузнечном горне. Эти необыкновенные глаза глядели на Мэтью из-под спутанных кустистых бровей, по которым не мешало бы пройтись расческе. Внезапно ноздри его широкого, грубо вылепленного носа раздулись, а взгляд устремился к земле.
— Замри, — сказал он Мэтью, что прозвучало как резкая команда, хоть и поданная вполголоса.
Затем он поднял правую руку, в которой обнаружилась довольно длинная палка с острым железным наконечником. Стремительное движение рукой вниз — и человек желтозубо осклабился, поднимая острие к самому лицу Мэтью.
Там, на острие, билась в агонии крупная черная крыса.
— Любят они подбираться к людям, — сообщил он.
Мэтью посмотрел на землю и только теперь заметил темные тени, снующие тут и там меж сапог и ботинок — а порой и босых ног — собравшихся.
— Думают в толчее урвать крохи жратвы.
На его руках были перчатки из оленьей кожи, заляпанные следами предыдущих казней. Свободной рукой он потянул завязки прицепленного к поясу мешка и засунул внутрь острие с трепыхающейся крысой. Потом в мешок нырнула рука, сделала там резкое, вызывающее неприятные ассоциации движение, и острие было извлечено наружу уже без жертвы. Мэтью не мог не заметить, что мешок уже изрядно вздулся — эта крыса была явно не первой с начала охоты. И, судя по шевелению в мешке, еще не все они испустили дух.
И тут до Мэтью наконец дошло, что он сию минуту лицезрел самого Гвинетта Линча — крысолова Фаунт-Ройала — за его благородным занятием.
— Кто-то ведь должен это делать, — проворчал Линч, заметив гримасу Мэтью. — Город всяко проживет без судейских чинуш, но без крысолова его песенка, почитай, спета… сэр.
Он отвесил утрированный поклон и проследовал мимо Мэтью, нарочито зацепив его бедро своим трупным мешком.
Теперь уж точно пора было возвращаться. Дом уже превратился в груду раскаленных углей с отдельными язычками огня. Какая-то старуха отчаянно призывала горожан вытащить из тюрьмы Рейчел Ховарт и обезглавить ее топором, предварительно окропленным кровью ягненка. Мэтью отыскал глазами Бидвелла, который безучастно стоял, опустив плечи и глядя на дотлевающие руины, — хозяин Фаунт-Ройала явно терял почву под ногами.
На обратном пути Мэтью был настороже и периодически оглядывался, проверяя, не идет ли за ним по пятам Сет Хэзелтон.
В освещенной несколькими лампами гостиной особняка миссис Неттлз ухаживала за мировым судьей. Вудворд, запрокинув голову, покоился в самом удобном кресле. Глаза его были закрыты, а на лбу лежал компресс. Очевидно, здесь только что произошли весьма серьезные события.
— В чем дело?
Вудворд тотчас открыл глаза и сел прямо.
— На меня напали, Мэтью! — произнес он с ожесточением, но слабым и глухим голосом. — Напал тот, кого я сначала принял за тебя!
— Приняли за меня?
— Кто-то побывал у вас в комнате, — пояснила миссис Неттлз и сняла компресс, чтобы смочить его в стоявшей рядом миске с водой. — Судья услышал, как вашу дверь закрыли на засов изнутри.
— Мою дверь?! — Мэтью взял такую высокую ноту, что сам удивился себе. — Кто это был?
Вудворд покачал головой, а миссис Неттлз вернула смоченный компресс на его лоб.
— Я не разглядел его лица, — сказал Вудворд. — Все произошло очень быстро. Он выбил лампу из моей руки и чуть не сломал мне плечо. Потом я услышал быстрый топот на лестнице и… вот и все.
— Как давно это случилось?
— Минут двадцать назад, не более, — сказала миссис Неттлз. — Я как раз вернулась с пожара и услышала его крик: «Вор!»
— Значит, что-то было украдено?
— Этого я не знаю. — Вудворд придавил ладонью компресс. — Но моей первой мыслью было, что в твою комнату забрался вор.
— Представляю, как он был разочарован. У меня здесь практически нет своих вещей… — В этот миг пулей пронзила догадка. — Разве что одна.
Схватив лампу, он поспешил на второй этаж. В его комнате был полный порядок, никаких признаков постороннего вторжения. Кроме одного, о чем он и подозревал.
Накануне перед отходом ко сну он положил золотую монету на комод. Теперь ее там не было, и Мэтью сильно сомневался, что она все же найдется где-нибудь в комнате.
Значит, это действительно была кража, подумал Мэтью. Он бегло осмотрелся — не блеснет ли на полу золото, — хотя рассчитывать на это не приходилось.
— Проклятье! — тихо выругался он.
— Пропало что-нибудь? — спросила миссис Неттлз, когда он спустился в гостиную.
— Да. Моя золотая монета.
— О господи! А ведь мистер Бидвелл хранит деньги в шкатулке у своей кровати! Пойду-ка проверю, вдруг их тоже украли!
И она с лампой в руке устремилась наверх, демонстрируя скорость, которой Мэтью никак не мог от нее ожидать.
Он подошел к креслу Вудворда. Мертвецки бледный судья дышал неровно и шумно.
— Смотритесь вы хуже некуда, — сказал Мэтью.
— А кто бы смотрелся лучше после такой передряги? Скоро Гуд принесет мне рому, это должно помочь.
— Дело не только в нападении. Меня вообще беспокоит ваше здоровье.
Вудворд закрыл глаза и откинул голову на спинку кресла.
— Виновата погода. Я же говорил, болотные миаз…
— Нет, сэр, — прервал его Мэтью. — Здесь дело не только в болотных миазмах. Я пошлю кого-нибудь из слуг за доктором Шилдсом.
— Нет-нет-нет! — Вудворд отмахнулся от этой мысли, как от надоедливого москита. — Меня ждет работа, и я ее выполню!
— А никто и не запрещает вам работать. Но доктора Шилдса нужно поставить в известность. Быть может, он даст вам что-нибудь укрепляющее.
— Сэр? — Это старый негр доставил на подносе кружку с укрепляющим средством вест-индской перегонки. Вудворд сделал пару глотков, продравших горло так, будто его поскребли бритвой.
В гостиную вернулась миссис Неттлз.
— Все на месте. По крайней мере, шкатулку с монетами никто не тронул. Наверно, вы спугнули вора прежде, чем он добрался до спальни мистера Бидвелла.
— Должно быть, кое-кто подумал… что все отвлеклись на пожар… и он сможет без помех обчистить пустой дом… — Вудворд решился на еще один глоток; боль была острой, но все же терпимой. — Наверняка здесь многие завидуют богатству мистера Бидвелла.