— Ничего-ничего, — скорее выдохнул, чем произнес он.
— Да, сэр, — сказал Пейн. — Судья Вудворд не допустит, чтобы вам причинили вред. Я подожду снаружи, а когда все закончится, доставлю вас домой.
— Ничего-ничего, — повторил старик, тряся головой и поглядывая в сторону соседней камеры.
— А где прикажете быть мне? — поинтересовался Грин откровенно язвительным тоном.
— Вы можете подождать у входа. Я позову вас, когда понадобитесь.
Двое мужчин вышли, а Бакнер воткнул трость в пол перед табуретом, создавая себе дополнительную точку опоры. Потом нервно сглотнул, сплел узловатые пальцы и обратил к судье изможденное, покрытое старческими пятнами лицо.
— Мы готовы начать? — спросил Вудворд у секретаря, который ответил кивком и макнул перо в чернильницу. Первым делом Вудворд поднялся с кресла, взял Библию и поднес ее Бакнеру, чтобы он положил руку на переплет и поклялся пред Господом говорить правду, только правду и ничего, кроме правды. Затем Вудворд вернул книгу на стол, а сам вернулся в председательское кресло.
— Назовите ваше полное имя и возраст. Для протокола.
— Джеремия Бакнер. В этом августе мне стукнет шестьдесят восемь.
— Благодарю вас. Мистер Бакнер, как долго вы проживаете в Фаунт-Ройале?
— Да чуть не с самого начала. Почитай, уже лет пять.
— По роду занятий вы фермер, верно?
— Был когда-то. Меня и Пейшенс привез сюда мой сын, и мы жили с его семьей. Он завел ферму, да только не очень-то у него ладилось. А пару лет назад они с Лизбет и нашими внуками уехали. Обещали вернуться и забрать нас, когда крепко осядут на новом месте.
— Понятно, сэр, благодарю вас, — сказал Вудворд. — Значит, на ферме сейчас живете только вы с супругой? На какой улице?
— Усердия, сэр.
— А какие у вас источники доходов?
Бакнер облизнул сухие губы.
— Мы с Пейшенс покамест перебиваемся с помощью добрых людей. Нашей ферме грош цена. Крыша над головой, и только. Но когда Эзра приедет нас забирать, мы расплатимся со всеми, кто нам помогал. В этом я тоже готов поклясться на Святой книге. Намедни почтальон из Чарльз-Тауна привез от него письмо. Там сказано, что он подыскивает хороший участок земли где-то в Виргинии.
— Понятно. А теперь к делу. Насколько мне известно, вы намерены выдвинуть обвинение против мадам Ховарт?
— Ну, в общем-то…
Бакнер вновь бросил взгляд сквозь решетку камеры.
— Извольте смотреть на меня, сэр, и не отвлекаться, — строго произнес Вудворд. — Если вы хотите предъявить обвинение, сейчас самое время.
В наступившей тишине Мэтью ждал, занеся перо над бумагой. Все сказанное с начала допроса было запротоколировано скорописью его собственного изобретения, с аббревиатурами и условными знаками.
Бакнер уставился в пол. На его виске билась синяя жилка. Наконец он с заметным усилием открыл рот и заговорил.
— Она… ведьма то есть… ко мне приходила. Ночью. Она пришла ко мне… голышом, как есть. И со змеей… вокруг шеи. Черная змея, а глаза желтые. Как у нее. Она подошла и стала в ногах кровати, а Пейшенс спала рядом со мной.
— Вы говорите о Рейчел Ховарт?
— Ну да, о ней самой.
— Ты записал это дословно? — обратился Вудворд к своему секретарю, хотя мог бы и не спрашивать, достаточно хорошо его зная.
Мэтью ответил коротким кивком и вновь макнул перо в чернильницу.
— Можно мне сказать? — прозвучал резкий голос Рейчел.
— Нет, нельзя! — еще более резким тоном ответил судья. — Я вас предупредил, что не потерплю нарушений порядка в моем суде!
— Но я только хотела…
— Мадам! — рявкнул Вудворд, что больно отразилось на его несчастном горле. — Еще одно слово, и в ход пойдет кляп!
Мэтью записал и эти реплики. Задержав кончик пера на последней букве, он взглянул на женщину и тихо посоветовал:
— Будет разумным не вступать в пререкания. Поверьте мне.
Она уже открыла рот, намереваясь испытать решимость мирового судьи, но после слов Мэтью передумала. Вудворд ждал, сжав кулаки на коленях и скрежеща зубами. Рейчел Ховарт закрыла рот и села на скамью в глубине камеры.
Судья вновь перенес внимание на Бакнера.
— Когда это произошло — до или после убийства Дэниела Ховарта?
— После того. Где-то в начале февраля. Дэниел тогда уже пару недель как лежал в могиле.
— Ясно. А теперь опишите, как это происходило, со всеми подробностями, какие вспомните.
— Да, сэр. — Бакнер несколько секунд собирался с мыслями, опустив голову. — Значит, так… Память у меня уже не та, что была раньше, но этакое не забудешь, хошь не хошь. Мы с Пейшенс легли спать в обычное время. Она погасила лампу. А потом… Не знаю, сколько прошло времени… Я вдруг слышу свое имя. Открываю глаза — вокруг тишина и тьма кромешная. Я, значит, жду и прислушиваюсь. Ничего. Тишь такая, будто во всем мире вообще не осталось звуков, окромя моего дыхания. И вдруг… снова кто-то назвал меня по имени. Я глянул на звук и у изножья кровати увидел ее.
— Это в кромешной-то тьме? — уточнил Вудворд.
— Да мне и самому невдомек, как оно получилось. Ставни были затворены от холода на улице, и лунный свет попасть в спальню не мог. Но она там стола, и я ее видел так же ясно, как сейчас вас.
— Вы уверены, что это была Рейчел Ховарт?
— Вестимо.
Вудворд кивнул, разглядывая свои руки на столешнице.
— Что еще вы запомнили?
— Я испужался до полусмерти, — сказал Бакнер. — Дык, любой бы струхнул на моем месте. Начал пихать локтем Пейшенс, но она — эта ведьма, значит, — мне запретила ее будить. Мол, ежели я разбужу Пейшенс, то сильно пожалею опосля.
— А ваша супруга не проснулась от голоса миссис Ховарт?
— Нет, сэр. Сам тому дивлюсь, но она спала себе хоть бы хны. Мне только одно приходит в голову: видать, эта ведьма ее заколдовала.
Из соседней камеры до Мэтью донесся тихий возмущенный возглас. Он с трудом удержался от искушения взглянуть в ту сторону и вновь сосредоточился на протоколе.
— Допустим. И что было потом?
— Эта ведьма… сказала, что я должен хранить в тайне ее визит. Мол, ежели кому проболтаюсь, тому сразу каюк. Велела мне через две ночи встретиться с ней в саду за нашим домом. Между полуночью и двумя часами, так она сказала.
— Вы сказали, мадам Ховарт явилась к вам полностью обнаженной?
— Да, сэр, в чем мать родила.
— И со змеей вокруг шеи?
— Да, сэр. Черная змеюка с желтыми глазами.
— Перед отходом ко сну вы заперли двери и окна?
Бакнер кивнул:
— Да. Прежде мы не запирались, но после убийств преподобного Гроува и Дэниела… Пейшенс было спокойнее, когда все засовы задвинуты.
— То есть, по-вашему, Рейчел Ховарт никак не могла проникнуть в дом обычным для людей способом?
— Вот что я скажу… после ее ухода я зажег лампу и осмотрел засовы. Все они были закрыты изнутри. Тут проснулась Пейшенс и спросила, что я делаю. Пришлось соврать, что меня разбудил собачий лай. Она снова заснула, а вот я до утра глаз не сомкнул.
— Могу вас понять, — молвил Вудворд. — Но скажите мне вот что: каким образом миссис Ховарт покинула ваш дом?
— Ума не приложу, сэр.
— Вот как? Вы не видели, как она вышла?
— Она сказала, где и когда я должен с ней свидеться, а потом… просто исчезла. Не то чтобы растаяла в воздухе навроде призрака, а в один миг — была, и нету.
— И вы сразу после того зажгли лампу?
— Да вроде сразу же. Или где-то через пару минут. У меня после того все в голове помутилось. Должно быть, я и сам был ею заколдован.
— Э-э… ваша честь… — При звуках нового голоса Мэтью вздрогнул от неожиданности и не совладал с пером, которое заскочило на две строки выше, подпортив аккуратную запись.
— Что такое? — сердито спросил Вудворд, поворачиваясь ко входу.
— Я доставил вам чай, сэр.
Уинстон внес в камеру плетеную корзину с крышкой, поставил ее на стол и открыл, продемонстрировав белый глиняный чайник с четырьмя чашками — тремя белыми и одной красновато-коричневой.
— Все это любезно предоставлено миссис Лукрецией Воган, — сказал Уинстон. — Она торгует пирогами, кексами и чаем на улице Гармонии. Узнав, что это для вас, она вызвалась приготовить чай бесплатно. Однако я счел своим долгом сообщить ей, что напиток предназначен в том числе и для ведьмы, посему миссис Воган выделила для миссис Ховарт темную чашку, которую потом не жалко будет разбить.
— Хорошо. Спасибо.
— Вам еще что-нибудь нужно? Мистер Бидвелл предоставил меня в ваше распоряжение.
— Нет, ничего больше не требуется. Можете быть свободны, спасибо за содействие.
— Да, сэр. А… еще одно: миссис Воган попросила, чтобы миссис Ховарт лично разбила чашку, а вы потом вернули осколки ей.
Вудворд нахмурился:
— Могу я спросить, зачем это нужно?
— Не знаю, сэр, но такова была ее просьба.
— Что ж, ладно.
Вудворд дождался его ухода, после чего извлек чайник из корзины, наполнил чашку и сразу выпил ее почти всю, спеша смягчить резь в горле.
— Чаю? — предложил он Бакнеру, но фермер отказался.
Мэтью взял свою чашку и осторожно, стараясь не облить записи, поставил ее на секретарский стол.
— Мадам Ховарт, — сказал Вудворд, — я не настолько дурно воспитан, чтобы в этой ситуации не предложить чая и вам.
— Его заварила Лукреция Воган? — спросила она угрюмо. — Не удивлюсь, если чай отравлен.
— Мне случалось пробовать чаи, которые иначе как отравой не назовешь, но вот этот весьма недурен. Могу поспорить, вы уже успели подзабыть его вкус. — Наполнив темную чашку, он повернулся к Мэтью. — Будь добр, передай это в соседнюю камеру.
Мэтью вновь поднялся из-за стола; одновременно женщина встала со скамьи и приблизилась к решетке. В следующий момент Мэтью оказался лицом к лицу с ней, под пристальным, гипнотическим взглядом этих янтарных глаз. Он отчетливо видел завитки густых черных волос на ее лбу, блестящие капельки пота на верхней губе — следствие духоты и влажности в тюрьме — и биение пульса в ложбинке горла.