— Я припишу эту дерзость влиянию гнетущей обстановки и злотворной погоды, — смягчился Вудворд. — Предадим это забвению, как подобает джентльменам. Ты согласен?
— Да, сэр, — сказал Мэтью, хотя он по-прежнему считал допрос миссис Бакнер уместным — более того, жизненно важным.
— Вот и хорошо. — Вудворд взял корзину, собираясь на выход. — Я попрошу мистера Грина перевести тебя в одну из тех камер. — Он кивком указал на помещения по другую сторону прохода. — Полагаю, тебе лучше быть не в таком близком соседстве с миссис Ховарт.
— Э-э… я бы предпочел остаться здесь, сэр, — быстро ответил Мэтью. — По крайней мере, здесь есть стол.
— Ну и что? Тебе он уже не понадобится.
— Но… с ним это место менее похоже на тюрьму.
— О, понимаю. Тогда я распоряжусь переместить миссис Ховарт.
— В этом нет необходимости, сэр, — сказал Мэтью. — Одна или две камеры между нами мало что изменят, если она действительно владеет столь мощным колдовством. И потом, у меня есть это. — Он поднял Библию в кожаном переплете. — Если это не сможет меня защитить, то не сможет и ничто другое.
Судья задумался, переводя взгляд со своего секретаря на Рейчел Ховарт и обратно. В целом эта ситуация — заключение Мэтью в столь скверном месте наедине со столь зловещей особой — сильно его нервировала. Кто знает, с чем юноша столкнется глубокой ночью? Вудворд ругал себя за вынесенный приговор, но как еще он мог поступить? Промелькнула мысль: а не устроиться ли самому на ночь в одной из свободных камер под предлогом наблюдения за действиями миссис Ховарт? Но он тут же понял, что Бидвелл и прочие легко разгадают истинную подоплеку его замысла и поставят под сомнение беспристрастность судьи в этом деле.
В самой глубине его души, куда не могли заглянуть посторонние, таился страх. Вудворд боялся Рейчел Ховарт и того, что она могла сделать с Мэтью. Боялся, что оставленный наедине с этой прислужницей Дьявола юноша может непоправимо измениться. Для ведьмы нет большего удовольствия, чем загубить невинную душу, разве не так?
— Со мной все будет хорошо, — сказал Мэтью, отчасти угадав мысли судьи по выражению его лица. — Отправляйтесь к доктору Шилдсу за укрепляющим средством.
Вудворд кивнул, все еще мешкая с уходом. Но время шло, и терять его впустую не стоило.
— Я загляну сюда после обеда, — сказал он. — Принести тебе что-нибудь? Может, книгу из библиотеки мистера Бидвелла?
— Да, это было бы прекрасно. Подойдет любая.
— Вскоре тебя должны покормить. Если эта стряпня тебе не понравится, я охотно принесу…
— Какой бы ни была здесь еда, мне она сгодится, — сказал Мэтью. — А вам нужно к доктору Шилдсу.
— Да-да… — Вудворд повернулся к женщине в соседней камере, вновь усевшейся на скамью. — Все ваши действия по отношению к моему секретарю будут зафиксированы и приняты во внимание судом, — произнес он строго. — Посему настоятельно рекомендую держаться от него на расстоянии.
— Пусть мои действия вас не беспокоят, — ответила она. — А вот здешние крысы глухи к настоятельным рекомендациям.
Больше Вудворд ничего сделать не мог. Мэтью должен был сам позаботиться о себе, рассчитывая только на Божью помощь. С корзиной в руке судья покинул тюрьму. Сразу после того вошел Грин, запер дверь камеры Мэтью и также удалился.
Мэтью стоял у решетки, глядя вверх на открытый люк. Его руки сжимали прутья. Звук закрываемой двери напомнил ему лязг железных ворот в сиротском приюте, и у него тревожно екнуло в желудке.
— Вы здесь еще не так долго, чтобы сполна ощутить потерю свободы, — негромко сказала Рейчел. — Какой вам дали срок?
— Три дня.
— Целая вечность! — Она коротко, язвительно хохотнула.
— Прежде я никогда не бывал в тюрьме. По эту сторону решетки, во всяком случае.
— Как и я. Здесь не так уж и плохо при дневном свете. Другое дело по ночам.
— Три дня, — повторил Мэтью. — Продержусь как-нибудь.
— Что за глупая комедия? — уже резче произнесла она. — Думаете, я не понимаю, что вас поместили сюда шпионить за мной?
— Вы ошибаетесь. Меня наказали за то, что я… причинил вред кузнецу.
— Ну да, конечно! И какое же колдовство мне против вас использовать? Может, превратиться в ворону и перелетать из клетки в клетку? Или сплясать джигу в воздухе, пока Сатана будет наигрывать на скрипке? А, знаю! Лучше я превращу вас в кусок сыра, чтобы крысы разорвали вас на части! Как по-вашему, впечатлит это мирового судью?
— Уверен, что впечатлит, — спокойно сказал Мэтью. — Но нам обоим от этого пользы не будет, ибо если я к рассвету превращусь в сырные крошки, то вы к полудню превратитесь в пепел.
— Я так или иначе стану пеплом — почему бы и не завтра к полудню?
Мэтью сквозь решетку посмотрел на Рейчел Ховарт, которая теперь сидела, подобрав под себя ноги.
— Не все в этом городе считают вас ведьмой.
— И кто же так не считает?
— Один человек, по меньшей мере. Имя называть не буду, чтобы не злоупотребить доверием этого человека.
— Один. — Она слабо улыбнулась. — Это случайно не мировой судья?
— Нет.
— Тогда кто это? Неужто вы сами?
— Я отношусь к таким вещам без предвзятости.
— А ваш судья — нет?
— Судья Вудворд, — сказал Мэтью, — человек чести и твердых принципов. Какой бы ни была его сегодняшняя реакция, он будет вести дело с толком и с расстановкой. Посему вы не так скоро увидите у себя под ногами горящий костер, хотя после показаний мистера Бакнера, я думаю, у судьи уже есть все основания поднести к нему факел.
— Бакнер! — презрительно выплюнула это имя Рейчел. — Чокнутый старый хрыч. Я никогда не бывала ни в его доме, ни в саду. Я вообще с ним едва знакома; за все время мы не обменялись и дюжиной слов.
Мэтью подошел к своему столу и начал складывать бумаги в аккуратную стопку.
— А вот он вас, кажется, знает совсем неплохо. Вчерашнее оголение в этих стенах наводит на мысль, что для вас сбросить одежду и разгуливать в таком виде по городу — дело вполне естественное.
— До того я сбрасывала одежду только перед своим мужем, — сказала она. — Больше ни перед кем. Уж точно на не людях и уж точно… не для таких мерзостей, какие вообразились Бакнеру.
— Тогда что это было? Просто стариковские бредни?
— Да! Безусловно.
Мэтью отыскал в стопке нужный листок и прочел эту часть протокола.
— Касательно происшедшего в саду мистер Бакнер говорит следующее: «Я никому о том не рассказывал даже после того, как услышал историю Элиаса Гаррика. А попозже Лестер Крейн сказал мне, что Стивен Дантон видел те же самые нечестивые вещи с тремя тварями и ведьмой, только они предавались разврату не в саду, а в бывшем доме Пулов, по соседству с фермой Дантона». Объясните мне, каким образом столь схожие фантазии могут прийти в голову разным людям, в разное время и в разных местах?
Она не ответила, с потемневшим лицом глядя прямо перед собой.
— Показания Элиаса Гаррика в понедельник подкинут хвороста в ваш костер, — сказал Мэтью. — Вам известно, какую историю он собирается рассказать?
Она продолжала молчать.
— Я так понимаю, что известно, — продолжил он. — Далее будет заслушана девочка по имени Вайолет Адамс. Об ее показаниях я не имею понятия. А вы?
Снова тишина в ответ.
— Что бы то ни было, обличение устами ребенка будет иметь двойной вес. Судья особо чувствителен к свидетельствам детей, и я вам советую придержать язык во время ее допроса.
— Невзирая на то, какую ложь она измыслит? — спросила Рейчел, все так же глядя в пространство перед собой.
— Да, если даже она поклянется, что видела вас в отхожем месте у себя во дворе, ублажающей разом три сотни демонов. Просто держите рот на замке.
— Возможно, вам интересно будет узнать, — сказала Рейчел, — что как раз мать этой девочки запустила мне в голову тем пахучим гостинцем перед церковью. Констанс Адамс никогда не скрывала своей неприязни ко мне. — Рейчел повернула голову и встретилась глазами с Мэтью. — Как секретарь мирового судьи, вы обязаны подчиняться его указаниям. Если вы здесь не затем, чтобы шпионить для него, тогда какой вам интерес, буду я что-нибудь говорить или нет во время допроса?
Мэтью продолжал тщательно выравнивать стопку бумаг. Покончив с этим, он вернул записи в коробку и закрыл ее. Все это время ему понадобилось для того, чтобы сформулировать ответ.
— Я люблю решать головоломки, — произнес он, теперь уже избегая встречаться с ней взглядом. — И я обычно не успокаиваюсь, пока каждая деталь в них не займет надлежащее место. В данном случае… я чувствую, что многие детали головоломки были втиснуты не туда, куда следует, и потому плохо стыкуются друг с другом. Часть из них вообще отсутствует, так что их еще предстоит найти. Другие вроде бы правильные… но и с ними — насколько я вижу — все равно что-то не так. В разгадке всего этого и есть мой интерес.
Последовало долгое молчание; Мэтью занялся чисткой пера. Затем Рейчел спросила напрямик:
— Вы считаете меня ведьмой?
— Я считаю, — немного подумав, ответил он, — что в этом городе обосновалось какое-то очень изощренное зло. Не знаю, кто является его источником, демон или человек, но сатанинское начало в нем явно присутствует. Больше мне пока сказать нечего.
— И мне тоже. Да и так ли уж важно, кто именно разорвал горло моему мужу, а потом в моем обличии устраивал эти гнусные спектакли, если на костер за это все равно отправят меня?
Мэтью не нашел что возразить. Публичное сожжение сейчас казалось самым вероятным исходом дела.
«Здесь повсюду сплошная ложь, — помнится, говорила миссис Неттлз. — Что ей нужно, так это заступник, готовый любой ценой докопаться до правды».
Правда в этом местечке — большая редкость, как и правдоискатели, подумал Мэтью. А ведь он всего-навсего секретарь. Не судья, не адвокат… и уж никак не «готовый на все заступник».
В одном он уверился полностью, исходя из тошнотворных показаний Бакнера и последующей резкой реакции судьи: покончив со всеми допросами, Вудворд будет вынужден без проволочек приговорить Рейчел Ховарт к смерти. И ее сожгут вскоре после того, как зачитают приговор. А чьей рукой он будет написан?