— Это и было вашей профессией?
— Вряд ли это можно назвать профессией. Я был шестнадцатилетним парнем с горячей головой и желанием драться. Прослужил год и четыре месяца на корабле береговой охраны, пока меня не продырявила рапира чернофлажника. На этом и закончились мои морские приключения.
— А, — тихо произнес Мэтью, — понимаю.
— Что? Так вы сочли меня бывшим пиратом?
— Просто меня это заинтересовало.
Теперь, когда эта тема была поднята, Мэтью не мог не прояснить еще один вопрос.
— Могу я спросить… кто научил вас скручивать табачные листья на испанский манер?
— Испанец, естественно, — сказал Пейн. — Он был пленником у нас на борту. Совершенно беззубый и притом заядлый курильщик этих самых сигар. Думаю, он и на виселицу отправился с одной из них во рту.
— А, — повторил Мэтью. Все его подозрения насчет испанского шпиона разлетались вдребезги, как расколотое зеркало, и он чувствовал себя полным идиотом.
— Ладно, признаюсь! — Пейн поднял руки. — Да, я делал то, в чем меня обвиняет ведьма, но в этом не только моя вина! Лукреция Воган преследовала меня, как волчица добычу. Готова была наброситься прямо посреди улицы! Как серник загорается от трения, так и я дал ей лишь одну жаркую вспышку, не более того. Вы же знаете, как это бывает.
— Э-э… — Мэтью вдруг начал сосредоточенно изучать кончик своего пера. — Ну да… такое случается.
— Возможно — я сказал: возможно, — мой взгляд порой блуждает по сторонам. И в какую-то минуту я ощутил влечение к этой ведьме. Разумеется, до того, как она стала ведьмой. Вы же не станете отрицать, что она лакомая штучка. Разве нет?
— Мое мнение в данном случае не имеет значения. — Кровь так мощно прилила к щекам Мэтью, что даже заболело лицо.
— Вам придется это признать. Иначе надо быть просто слепым. Что ж, я вполне мог разок-другой бросить взгляд в ее направлении, но я к ней ни разу даже пальцем не прикоснулся. Я уважал ее мужа.
— Сильно сомневаюсь, что вы хоть кого-нибудь уважали! — резко заметила Рейчел.
Пейн уже был готов возобновить перепалку, но взял себя в руки. Несколько секунд он молча смотрел в землю, а потом произнес чуть ли не с печалью в голосе:
— Вы недостаточно хорошо меня знаете, мадам, хотя и считаете себя очень проницательной. Я вовсе не грубое животное, каким вы меня изобразили. Но я привык относиться с уважением лишь к тем, кто сам себя уважает. Что же до остальных, то я не считаю зазорным брать у них все, что они сами же предлагают. Не знаю, к добру это или к худу, но таков уж я есть. — Он взглянул на судью и задрал подбородок. — Я не подбрасывал этих кукол в дом ведьмы. Я нашел их, руководствуясь сном, который пересказала мне Кара Грюнвальд. Ее посетило видение, — на мой взгляд, ниспосланное Господом, — в котором сияющая фигура сообщила о чем-то важном, спрятанном под полом на кухне Рейчел Ховарт. Отправляясь туда, мы еще не знали, что именно надо искать. А потом нашли этих кукол под незакрепленной половицей.
— Как долго к тому времени мадам Ховарт уже пребывала в заключении? — спросил Мэтью.
— Думаю, недели две, не больше.
— Надо полагать, все это время ее дом не находился под охраной или наблюдением?
— Нет. А зачем это нужно?
— Незачем, разумеется. Но две недели — это более чем достаточный срок, за который кто угодно может смастерить этих кукол и спрятать их под полом, вам так не кажется?
Пейн удивил Мэтью вспышкой резкого смеха.
— Вы наверняка шутите!
— Две недели, — повторил Мэтью. — Пустой, неохраняемый дом. Куклы сделаны из подручных материалов. Спрятать их там мог любой.
— Вы, часом, не рехнулись, господин писарь? Никто не прятал там кукол, кроме самой ведьмы! Не забывайте, что у миссис Грюнвальд было видение Божье, подсказавшее нам, где следует искать!
— Я ничего не знаю о Божьих видениях. Я знаю только, что на протяжении двух недель дом оставался пустым, так что туда мог зайти кто угодно.
— Никто и не хотел туда заходить, — возразил Пейн. — Я и мои спутники поступили так лишь потому, что нам надо было провести обыск. А как только с этим было покончено, мы сразу же убрались оттуда!
— Кто обнаружил ту самую половицу? Вы или кто-то другой?
— Это сделал я и, если хотите, готов поклясться на Библии, что перед тем ноги моей не было в доме ведьмы с того самого утра, как мы ее оттуда вывели!
Мэтью посмотрел на судью. Тот ответил строгим взглядом и покачал головой. Мэтью понял, что данная дорожка уперлась в тупик. Он поверил Пейну. И впрямь, с чего бы ему делать кукол и подсовывать их в дом? Может, Кару Грюнвальд действительно посетило видение Божье? Но, исходя из этого, он неминуемо пришел бы к заключению, что Рейчел действительно практиковала колдовские обряды. Он тяжело вздохнул и промолвил:
— Вам нет необходимости клясться на Библии, сэр. Благодарю вас за откровенность в этом вопросе. Полагаю, вы можете идти, если судья не решит иначе.
— Ступайте, — сказал Вудворд.
Однако Пейн не спешил удалиться.
— Вы действительно думаете, — обратился он к Мэтью, — что преподобного Гроува и Дэниела Ховарта мог убить кто-то другой, а не эта женщина? Если так, вам лучше озаботиться тем, что ведьма может в эту самую минуту околдовывать ваш разум! Именно она совершила эти убийства, и она же творила все гнусности, о которых говорят свидетели. Ее конечной целью является уничтожение этого города, в чем она почти преуспела — и еще может добиться своего, если не обратить ее в пепел! Кому еще это может быть нужно?
На этот вопрос у Мэтью ответа не нашлось.
— До свидания, сэр, — сказал Пейн судье, после чего развернулся и вышел.
Вудворд из-под полуприкрытых век наблюдал за уходом капитана ополчения. Ему вспомнилось еще кое-что, сказанное доктором Шилдсом о покойной супруге Пейна: «Это было давно, и я не думаю, что Пейн захочет обсуждать эту тему. Точнее, я знаю наверняка, что он этого не захочет». Неужели это переживание было настолько тяжелым, что Пейн решил скрыть от жителей Фаунт-Ройала сам факт своего давнего брака? Но если так, почему он тогда доверился доктору Шилдсу? Пустяк, разумеется… но все же хотелось бы знать.
А у Мэтью на уме тем временем уже было скорое появление последней свидетельницы, девочки по имени Вайолет Адамс. Он очистил перо и приготовил новый лист бумаги. Рейчел вернулась на свою скамью и села, опустив голову. Вудворд еще раз внимательно осмотрел одну из кукол, помеченных черной ленточкой, после чего закрыл глаза и воспользовался возможностью передохнуть.
Чуть погодя дверь отворилась: прибыла Вайолет Адамс.
Глава восемнадцатая
Первым в помещение вошел Эдвард Уинстон, за которым следовал сухощавый русоволосый мужчина лет тридцати в темно-зеленом костюме и коричневых чулках. Близко к нему — по сути, у него под мышкой — держалась худенькая девочка одиннадцати-двенадцати лет. Ее светло-каштановые волосы были зачесаны со лба назад и придавлены жестким белым чепчиком. Помимо этого чепчика, наряд ее составляли дымчато-серый балахон от горла до щиколоток и крепкие черные ботинки, недавно до блеска начищенные. Правой рукой она цеплялась за руку отца, а в левой держала потрепанную Библию. Ее голубые глаза, довольно широко посаженные на вытянутом изжелта-бледном лице, были испуганно распахнуты.
— Ваша честь, это Вайолет Адамс и ее отец, Мартин, — приблизившись, объявил Уинстон.
Девочка замешкалась на пороге камеры, но после тихого понукания отца очень неохотно вошла внутрь.
— Здравствуй, — прошептал Вудворд, обращаясь к девочке.
Его сиплый голос, похоже, испугал ее еще сильнее, так что она попятилась и могла бы дать деру, не обхвати ее рукой Мартин Адамс.
— Мне трудно говорить, — пояснил Вудворд. — Поэтому за меня будет вести допрос мой секретарь.
— Скажите ей, чтобы не пялилась на нас! — сказал Адамс; при этом его костистое лицо покрылось испариной. — Она прямо сейчас наводит на нас порчу!
Мэтью заметил, что Рейчел в самом деле очень пристально смотрит на вошедших.
— Мадам, дабы все сохраняли спокойствие, не могли бы вы воздержаться от созерцания отца и его дочери?
Она опустила глаза.
— Этого мало! — возразил Адамс. — Разве нельзя убрать ее в другое место, подальше отсюда?
— К сожалению, сэр, это невозможно.
— Тогда пусть она отвернется! Пускай сидит к нам спиной!
В поисках поддержки Мэтью взглянул на судью, но тот лишь пожал плечами.
— Мы здесь не останемся, если она не отвернется! — заявил Адамс. — Я и без того не хотел приводить сюда Вайолет!
— Мартин, прошу! — Уинстон поднял руку, призывая его к молчанию. — Очень важно, чтобы Вайолет сообщила судье то, что ей известно.
Вайолет внезапно вздрогнула всем телом, а ее глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит: все оттого, что Рейчел поднялась на ноги. Потом она немного отодвинула скамью от стены и вновь села, теперь уже спиной к ним.
— Ну вот, — с большим облегчением произнес Мэтью. — Это вас устроит?
Адамс пожевал нижнюю губу.
— Покамест сгодится, — решил он. — Но если она снова на нас глянет, я сразу уведу дочку отсюдова.
— Хорошо. — Мэтью расправил на столе перед собой чистый лист бумаги. — Мистер Уинстон, вы можете быть свободны.
После ухода Уинстона отец и дочь занервничали еще сильнее; теперь уже они оба казались готовыми пуститься наутек при первой возможности.
— Вайолет, не могла бы ты присесть? — Мэтью указал на табурет, но девочка сразу же отрицательно замотала головой. — Мы должны привести тебя к присяге на Библии.
— А это еще зачем? — взвился Адамс, голос которого все сильнее раздражал Мэтью. — Вайолет не врет. Она не соврала ни разу в жизни!
— Это судебная формальность, сэр. Вы можете воспользоваться собственным Священным Писанием, если пожелаете.
После некоторых колебаний мужчина согласился, и Мэтью привел к присяге его дочь, которая издала лишь слабый звук в знак согласия говорить правду и только правду перед лицом Господа.