— Вот и славно, — сказал Мэтью, когда с этим препятствием разобрались. — Что вы можете сказать по существу данного дела?
— Она расскажет о том, что случилось почти три недели назад, — прозвучал в ответ все тот же раздражающий голос. — После полудня. Вайолет задержалась в школе и потому возвращалась домой одна.
— Из школы? Вы хотите сказать, что она ученица?
Мэтью никогда не слышал о девочках, посещающих школу.
— Была ученицей. Лично мне это не по нутру. Чтение годится только для балбесов, которым не на что больше тратить время.
Теперь Мэтью окончательно утвердился во мнении об этом жалком типе. Секретарь всмотрелся в лицо Вайолет. Не то чтобы миловидная, но и не дурнушка. Обыкновенная девочка, не примечательная ничем, разве что очень широко расставленными глазами да легким подергиванием верхней губы, которое становилось более заметным, когда она готовилась что-то сказать. При этом держалась она неплохо и, видимо, была не робкого десятка — Мэтью знал, что не всякий набрался бы смелости даже просто войти в эту тюрьму.
— Меня зовут Мэтью, — начал он. — Могу я называть тебя Вайолет?
Девочка вопросительно взглянула на отца.
— Это можно, — согласился тот.
— Вайолет, для суда важно, чтобы на мои вопросы отвечала ты сама, а не твой отец. Ладно?
— Она ответит, — сказал Адамс.
Мэтью обмакнул перо в чернильницу — не потому, что чернила на нем высохли, а чтобы слегка потянуть время и собраться с мыслями. Потом заговорил вновь, для начала подбодрив Вайолет улыбкой.
— У тебя красивый чепчик. Его сшила твоя мама?
— Каким боком это касается ведьмы? — вмешался Адамс. — Она здесь, чтобы рассказать свою историю, а не трепаться о чепчиках!
Мэтью сейчас пришелся бы кстати добрый глоток рома. Он взглянул на судью, который поднес ладонь ко рту, пряча улыбку пополам с гримасой боли.
— Ладно, — сказал Мэтью, — расскажи свою историю, Вайолет.
Девчонка скользнула взглядом по Рейчел и удостоверилась, что обвиняемая все так же сидит лицом к стене. Затем Вайолет опустила голову (рука отца по-прежнему лежала на ее плече) и произнесла тихим, испуганным голосом:
— Я видела Дьявола и еще маленького черта. Они там сидели. Дьявол сказал мне, что ведьма должна быть отпущена. Сказал, если ее оставят в тюрьме, за это поплатится весь Фаунт-Ройал.
Она вновь метнула взгляд в сторону Рейчел, проверяя, не среагирует ли та каким-нибудь движением или словом, но реакции не было.
Мэтью негромко спросил:
— Ты можешь уточнить, где это произошло?
И разумеется, опять вмешался Адамс:
— Это было в доме Гамильтонов. Там, где они жили, покуда не убрались из города. На улице Усердия, через три дома от нас.
— Понятно. Надо полагать, Гамильтоны уехали до того случая с Вайолет?
— Они уехали сразу после убийства Дэна. Эбби Гамильтон знала, что это дело рук ведьмы. Она говорила моей Констанс, что женщина, темная обличием, наверняка темна и в душе.
— Гм… — промолвил Мэтью, не найдя ответа получше. — Вайолет, а как ты очутилась в том доме?
Девочка молчала, и тогда отец подтолкнул ее локтем:
— Ну же, детка, скажи ему, раз так надо.
Вайолет начала чуть слышно, глядя в пол:
— Я… шла домой. Из школы. Проходила мимо дома Гамильтонов… и… вдруг услышала голос.
Она вновь замолкла, и Мэтью уже собрался ее поторопить, но тут она продолжила.
— Кто-то меня позвал. Сказал… «Вайолет, иди сюда». Тихонько так: «Вайолет, иди сюда». Я гляжу… а дверь открыта.
— Дверь в доме Гамильтонов? — уточнил Мэтью.
— Да, сэр. Я знала, что дом пустой. Но тут снова это слышу: «Вайолет, иди сюда».
— Ты раньше бывала в том доме?
— Нет, сэр.
Мэтью вновь обмакнул перо.
— Продолжай.
— Ну, я и вошла, — продолжила Вайолет. — А в доме ни звука. Так тихо… что слышно, как я дышу, и больше ничего. Я уже повернулась, чтобы удрать… но тут… слышу: «Вайолет, взгляни на меня». Поначалу… там было темно… и ничего не видно. Потом зажглась свеча, и тогда я их увидела в этой комнате.
Голова девочки оставалась склоненной, но Мэтью и Вудворд все же заметили, как исказилось ее лицо при этом воспоминании. Она задрожала, и отец успокаивающе потрепал ее по плечу.
— И тогда я их увидела, — повторила она. — Дьявол сидел в кресле… а чертик — у него на колене. Чертик… держал свечу… смотрел на меня и ухмылялся.
Она тихонько всхлипнула и замолкла.
— Я понимаю, как это трудно, — сказал ей Мэтью, максимально смягчая тон, — однако ты должна рассказать все. Продолжай, пожалуйста.
— Да, сэр, — ответила она, но потом еще долгое время не издавала ни звука.
Судя по всему, даже рассказ о случившемся был для нее тяжким испытанием. Наконец она сделала глубокий вдох и продолжила:
— Дьявол сказал: «Передай им, чтобы освободили мою Рейчел». И еще он сказал: «Пускай выпустят ее из тюрьмы, иначе Фаунт-Ройал будет проклят». После того он спросил… смогу ли я в точности запомнить его слова. Я кивнула. Потом чертик задул свечу, и опять стало темно. И я побежала домой. — Она подняла потрясенный взгляд на Мэтью, в ее глазах стояли слезы. — Теперь вы меня отпустите?
— Чуть погодя, — сказал он, чувствуя, как учащается сердцебиение. — Я должен задать тебе еще несколько вопросов и прошу хорошенько подумать перед ответом, чтобы убедиться…
— Она ответит на все вопросы, — прервал его Адамс. — Она правдивая девочка.
— Благодарю вас, сэр, — сказал Мэтью. — Вайолет, ты можешь сказать, как выглядел Дьявол?
— Да, сэр. У него был черный плащ… и капюшон на голове, потому лица я не разглядела. Помню… на его плаще… были золотые пуговицы. Они блестели при свете свечи.
— Золотые пуговицы. — Во рту Мэтью пересохло; язык стал как будто чугунным. — А ты можешь уточнить… сколько их было?
— Да, сэр, — ответила она. — Шесть.
— К чему здесь этот дурацкий вопрос? — возмутился Адамс. — Шесть пуговиц или шестьдесят, какая разница?
Мэтью проигнорировал его реплику. Он пристально смотрел на девочку:
— Вайолет, пожалуйста, вспомни и скажи мне: как располагались пуговицы на плаще? Все шесть в один ряд сверху вниз или по три с каждой стороны?
— Тьфу ты, пропасть! — Родитель с отвращением скривился. — Она видела самого Дьявола, а вы тут спрашиваете про какие-то пуговицы?!
— Я могу ответить, папа, — сказала Вайолет. — Они все были в один ряд. Я видела, как они блестят.
— В один ряд сверху вниз? — переспросил Мэтью. — Ты полностью в этом уверена?
— Да, сэр, полностью.
До этого Мэтью сидел, склонившись над своими записями, но теперь он откинулся на спинку стула, а с кончика пера на последние написанные строчки упала и расплылась капля чернил.
— Дитя мое, — просипел Вудворд, изобразив слабое подобие улыбки, — у тебя очень хорошо получается. А ты не могла бы описать нам того маленького черта?
И вновь Вайолет оглянулась на отца, и тот сказал:
— Не тяни, отвечай судье.
— Чертик сидел… у Дьявола на колене. У него были белые волосы, тонкие как паутина. Одежды на нем не было никакой… а вся кожа была серой и сморщенной, как сушеное яблоко. Кроме лица…
Она помолчала со страдальческой гримасой и в этот момент показалась Вудворду больше похожей на порядком побитую жизнью взрослую женщину, чем на невинного ребенка.
— Его лицо… было как у маленького мальчика, — продолжила она. — И… пока Дьявол говорил со мной… чертик высунул язык и… начал крутить им так и эдак.
Она содрогнулась при этом воспоминании, и по ее левой щеке скатилась одна-единственная слезинка.
Мэтью утратил дар речи. Он понял, то Вайолет Адамс только что в точности описала одно из адских созданий, которых Бакнер якобы видел в саду предающимися разврату с Рейчел Ховарт.
Если к этому добавить описание девочкой Сатаны, полностью — вплоть до черного плаща и золотых пуговиц — совпадающее с показаниями Элиаса Гаррика, то… «Боже мой! — подумал Мэтью. — Но ведь это не может быть правдой! Или все-таки может?»
— Вайолет… — Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы говорить ровным голосом. — Ты когда-нибудь слышала другие истории о Дьяволе и этом черте, которые рассказывают в городе? Я это к тому, что…
— Нет, сэр, она ничего не выдумывает! — Адамс яростно заскрипел зубами при одном лишь намеке на это. — Я же сказал вам, она правдивая девочка! Да, эти истории ходят по всей округе, и Вайолет вполне могла их слышать от других детей, но видели бы вы ее в тот день, когда она пришла домой, белая как молоко! Слышали вы бы эти рыдания чуть не до смерти напуганной девчонки! Нет, сэр, она не врет!
Вайолет вновь уставилась в пол, а когда ее отец завершил свою тираду, подняла голову и прямо посмотрела на Мэтью.
— Сэр, — промолвила она робко, — все было так, как я вам рассказала. Я услышала голос и вошла в дом, и там я увидела Дьявола и чертика. Дьявол сказал мне эти самые слова, а потом я побежала домой со всех ног.
— Ты уверена — совершенно уверена, — что существо в черном плаще сказало… — Мэтью отыскал соответствующую строку в протоколе. — «Передай им, чтобы освободили мою Рейчел»?
— Да, сэр. Именно так он сказал.
— Насчет свечи. В какой руке держал ее чертик?
Она наморщила лоб.
— В правой.
— На Дьяволе были башмаки или сапоги?
— Не знаю, сэр. Этого я не видела.
— На каком колене сидел чертик: на левом или на правом?
И снова Вайолет наморщила лоб, вспоминая.
— На… левом, кажется. Да, сэр, на левом колене.
— Ты видела кого-нибудь на улице перед тем, как войти в дом?
— Нет, сэр. Не помню, чтобы видела.
— А после того? Был кто-нибудь на улице, когда ты оттуда вышла?
Она покачала головой:
— Не знаю, сэр. Я же тогда в слезах была. И думала только о том, чтобы скорее добежать до дома.
— А почему ты задержалась в школе?
— Все из-за моего чтения, сэр. У меня с этим пока туговато, и мастер Джонстон оставил меня после уроков, чтобы еще позаниматься.