— Тебя одну он попросил остаться?
— В тот день — да, сэр. А так мастер Джонстон почти каждый день оставляет кого-нибудь после уроков.
— Почему ты обратила внимание на золотые пуговицы? — Мэтью поднял брови. — Как у тебя хватило духу пересчитать их, когда перед тобой сидел сам Дьявол с мелким бесом в придачу?
— Вообще-то, я не помню, чтобы их пересчитывала, сэр. Они просто бросились мне в глаза. Я ведь собираю разные пуговицы, сэр. У меня дома их целая банка, я кладу в нее каждую найденную пуговицу.
— После выхода из школы ты ни с кем не разговаривала на…
— Мэтью… — Хоть это был всего лишь шепот, но судья смог придать ему суровую властность. — Довольно.
Он устремил на своего секретаря взгляд мутных, покрасневших глаз.
— Эта девочка уже сообщила нам все, что знает.
— Да, сэр, но…
— Довольно!
Перечить воле судьи было невозможно, тем более в данном случае, когда Мэтью, по сути дела, исчерпал свой запас вопросов. Все, что ему теперь оставалось, это кивнуть и невидяще уставиться на листок со своими записями. Он пришел к выводу, что — по сравнению с показаниями двух других свидетелей — история этой девочки выглядела ужасающе реальной. Она не путалась в деталях, которые, по идее, должна была помнить. А если некоторые и не помнила, это вполне объяснялось полученным потрясением и скоротечностью данного эпизода.
«Передай им, чтобы освободили мою Рейчел». Так сказал Дьявол. Одного этого заявления, вкупе с колдовскими куклами, было достаточно для ее сожжения, даже если бы не было никаких других свидетельств.
— Полагаю, — произнес Мэтью уже не столь напористо, — что учителю также известна эта история?
— Да, — ответил Адамс. — Я сам ему все рассказал на следующее утро.
— И он вспомнил, что в тот день задержал Вайолет в школе?
— Так и есть.
— Тогда это все. — Мэтью облизнул сухие губы, заставляя себя не смотреть на Рейчел. Ничего больше ему не пришло в голову, и он повторил: — Тогда это все.
— Ты очень храбрая, — обратился к девочке Вудворд. — Надо быть очень храброй, чтобы прийти сюда и рассказать нам все это. Хвалю и благодарю тебя. — Превозмогая боль, он вымучил улыбку. — Теперь можешь идти домой.
— Да, сэр. Спасибо, сэр.
Вайолет склонила голову и присела в неуклюжем, но старательном реверансе. Прежде чем покинуть камеру, она все же с тревогой взглянула на Рейчел:
— А она точно не сможет навести на меня порчу?
— Не сможет, — заверил ее Вудворд. — Господь тебя защитит.
— Да… сэр, я еще кое о чем не сказала.
Эти слова вывели Мэтью из унылой прострации.
— Что такое? — встрепенулся он.
— Дьявол и тот чертик… они были не одни в том доме.
— Значит, ты видела третью тварь?
— Нет, сэр. — Она замялась, крепко сжимая Библию. — Но я слышала мужской голос. Он пел.
— Пел?! — Мэтью нахмурился. — Однако ты не видела других существ?
— Нет, сэр, не видела. Пение… вроде как доносилось из глубины дома. Из другой комнаты, там было темно. Я услышала его уже под конец — перед тем, как погасла свечка.
— Мужской голос, говоришь? — Мэтью взял ранее отложенное перо и начал записывать дополнительные показания. — Громкий или тихий?
— Тихий. Едва слышный. Но это был точно мужской голос, сэр.
— Ты раньше слышала этот голос?
— Даже не знаю, сэр. Не уверена, слышала или нет.
Мэтью поскреб подбородок, невзначай измазав его чернилами.
— А о песне что-нибудь сказать можешь?
— Ну… порой она кажется мне знакомой, будто я слышала ее раньше… но вспомнить не получается. А когда пытаюсь, начинает болеть голова. — Она поочередно взглянула на судью и на Мэтью. — Это не значит, что меня проклял Дьявол, сэр?
— Нет, не думаю.
Мэтью смотрел на строчки протокола, усиленно соображая. Если в доме присутствовало третье демоническое существо, почему оно не показалось ребенку? В конце концов, разве они не стремились нагнать на девчонку побольше страху? Какой смысл демону петь в темноте, если его пение звучало слишком тихо, чтобы кого-либо устрашить?
— Вайолет, тебе это, видимо, будет непросто, — сказал он, — но все же попробуй вспомнить слова, которые пел тот голос.
— Да какой от этого толк? — не выдержал слишком долго молчавший Адамс. — Она уже все вам рассказала про Дьявола и черта!
— Мне просто любопытно, мистер Адамс, — пояснил Мэтью. — Кроме того, мне кажется, что воспоминания об этом голосе сильно тревожат вашу дочь, иначе она не стала бы об этом сообщать. Вы согласны?
— Ну… — с кислой миной протянул Адамс. — Может, оно и так.
— Больше ничего не вспомнила? — спросил Мэтью у девочки; та покачала головой. — Тогда на этом закончим. Суд благодарит тебя за показания.
Вайолет и ее отец вышли из камеры. В последний момент девочка со страхом оглянулась на Рейчел, которая сидела, опустив плечи и прижимая ладонь ко лбу.
После ухода Адамсов судья начал заворачивать кукол в белую ткань.
— Насколько понимаю, — прошептал он, — все прочие свидетели уже сбежали из города. А это значит… — Он прервался, чтобы прочистить горло, что было делом нелегким и болезненным. — Значит, судебный процесс завершен.
— Погодите! — Рейчел поднялась со скамьи. — А как насчет моего слова? Разве мне не дадут высказаться?
Вудворд холодно посмотрел на нее.
— Это ее право, сэр, — напомнил Мэтью.
Судья продолжил заворачивать кукол.
— Да, да, — сказал он. — Конечно, это ее право. Раз так, высказывайтесь.
— Вы ведь уже приняли решение, да? — Она подошла к решетке и вцепилась в прутья.
— Нет, сначала я изучу протоколы допросов, когда буду в состоянии это сделать.
— Но это уже будет простой формальностью, не так ли? Что я могу сказать, чтобы вы убедились в лживости всех этих обвинений?
— Не забывайте, — сказал Мэтью, — что все свидетели поклялись на Библии. На вашем месте я бы поостерегся называть их лжецами. Однако… — Он запнулся.
— Однако что? — прохрипел Вудворд.
— Из показаний мистера Бакнера и мистера Гаррика выпадают отдельные подробности, и это надо принять в расчет. К примеру…
Вудворд поднял руку:
— Избавь меня от примеров. Я не намерен обсуждать это сейчас.
— Но вы согласны со мной, сэр?
— Сейчас мне нужен отдых.
Со свертком под мышкой, Вудворд подвинул кресло назад и встал на ноги. Кости тотчас откликнулись болью, голова закружилась, и он схватился за край стола, выжидая, когда пройдет головокружение.
В тот же миг вскочил и Мэтью, готовый поддержать судью, если тот потеряет равновесие.
— Кто-нибудь придет вам помочь?
— Полагаю, снаружи меня ждет экипаж.
— Может, я выйду проверить?
— Нет. Не забывай, что ты все еще заключенный.
Вудворд настолько обессилел, что был вынужден закрыть глаза и опустить голову на грудь.
— Я настаиваю на своем праве высказаться, — сказала Рейчел. — Что бы вы там ни решили заранее.
— Ну так высказывайтесь. — Вудворд опасался, что у него вновь заложит горло, тогда как нос уже почти закупорился.
— Это какой-то подлый заговор, — начала она, — подстроить все так, будто я кого-то убила, будто я наводила порчу с помощью кукол и творила прочие мерзости, в которых меня обвиняют. Да, конечно, свидетели поклялись на Библии. Не представляю, как и почему они выдумали все эти сказки, но если вы дадите Библию мне, я также готова на ней поклясться!
К удивлению Мэтью, Вудворд тотчас взял со стола Священное Писание, нетвердой походкой пересек камеру и между прутьев подал ей книгу.
Рейчел прижала Библию к груди.
— Клянусь этой Библией и каждым написанным в ней словом, что я не совершала никаких убийств и я не являюсь ведьмой! — В ее горящем взоре смешались тревога и торжество. — Вот! Видите? Охватило меня пламя? Или я закричала оттого, что мои руки обгорели? Если вы так высоко цените слова, данные под присягой на Библии, оцените ли вы так же мое опровержение?
— Мадам, — устало прошептал судья, — не оскверняйте себя новыми кощунствами. Вы здорово наловчились морочить людям голову, отдаю вам должное.
— Но ведь я держу Библию! Я только что на ней поклялась! Хотите, чтобы я ее поцеловала?
— Нет. Я хочу, чтобы вы вернули ее мне.
Он протянул руку. Мэтью заметил, как гневно вспыхнули глаза Рейчел, и на мгновение испугался за судью. Но затем Рейчел отступила от решетки, раскрыла Библию и с внезапно помертвевшим лицом начала методично, одну за другой, вырывать из нее пергаментные страницы.
— Рейчел! — невольно вырвалось у Мэтью. — Не надо!
Вырванные из священной книги страницы планировали на солому вокруг нее. Совершая это святотатство, она смотрела в глаза судье, как будто бросала вызов — мол, попробуй мне помешать.
Вудворд выдержал ее взгляд, играя желваками на скулах.
— Теперь, — прошептал он, — я вас вижу ясно.
Она выдрала еще одну страницу, дождалась ее падения, а потом просунула Библию между прутьями. Вудворд не сделал попытки подхватить изувеченную книгу, и та упала на пол.
— Ничего вы не видите! — сказала Рейчел, и ее голос взволнованно дрогнул, хотя выражение лица ей удавалось контролировать. — Скажите, почему Бог не покарал меня смертью прямо сейчас?
— Потому, мадам, что он доверил это дело мне.
— Будь я настоящей ведьмой, Бог ни за что не допустил бы такого кощунства!
— Совершить это способен только отъявленный грешник, — произнес Вудворд с недюжинным самообладанием. Затем он нагнулся и поднял книгу, у которой был вдобавок надорван корешок.
— Да она просто вне себя, сэр! — сказал Мэтью. — Сама не понимает, что делает!
Теперь Вудворд повернулся к своему секретарю и на сей раз даже смог повысить голос.
— Все она отлично понимает! Боже правый, Мэтью! Неужели она и впрямь тебя околдовала?
— Нет, сэр. Но я считаю, что этот поступок можно объяснить ее тяжелыми душевными страданиями.
Тут у Вудворда отвисла челюсть и вытянулось бледно-серое лицо. Одновременно у него возникло ощущение, будто весь мир стремительно завертелся вокруг него, поскольку сомнений уже не осталось: эта женщина до такой степени заморочила мозги его секретарю, что бедняга даже позабыл страх Божий.