— Ну, теперь вовсю пойдет потеха! — сказал фермер, растягивая в ухмылке темную дыру рта. — С утречка ведьма на костре, а вечерком шуты на сцене!
Мэтью не счет нужным ему отвечать. Он заметил, что седобородый — видимо, глава труппы — получает какие-то советы или инструкции от Бидвелла. Затем хозяин Фаунт-Ройала коротко перемолвился с Уинстоном, который, судя по его позе и манерам, по-прежнему разыгрывал роль преданного слуги. После этого обсуждения Бидвелл повернулся к седобородому и взмахом руки указал в сторону улицы Усердия. Похоже, именно там он предложил труппе стать лагерем. По такому случаю Мэтью щедро заплатил бы за возможность подслушать мысли проповедника, когда тот обнаружит по соседству балаганный табор. С другой стороны, Иерусалим смог бы недурно подзаработать, давая этим актеришкам уроки настоящего лицедейства.
Мэтью проследовал мимо, не вступая в разговор ни с Бидвеллом, ни с его двуличной «тенью». Он ненадолго задержался у озерца, наблюдая за игрой солнечных бликов на водной поверхности. Возникла мысль: а не проведать ли в тюрьме Рейчел? На самом деле он чувствовал острую необходимость с ней повидаться, но усилием воли подавил это стремление. Она ведь ясно дала понять, что его посещения нежелательны, и Мэтью приходилось с этим мириться, как бы ни было ему обидно.
Он вернулся в особняк, отыскал миссис Неттлз и попросил чего-нибудь перекусить. Наспех подкрепившись кукурузной похлебкой и хлебом с маслом, он поднялся в свою комнату и сел в кресло у открытого окна, намереваясь разобраться с последней частью судебных протоколов и осмыслить свои недавние открытия.
Читая показания свидетелей, данные в ходе судебного следствия, Мэтью не мог избавиться от чувства, что разгадка где-то совсем рядом. Он уже почти не слышал пения птиц и не ощущал тепла солнца, полностью сконцентрировавшись на своих записях. Там должно было найтись что-то — какая-то мелочь, ранее ускользнувшая от его внимания, — что могло стать ключом к доказательству невиновности Рейчел. Как на грех, его постоянно отвлекали от чтения две вещи: во-первых, колокольный звон и пронзительный голос местечкового глашатая, который зачитывал приговор судьи в разных частях города, включая даже невольничий квартал; и, во-вторых, стук топора, обтесывавшего столб в рощице между особняком и приливным болотом.
Мэтью прочел все до последней страницы. И не нашел ничего. Он понял, что гоняется за призраком чего-то, быть может вовсе не существующего; но если искомый объект был в принципе обнаружим, его следовало искать, вчитываясь между строк. Посему он устало провел рукой по лицу и начал читать все сначала.
Глава двадцать восьмая
Айзек Вудворд пребывал в промежуточной области между сумерками и беспросветным Тартаром. Агония распухшего горла распространилась на каждый его нерв и каждую жилку, так что сам процесс дыхания казался вызовом Господней воле. Его тело обливалось потом и горело в лихорадке. Сон накрывал его тяжелым саваном, даруя блаженное беспамятство, но в минуты бодрствования все вокруг представлялось мутно-расплывчатым, как свеча за покрытым копотью стеклом. А хуже всего было то, что он отчетливо сознавал свое состояние. Постепенное разрушение организма пока еще не затронуло мозг, и судья не питал иллюзий насчет того, в какой опасной близости от края могилы он находится.
— Не поможете мне его повернуть? — обратился доктор Шилдс к Мэтью и миссис Неттлз.
Мэтью не откликнулся на этот призыв. Он и сам выглядел смертельно бледным при свете двусвечного канделябра с круглым зеркальным отражателем.
— Что вы собираетесь делать? — спросил он.
Доктор Шилдс поправил очки на переносице.
— Нездоровая кровь застаивается в теле, — пояснил он. — Ее надо разогнать по сосудам. Это примерно как взбаламутить застойный водоем, если здесь уместно такое сравнение.
— Взбаламутить? Как? Еще одним кровопусканием?
— Нет. Я думаю, на этой стадии ланцет уже не даст нужного эффекта.
— Тогда каким образом? — не успокаивался Мэтью.
— Миссис Неттлз, вы готовы помочь? — резко спросил доктор.
— Да, сэр.
Она ухватила Вудворда за руку и за ногу с одной стороны, а Шилдс проделал то же самое с другой.
— Вот так. А теперь поворачивайте его ко мне, — сказал доктор. — Судья, вы сможете нам посодействовать?
— Постараюсь, — прошептал Вудворд.
Общими усилиями доктора и миссис Неттлз пациент был перевернут на живот. Мэтью в этом не участвовал, ибо его раздирали сомнения относительно дальнейших намерений Шилдса. В ходе этой операции судья один раз застонал, но в остальном перенес боль с достоинством, как подобает джентльмену.
— Отлично. — Доктор Шилдс посмотрел на миссис Неттлз, стоявшую по другую сторону кровати. — Теперь мне придется задрать ночную рубашку, чтобы оголить его спину.
— Что это за процедура? — спросил Мэтью. — Я требую объяснений!
— К вашему сведению, молодой человек, это проверенная временем процедура, позволяющая устранить застой крови. В ней нагрев сочетается с эффектом вакуума. Миссис Неттлз, не могли бы вы нас оставить? Дабы соблюсти приличия.
— Мне подождать за дверью?
— В этом нет необходимости. Я вас позову, если будет нужно.
Доктор подождал, пока экономка выйдет из комнаты и закроет за собой дверь, а затем обратился к Вудворду.
— Я собираюсь обнажить вашу спину по самые плечи, Айзек. Буду признателен, если вы окажете мне посильную помощь.
— Ладно, — глухо прозвучало в ответ. — Делайте, что требуется.
Доктор начал задирать рубаху, обнажая ягодицы и спину Вудворда. Мэтью увидел на его крестце пролежень диаметром в два дюйма, ярко-красный в центре, а по краям уже тронутый желтизной загноения. Еще одна болячка, меньшего размера, но не менее злокачественная, обнаружилась на внешней стороне правого бедра.
Доктор Шилдс открыл свою сумку, достал пару мягких замшевых перчаток и натянул их на руки.
— Если у вас слабый желудок, — тихо сказал он Мэтью, — советую последовать за миссис Неттлз. Мне не нужны дополнительные осложнения.
— Мой желудок в порядке, — соврал Мэтью. — А в чем состоит эта… процедура?
Снова порывшись в сумке, доктор извлек оттуда небольшую стеклянную сферу, на поверхности которой имелось круглое отверстие с выступающим сглаженным ободком. Мэтью был заинтригован, но тут же ощутил подступающую тошноту, заметив на ободке темно-коричневые следы пламени.
— Как я уже сказал… сочетание нагрева и вакуума.
Он вынул из кармашка жилета кусок ароматного лаврового корня и поднес его к губам судьи.
— Айзек, будет немного больно, а я не хочу, чтобы вы прикусили язык.
Вудворд открыл рот, и его зубы уже привычно вошли во вмятины от предыдущих укусов.
— Молодой человек, посветите мне, пожалуйста.
Мэтью взял двусвечный канделябр с прикроватного столика. Шилдс подался вперед и начал круговыми движениями проводить ободок сферы сквозь язычки пламени. При этом он глядел в глаза Мэтью, проверяя, не сдадут ли у него нервы. Одновременно доктор обращался к Вудворду:
— Сейчас я поставлю вам присосную банку. Это будет первая из шести. Придется немного потерпеть, но зато банки оттянут плохую кровь от внутренних органов к поверхности тела, что и является нашей целью. Вы готовы, сэр?
Судья кивнул и крепко зажмурил глаза. Доктор секунд пять продержал отверстие сферы над огнем и без малейшего промедления прижал раскаленное стекло к белой коже Вудворда несколькими дюймами выше загнивающего пролежня.
Раздался слабый звук, похожий на змеиное шипение, и банка плотно присосалась к коже вследствие сжатия нагретого воздуха. Через миг после этого тошнотворного контакта Вудворд сдавленно вскрикнул, сжимая зубами корень, а его тело задергалось от дикой, животной боли.
— Готово, — сказал Шилдс, обращаясь одновременно к судье и к его секретарю. — Теперь пусть природа делает свое дело.
Мэтью увидел, как вздувается и краснеет кожа внутри присосавшейся банки. Между тем доктор Шилдс достал из сумки вторую сферу и дал пламени облизать беспощадный ободок ее отверстия. После нагрева изнутри банка была прижата к спине Вудворда с уже предсказуемым — включая бег мурашек по спине Мэтью — результатом.
К моменту приложения третьей банки кожа внутри первой, пройдя красноватую и алую стадии, до предела налилась кровью и стала багрово-коричневой, напоминая шляпку злотворного ядовитого гриба.
Рукой в перчатке Шилдс взял четвертую банку и поднес ее к огню.
— Насколько понимаю, скоро мы увидим на сцене новую пьесу, — сказал он будничным тоном, никак не связанным с его действиями. — Лицедеи приезжают сюда каждый год, и людям нравятся их представления.
Мэтью не ответил, наблюдая за тем, как первый коричневый гриб темнеет все больше, а два следующих проходят через этапы набухания и покраснения.
— Как правило, — продолжил доктор, — они появляются здесь не раньше середины июля. Однако, по словам мистера Брайтмена — так зовут их главного, — в этом году два городка, где они привыкли гастролировать, были подкошены эпидемией, а третий вообще обезлюдел. Вот почему на сей раз они прибыли так рано. Впрочем, нам это лишь на руку: развлечение будет сейчас очень кстати.
Он прижал четвертую банку к спине Вудворда, который вздрогнул, но сдержал стон.
— В Бостоне мы с женой часто ходили в театр, — продолжил доктор, берясь за пятую банку. — Спектакль после полудня… графин вина… концерт в городском саду… — Он мечтательно улыбнулся. — Славное было время.
Мэтью уже достаточно пришел в себя, чтобы задать вполне закономерный в этом случае вопрос:
— А почему вы уехали из Бостона?
Доктор тянул с ответом, пока не поставил пятую банку.
— Скажем так… мне понадобилась хорошая встряска. Или, иными словами… было одно дело, которое я хотел довести до конца.
— Ну и как, удалось? Я об этом деле.
Шилдс смотрел на шестую банку, водя ею над пламенем, которое отблескивало в стеклах его очков.
— Нет, — сказал он. — Пока еще нет.