Берн, конечно, поддержит тебя… или нет? Не потому ли Меррик все эти годы держит его на ранчо, чтобы единственный свидетель случившегося был на глазах? Ты доверяешь повару безоговорочно, не так ли, Стоун? А почему? Ты сумел вытянуть из него лишь крохи, остальное он бережет, как скряга денежки. Что, если Меррик купил его молчание? Согласна, Берн кудахчет над тобой, как курица над цыпленком, но меня не оставляет подозрение, что твой номер второй в его списке подопечных. А кто же проходит под первым номером?
Глубокая морщина раздумья пересекла загорелый лоб Стоуна. Он и сам не раз задавался вопросом, почему повара устраивает позиция стороннего наблюдателя. Тот поговаривал, что не любит Меррика, но не пытаться помочь в расследовании. Своими предположениями Тэра наступила Стоуну на мозоль, поскольку и сам он порой сомневался в искренности Берна. Тот держал нейтралитет с поразительным упорством, одинаково равнодушный к судьбам всех остальных и по отдельности, и вместе взятых.
Нашарив в нагрудном кармане медальон, Стоун некоторое время держал его на ладони, уставив невидящий взгляд на причудливую резьбу. Неожиданно он поднял взгляд и поймал на лице Тэры такое выражение, что снова нахмурился. .
— Уж не собираешься ли ты сунуть эту вещицу под нос Меррику и потребовать полного отчета о прошлом? — спросил он резко.
— Да что ты! — возмутилась Тэра. — Я еще не сошла с ума! Какая странная идея! Просто меня пугает мысль, что медальон ненароком выскользнет у тебя из кармана в разгар погони за каким-нибудь отбившимся от стада бычком.
Несколько секунд серо-синие глаза впивались взглядом в фиалковые, пытаясь прочесть потаенные мысли, но потом Стоун все-таки протянул медальон Тэре.
— Дай слово, что не наделаешь глупостей.
— Даю, конечно, — заверила девушка с таким невинным, таким ангельским выражением лица, что обмануться было невозможно: она что-то задумала.
Однако в ее опасениях за судьбу медальона был смысл. Только врожденная осторожность заставила Стоуна продолжать разговор на эту тему.
— Миссис Прескотт, я хорошо вас знаю, — произнес он с мрачным сарказмом. — У вас склонность к безрассудству. С вами хлопот не оберешься. Хотите, я перечислю список ваших заслуг?
— Заболталась я тут с тобой! — воскликнула Девушка, ежась под пристальным взглядом. — Наверняка меня уже хватились.
Она попыталась соскользнуть с седла на землю, но Стоун только крепче ухватил ее за талию. С минуту продолжался яростный поединок взглядов, пока Тэра не обнаружила, что ее уже не сжимают, а оглаживают.
— Прошлой ночью мне тебя недоставало, — прошептал Стоун, щекоча дыханием ее шею, отчего по коже у нее прошел сладкий озноб.
— Значит, недоставало? — насмешливо переспросила она, высвобождаясь надменным движением плеч. — Вот уж не подумала бы! Помнится мне, по дороге от Таскозы ты прекрасно без меня обходился.
Стоун не ответил, только снова заключил ее в объятия, и на сей раз они напоминали стальные тиски — недвусмысленный знак, что сопротивление бесполезно. Он наклонился, коснулся губами мочки уха, потом шеи и двинулся вниз, к изгибу плеча. Тэра притихла, забыв о негодовании. Крылья бесчисленных бабочек затрепетали внизу ее живота. Боже, Боже, как она слаба и как, должно быть, жалка в глазах этого человека! Слезы стыда навернулись девушке на глаза, но даже вопреки этому она расслабилась в объятиях Стоуна, зная, что бессильна, что этому мужчине, единственному из всех, она позволит все. Как она измучилась в постоянной борьбе с собой!
— После Таскозы все было иначе, — негромко пояснил Стоун, скользя губами теперь уже вверх по шее, пока не коснулся уголка дрожащих губ. — Мне нужно было о многом подумать, но теперь я все решил и могу вернуться к действительности.
— Перестань сейчас же!
Каким-то образом пара пуговок на блузке оказалась расстегнутой, и рука уже пробиралась внутрь, нащупывая завязку на нижней рубашке. Тэра попыталась выдернуть ее, но не так-то просто было отказать в чем-либо Стоуну. Через несколько мгновений его пальцы уже сладко стискивали сосок.
— Это почему же я должен переставать? Раньше ты еще могла бы противиться, но не теперь. Мы муж и жена, и я имею полное право…
— Нет, не имеешь, нет, не имеешь! — закричала девушка, тщетно хлопая руками по сильному загорелому запястью. — Ты женился на мне не потому, что хотел этого! У тебя в голове помутилось от постоянного напряжения, вот ты и втравился в то, о чем потом пожалел. И не спорь, это так! Ты стараешься скрыть наш брак не из соображений безопасности, а потому что холостая жизнь тебе больше по душе. Чего ради постоянно жить с женщиной, если можно, когда приспичит, потихоньку тащить ее под кусты, подгоняя браком, как кнутом! Ты отнял у меня имя, невинность и свободу, так оставь же мне хотя бы собственное достоинство!
Стоун многословно выругался и отдернул руку.
— Вот что, моя дорогая! — сказал Стоун, спихивая ее с седла. — Черт возьми, этому типу Джозефу Рутерфорду повезло, что не он повел тебя к алтарю. Похоже, он родился под счастливой звездой, чего не скажешь обо мне. Надо же было так влипнуть!
Тэра открыла рот, по оттуда вырвался крик, потому что она отступила слишком поспешно и неуклюже и запуталась каблуком в подоле юбки. Она свалилась прямо на редкую колючую траву каменистой проплешины. Это и обидный смех Стоуна довершили дело. Последние несколько минут девушке еще как-то удавалось сдерживать вспышку ярости, но теперь уже ничто не могло заставить ее придержать язык.
— Если бы Джозеф Рутерфорд стоял со мной под венцом, это было бы в настоящей церкви, со всеми атрибутами, — процедила она сквозь зубы. — Как настоящий джентльмен, он не опустился бы до тайного венчания. Впрочем, тебе этого не понять, как и того, что Джозеф любит меня.
— Любит, вот как! — не промедлил с ответом Стоун. — В таком случае у твоего безупречного джентльмена уже есть один недостаток. Как банкиру, ему бы следовало не выдавать таких важных сведений о себе, потому что ты разглашаешь их на весь Техас. Интересно знать, отчего же ты не отвечаешь ему взаимностью?
— С каждым днем, который я провожу в твоем обществе, Стоун Прескотт, я начинаю все больше задумываться над тем же! — заявила Тэра, которой хотелось только одного: дать этому негодяю такого тычка, чтобы он свалился с седла и как следует расшибся. — По-моему, лучше влюбленный банкир, чем равнодушный ковбой!
— Почему это равнодушный? — с неизъяснимым ехидством осведомился Стоун. — Я что-то не помню, чтобы говорил о своем равнодушии к тебе. Возможно, я и к венцу тебя поволок потому, что обезумел именно от любви, а не от страсти…
Как он смеет насмехаться над самым святым!
— Я бы охотно перечислила тебе причины, по которым человек твоего склада не способен любить никого, кроме себя, да боюсь, на это уйдет остаток дня. Впрочем, нет, ты можешь влюбиться в свою лошадь!
— Надеюсь, не в буквальном смысле, этого слова? — в притворном негодовании воскликнул он. — Поверь, милая, я по натуре не извращенец и предпочитаю двуногих кобылок, хотя должен признаться, что с четвероногими куда проще. Они ржут только по делу…
Не в силах больше терпеть это издевательство, Тэра стремительно задрала юбки и как следует пнула серого жеребца по крупу. Пока длилась беседа, животное совершенно успокоилось и даже принялось пощипывать жесткую травку, так что пинок застал его врасплох. Тотчас вся наука испарилась у него из памяти. Для начала жеребец с громким ржанием поднялся на дыбы, пытаясь сбросить седока, потом начал взбрыкивать задними ногами, так высоко подбрасывая круп, что только мастерство позволило Стоуну удержаться в седле. Тэра наблюдала за этим родео с мстительной улыбкой на губах. Некоторое время прыжки и взбрыкивания продолжались, потом животное поднялось па дыбы и так встряхнулось всем телом, что Стоун вылетел вбок, будто выброшенный катапультой. На миг сердце девушки сжалось от страха за него, по как только стало ясно, что мескитовый куст смягчил падение, она залилась язвительным смехом. Так ему и надо! Пусть-ка повисит на колючих сучьях, как рождественская гирлянда.
Бормоча что-то весьма нелестное на ее счет, Стоун выпутался из гущи поломанных веток. С минуту он занимался вытаскиванием заноз, потом подобрал свалившуюся шляпу.
— Небось гордишься собой, глупая девчонка! Видишь, я прав, от тебя одни неприятности. Я потратил черт знает сколько времени, чтобы вбить в башку этой лошади уважение к всаднику, а что теперь? Придется все начинать сначала.
Попытка пристыдить ее не увенчалась успехом. Тэра только громче засмеялась. Сколько раз она выглядела неуклюжей дурехой в глазах Стоуна, пора было ему испытать это на себе. Чего стоил один его вид, когда он вытаскивал колючки из своей дубленой кожи! Ничего, ему не повредит. Отныне, когда ей придет в голову, что Стоун Прескотт — сверхчеловек, непобедимый и хладнокровный, как сам дьявол, надо будет только вспомнить, как он, рыча и ругаясь, выдирался из кустов мескита. С этим воспоминанием будет гораздо легче иметь с ним дело, можно будет по крайней мере знать, что и он уязвим, что он сделан из того же теста, что и любой другой мужчина под солнцем.
— Ты прав, я горжусь собой, — сладким голосом признала она. — Теперь я знаю, с кем имею дело. Мне уж начало казаться, что с тобой не сладить никому и ничему, ан нет, ты человек из плоти и крови и так же страдаешь от колючек, как и простые смертные.
— И даже куда больше, — огрызнулся Стоун, — потому что другим смертным не впилась в шкуру колючка вроде тебя. Теперь я знаю, зачем ты позволила с тобой обвенчаться: чтобы сжить меня со свету.
— Ничего подобного! Я только пытаюсь привлечь к себе внимание любым путем. Вот что, Стоун Прескотт, отныне тебе придется обращаться со мной со всем уважением, которого я заслуживаю, или можешь вообще забыть обо мне. Я не буду твоей игрушкой, не жди, и не позволю диктовать мне свою волю, как какому-нибудь доморощенному императору. Можешь вопить о супружеских обязанностях, пока не охрипнешь, я не буду их исполнять, пока наша пародия на брак не станет браком в полном смысле этого слова.