– Я…
– Хватит! – гаркнул он. – Оставьте нас в покое!
– Жик! – раздался где-то поблизости женский голос.
У входа в крошечную, чудом не падающую хижину с синим брезентом вместо крыши показалась крупная женщина. Она сердито заговорила с мужчиной на незнакомом языке, тот выругался, сплюнул на землю и ушел.
– Спасибо, мадам, – сказала Людивина, подходя к ней.
Перед ней стояла женщина неопределенного возраста: возможно, ей было лет сорок, но выглядела она гораздо старше. Маленького роста, с длинными, тщательно расчесанными густыми иссиня-черными волосами, она куталась в заношенный халат поверх одежды.
– Жикайо не любит полицейских. У него два сына с проблемами…
У нее тоже был сильный акцент, но она свободно объяснялась по-французски.
– Мне очень жаль. Я пришла по поводу Джорджианы Нистор.
– Я слышала. Это хорошая девушка, я хочу помочь.
– Наверняка вы были с ней знакомы, – сказала Людивина, чувствуя себя довольно глупо.
Она огляделась и отметила, что поселение уходит в лес куда глубже, чем она предполагала. Повсюду, на сколько хватало глаз, виднелись хижины. Некоторые опирались на стволы, другие были сколочены из укрепленных деревянных поддонов, обитых листовым металлом, третьи были побольше и посложнее… Между грудами коробок и разбитых деревянных ящиков стояли тележки из супермаркета, набитые тряпьем и механическими деталями. У бочки, в которой горел костер, грелись настороженные подростки. За длинным столом на самодельных лавках сидело несколько человек, которые не слишком приветливо разглядывали Людивину.
– Все здесь знают Джорджиану.
– Вы ее родственница?
– Я тетя.
Надеясь на то, что в укромном месте женщина скорее раскроется, Людивина указала на дверь постройки, служившей ей домом:
– Можно войти?
Женщина беззлобно покачала головой:
– Лучше здесь. Что вы хотите услышать?
Людивина немного смутилась, но постаралась собраться с мыслями.
– Тот, кто причинил зло Джорджиане, снова сделал то же самое. С другой девушкой. Вы знали?
Женщина поднесла ладонь ко рту, в котором не хватало нескольких зубов.
– Мне очень жаль, но я должна была вам об этом сказать, – продолжила Людивина. – Боюсь, Джорджиана была его первой жертвой. Возможно, он какое-то время наблюдал за ней, прежде чем перейти к делу. Вы не знаете, она часто отсюда выходила?
– Да, почти каждый день.
– Куда?
– По-разному. В Сержи, Париж, к шоссе в Эраньи.
– Она… работала?
Женщина кивнула, и Людивина задумалась, просила ли Джорджиана милостыню или занималась еще чем-нибудь. Правда, она не осмелилась сразу спросить о проституции, опасаясь разозлить ту редкую, как выяснилось, цыганку, которая согласилась с ней поговорить. Не сейчас – может, в конце разговора.
– Упоминала ли она какого-нибудь мужчину перед тем, как исчезла?
– А в чем дело?
Теперь цыганка смотрела на нее с подозрением. Людивина решила раскрыть все карты:
– Убийца мог с ней общаться, прежде чем напасть. Это не точно, но есть вероятность.
– Он знает Джорджиану?
Следователь с досадой кивнула:
– Может быть. Но не поймите меня неправильно: я не говорю, что это кто-то из табора. Я никого не обвиняю.
На самом деле Людивина уверилась в этом, как только здесь оказалась: у убийцы была машина, было место, где он мог спокойно насиловать своих жертв. В тесноте табора такое было просто невозможно, к тому же его обитателям отчаянно не хватало денег. Так что нет, никто из них не мог позволить себе иметь автомобиль, покупать хомуты, содержать тихое местечко вдали отсюда, чтобы отмывать трупы.
Заметив, что собеседница чем-то озадачена, Людивина настойчиво спросила:
– Вы что-то вспомнили?
Цыганка помялась. Быстро взглянула на людей у стола, наблюдавших за ними, и ответила, понизив голос:
– Мирко.
– Простите, что?
– Поговорите с Мирко.
– Кто это? Мои коллеги из РУСП с ним говорили?
– Нет. Но Мирко с тех пор стал ненормальным.
Людивина запомнила имя.
– Где найти этого Мирко?
Женщина неуверенно ткнула пальцем куда-то в недра табора.
Это будет совсем не просто. Тут пять или шесть десятков домов, раза в два больше жителей, плохо говорящих на французском, и никто не горит желанием общаться с грязной полицейской ищейкой, явившейся, чтобы мешать им жить обычной жизнью.
– Вы поможете его найти? – спросила она.
При этих словах один из парней у бочки с костром обратился к женщине по-румынски и жестом велел ей идти в дом. Людивина решила вмешаться и подошла к парню, довольно внушительному на вид.
Она долго занималась единоборствами и знала, что сможет дать ему отпор, но надеялась, что до этого не дойдет. К бочке подходило все больше людей посмотреть, в чем дело. Удар ножом – дело нехитрое и быстрое…
На ней не было бронежилета, лишь табельный пистолет. Она сделала глубокий вдох.
– Чем скорее я получу то, что мне нужно, тем скорее уеду, – сказала она громко, чтобы ее услышало как можно больше людей. – Я ничего вам не сделаю, я приехала из-за Джорджианы. Надеюсь, что с вашей помощью найду ее убийцу.
– Другие мусора тоже так говорили. Мы ждем уже почти три года! – крикнул кто-то.
– Раз я здесь, значит мы не бросили это дело. Но мне нужна ваша помощь. Ради Джорджианы послушайте меня и ответьте на вопросы.
Лица оставались бесстрастными, и Людивина чувствовала, что даже со временем не завоюет их доверие, не заставит их открыться. В то же время она заметила, что несколько человек явно засомневались и колеблются. И она решила сыграть на этом:
– Возможно, кто-то из вас что-то видел или что-то знает. Даже если это ерунда на первый взгляд, она может пригодиться. Вы хотите, чтобы тот, кто убил Джорджиану, остался безнаказанным? Разве вы не хотите увидеть его в суде, а потом в тюрьме? Если вы что-то расскажете, то поможете не полиции и не жандармерии. Вы это сделаете в память о Джорджиане.
При этих словах один из стариков произнес:
– Мирко Матеско.
– Вонючий старикан! – тут же отозвался один из юнцов.
Какой-то здоровенный мужик молниеносно влепил ему затрещину и отчитал. Не нужно было знать румынский, чтобы понять, что речь идет об уважении к старшим.
– Где найти этого Мирко? – спросила Людивина.
– Он тут не при делах, – заявил другой парень.
Но старик свистнул, заставляя его замолчать.
– Не надо примазывать сюда гаджо! – возмутился парень.
Разгорелся спор, несколько человек повскакивали с мест и принялись выяснять отношения на повышенных тонах.
Старик устало посмотрел на Людивину. Наклонив голову, он глазами указал ей в конец поселения. Следователь, не теряя времени, проскользнула между хлипкими заборчиками и двинулась в трущобы.
Людивина догадалась, что Мирко тоже подросток, – слишком рьяно его защищали представители младшего поколения, вероятно друзья. Поскольку зайти ни в одну из крошечных хижин она не могла, то надеялась, что этот самый Мирко сейчас на улице. Большинство цыган явно жили снаружи, и это было вполне объяснимо. У домов кричали и смеялись дети. Женщины болтали, стирая белье в тазах. Плакали младенцы. Воздух наполнялся пряными ароматами еды, к ним временами примешивался резкий запах бензина, который горел в длинном стальном желобе. Под ногами путались коты и собаки, так что Людивина едва не спотыкалась. Когда она проходила мимо, цыгане провожали ее взглядами, что-то говорили вслед. Не часто здесь появлялась красивая решительная блондинка, с любопытством осматривавшая все вокруг.
Внезапно она почуяла, что рядом кто-то есть.
Метнулась чья-то тень.
В следующую секунду она снова увидела тень, которая скользнула чуть дальше между хижин. Парнишка. Торопится на другой конец лагеря.
Он его предупредит.
Людивина взяла его темп, стараясь не упускать из виду. Она перемахивала через вязанки хвороста и перевернутые шины-сиденья, огибала большие группы людей, перепрыгивала через мешки с мусором и сломанные игрушки, валявшиеся тут и там, пробиралась под бельевыми веревками, на которых сохла одежда, но не отставала от паренька.
Внезапно мальчишка развернулся, двинулся в ее сторону и по-румынски окликнул кого-то, стоявшего поодаль. Людивина разобрала имя Мирко.
Она шагнула на крошечный пятачок, где двое подростков болтали возле разобранного мопеда. Тот, что повыше, долговязый, выпрямился и с обеспокоенным видом внимательно слушал, что говорит третий – тот, за которым она следила.
Едва заметив Людивину, он помрачнел, выронил отвертку из перемазанных маслом рук и помчался прочь быстрее, чем заяц под выстрелами охотника.
18
Листья, не сдавшиеся осени, хлестали ее по лицу. Людивина уворачивалась от низких ветвей, пробиралась через хитросплетения корней, стараясь догнать верткого подростка, который мчался прочь. Он обогнул холм, увенчанный гигантским каштаном, и тут Людивина поняла, что они вернулись в табор с другой стороны.
Они промчались между хижинами, в последний момент пригибаясь, чтобы не налететь горлом на натянутую между домами веревку, перепрыгнули через костерок, над которым кипела в котле вода, растолкали нескольких жителей, стоявших у них на пути. Людивине никак не удавалось его схватить.
– Мирко! – крикнула она, задыхаясь. – Стой! Я просто хочу поговорить!
Вокруг себя она заметила другие тени. Других подростков, которые побежали с ними.
Внезапно Мирко нырнул в крошечную халупу. Людивина не задумываясь кинулась за ним и едва не споткнулась о трещину в дощатом полу. В темноте вскрикнула женщина, за ней ребенок, а Мирко исчез, откинув брезент, служивший задней стенкой. Людивина рванулась вперед, но промахнулась лишь на пару сантиметров. Он опрокинул несколько тазов с дождевой водой, перевернул самодельные полки, чтобы задержать свою преследовательницу. Людивина оттолкнула их, испугавшись, что на них окажутся тяжелые и острые предметы, запнулась о консервные банки и выругалась, теряя драгоценные секунды.