м центре «Фэмили виллидж» в Обержанвиле, рядом с шоссе А13. Руанский РУСП опросил полицейских из Пуасси и Обержанвиля, а вот до версальских коллег не добрался. Поэтому и не нашли связи между жертвами, хотя почерк убийцы был схожим. На месте не обнаружили ни ДНК, ни отпечатков пальцев… точнее, наоборот: образцов было слишком много, а денег на их анализ слишком мало, поэтому почти ничего не проверили и, естественно, ничего не нашли.
– Неужели даже в случае такого гнусного убийства судья не дает добро на анализ всех образцов? – удивился Марк.
– В принципе, это можно провернуть, особенно с учетом профиля жертвы. Но следователь, с которым я говорила утром, объяснил, что это убийство произошло не вовремя. Пресса отвлеклась на местный политический скандал, в благополучном квартале Руана произошло двойное убийство, плюс все стояли на ушах из-за террориста-одиночки, напавшего на церковь во имя своего исламизма… Ребята из руанского РУСП не супергерои. О бедной Элен Триссо все тут же забыли. Ее семья живет в департаменте Юра, это простые люди, они целиком доверились правосудию и не стали ни на кого давить. В результате дело задвинули в дальний угол.
Сеньон, глядя на карту, ткнул пальцем в Пуасси.
– Обе жертвы жили недалеко друг от друга, – заметил он.
– Именно. А посередине находилось «место работы» первой жертвы. Возможно, и сам убийца тоже там живет? Пойти на первое преступление бывает сложно, и нужно как-то успокоиться – например, в знакомой обстановке.
– А потом он почувствовал себя увереннее? – поинтересовался Сеньон. – Расширил свою зону комфорта?
– Возможно. Сопоставив факты, руанский РУСП предположил, что Элен Триссо похитили вечером, когда она отправилась на пробежку.
Марк кивнул:
– Отлично, и что теперь?
– Поедем на место.
Таллек скривился:
– Не хочу вас обидеть, но я себя чувствую бесполезным и трачу свое время.
– Это и так и не так, – откликнулась Людивина, поспешно складывая карту. – Вы ничем не занимаетесь, но ведь именно вы хотели сесть мне на хвост. А насчет траты времени… все зависит от того, действительно ли вы хотите найти человека, который убил Лорана Брака. Вне зависимости от того, был ли этот человек террористом.
С этими словами она уселась за руль и резко захлопнула дверцу.
Торговый центр, где работала вторая жертва, был построен на американский манер – под открытым небом, с огромной парковкой по центру и в окружении зелени.
Марк Таллек указал на камеры наблюдения, закрепленные на разноцветных фасадах магазинов:
– Надо полагать, руанские полицейские уже просмотрели все записи и проверили, не приближался ли кто-то к Элен в день похищения или раньше.
– Скорее всего, – ответила Людивина, – хотя в отчетах я не нашла об этом ни слова. Но не рассчитывайте на мою помощь, официально меня здесь быть не должно. Я расследую дело об убийстве Лорана Брака, ни один судья не давал мне разрешения на то, чтобы включить в это дело две более ранние жертвы, так что я удовольствуюсь малым: места, возможные свидетели, но ничего такого, на что нужно разрешение суда.
– Прокурор не знает, что есть два похожих убийства? – изумился Сеньон.
– Нет, я сначала быстренько осмотрюсь, – уклончиво ответила Людивина. – А потом у него будет все, чтобы решить, как быть дальше, и назначить судью.
Сеньон разочарованно выдохнул:
– Лулу…
Тут вмешался Марк:
– В любом случае спустя два года записи уже удалили, если их до того не изъяли. Жалеть не о чем. Ну как, вы увидели, что хотели?
Людивина уже минут десять осматривала окрестности обувного магазина, в котором работала Элен Триссо.
Отсюда убийца тоже легко мог наблюдать за жертвой. Нужно было лишь поудобнее устроиться в машине и ждать. В те дни, когда в магазине было людно, он даже мог подойти поближе, услышать, как она говорит, сесть неподалеку, пока она ест сэндвич на скамейке или обедает в дешевом кафе. Ничего не стоит подслушать разговоры с коллегой или по телефону. Убийца восемь месяцев искал и выслеживал вторую жертву. У него было достаточно времени для того, чтобы узнать о ней все. Он мог проследить за ней до самого дома, порыться в ее мусоре и прочесть письма, возможно, даже подобрал пароль, чтобы следить за ней в интернете, знать все о ее личной жизни, о том, что она ест, когда у нее были месячные, болеет ли она и так далее… Вряд ли он отказывал себе в таких удовольствиях.
Людивина молча вернулась к машине, и они провели в пути еще полчаса. Заехали пообедать в сомнительное заведение прямо у обочины, проехали через Пуасси и остановились у серой стены, окружавшей парк Шармиль. Парк находился в стороне от центра города, между огромным лесом Сен-Жермен-ан-Ле и тихими улочками, застроенными небольшими частными домиками, среди которых то тут, то там виднелись многоэтажки.
Людивина отметила, что сюда легко добраться на машине и что у парка несколько входов. Судя по сведениям руанского РУСП, Элен Триссо по вечерам часто бегала здесь, а то и дальше. Опросив местных, полицейские узнали, что в день исчезновения несколько свидетелей видели, как она бежала к парку около восьми вечера, уже в темноте. Никто не видел, как она возвращалась. Наутро она не вышла на работу. Полиция предполагала, что ее похитили во время пробежки, а не ночью из квартиры. Чтобы войти в здание, где она жила, нужно было открыть две двери с кодовым замком, следов взлома у входа в квартиру не обнаружили, постель была не разобрана, а главное, на трупе была та же спортивная одежда, в которой Элен видели редкие свидетели.
Людивина поразилась, насколько огромным оказался парк. Он шел слегка под уклон, деревья росли густо. Как много мест, где мог бы спрятаться хищник! Даже сейчас, днем, в парке царила темень. Если Элен Триссо часто бегала здесь по вечерам, в том числе и зимой, она точно не была трусихой. «Девушка с характером», – отметил руанский полицейский, с которым Людивина беседовала утром. Это точно.
Людивина знала, что убийца, у которого было время изучить жертву, выберет женщину, отражающую его степень уверенности. Извращенцы-интроверты, сомневающиеся в себе, выбирают легкую добычу, которая практически не сопротивляется. И наоборот, эгоцентричный, самодовольный хищник осмелится напасть на сильную личность. Помимо профиля жертвы, больше всего о преступнике говорят обстоятельства. Если убийца действовал импульсивно, подальше от людей и выбирал легкую мишень, это подтверждает его слабость. А похищение средь бела дня или в общественном месте, особенно если жертвой оказывалась женщина с сильным характером, – это признак уверенности на грани с провокацией. Это были крупные мазки, общие контуры, тезисы, но они имели смысл и чаще всего оказывались верными.
Ты не боишься приблизиться к цыганам, к их табору. Не боишься напасть на спортсменку в парке… Ты сам себе хозяин, ты все тщательно планируешь, и это тебя тоже возбуждает. Тебя заводит преследование? И то, что жертва отбивается?
В последнем Людивина не была уверена. Нет, ему не нравилось их убивать. Он их насиловал, но больше не мучил, не вступал в какую-то иную садистскую связь. Вся суть для него заключалась в сексуальном акте. Он возбуждался, жестоко подчиняя себе жертву, резко проникая в нее…
Ты мгновенно переходишь к действию. Тебе хочется, чтобы все прошло быстро. Тебе не нужны скандалы, крики, само похищение тоже не предмет фантазии, это лишь необходимый этап, но ты используешь его, чтобы подогреть воображение. Так? В минуты ожидания ты возбуждаешься, ты знаешь, что приближается тот самый миг…
Он прагматичен. Наверняка он припарковался неподалеку, спрятался недалеко от выхода и наблюдал за всеми, кто входил в парк и выходил из него.
Людивина осмотрелась. Через парк шло несколько тропок, но она обратила внимание на дорожку пошире, вдоль самой стены.
Это здесь. Возможно, как раз по ней и бегала Элен: здесь нет высокой травы, нет корней, о которые можно споткнуться в темноте. Она бегала вдоль стены, чтобы не заблудиться, а ты ждал где-то в кустах, у одного из выходов…
Сеньон, говоривший в стороне по телефону, убрал его в карман и подошел к Людивине отчитаться о том, что выяснил:
– Шестнадцать гектаров, несколько входов, закрыть невозможно, поэтому парк открыт круглосуточно. Посещают семьи, особенно по выходным, на неделе скорее спокойно, окрестные жители часто жалуются, что по ночам здесь торгуют наркотиками, спят бездомные, устраивают драки. Иногда возле детских площадок находят наркоту или шприцы.
– Особый шарм парка Шармиль, – ухмыльнулся Марк. – Что именно мы ищем?
– Мы больше не ищем, – рассеянно промолвила Людивина. – Мы нашли. Еще один кусочек пазла.
Она внимательно смотрела на две фигуры вдалеке. Мужчина играл с собакой – бросал мяч, а женщина прогуливалась по дорожке с поводком в руках.
Рельсовый убийца мог похитить Элен где угодно – на подземной парковке в ее доме, на пути в парк, неподалеку от магазина, где она работала, но по очевидной причине он выбрал именно это место.
– Мужчина, потерявший собаку, – заявила Людивина отстраненно. – Это не случайность, это его метод. Что может быть невиннее человека с поводком в руках, который озирается по сторонам? Он играет эту роль, когда приближается к ним, чтобы завязать разговор. Возможно, даже просит их помочь… А когда они перестают его бояться, он нападает.
Кусочек за кусочком, медленно, но верно, она собирала пазл.
Начал вырисовываться смутный силуэт. Без лица.
И только хищная ухмылка сверкала в тени. В руках пощелкивал собачий поводок, за спиной прятались пластиковые хомуты, готовые в любой момент затянуться на шее жертвы. Зарубка за зарубкой, вплоть до полного подчинения.
Вплоть до небытия.
21
Вся научная база национальной жандармерии, ее самые продвинутые знания, самые опытные и компетентные лаборанты много десятков лет были сосредоточены на территории небольшого форта в северных предместьях Парижа, в сборных домах, постепенно ветшавших. Точность исследований, которые вели эти специалисты, решительно не соответствовала обстановке, в которой они вынуждены были работать. Лаборатории выглядели совсем не так, как в книгах и фильмах, где герои проводят экспертизу в суперсовременных зданиях, заставленных плоскими экранами, на которые мгновенно выводятся все результаты анализов.