Но все изменилось. Двадцать первый век обеспечил УЦНЖ[18], куда входили центральная служба уголовной разведки и знаменитый НИИ криминалистики, ультрасовременными лабораториями.
На обратном пути Людивина решила сделать небольшой крюк и заехать в Понтуаз. Она остановилась перед сияющим новизной пропускным пунктом нового научного центра жандармерии. Под неярким ноябрьским солнцем сверкал комплекс сооружений на несколько гектаров: гигантские здания с цинковыми фасадами, соединенные стеклянными переходами. Реальность впервые превзошла вымысел. Обстановка наконец-то соответствовала уровню профессионализма научных сотрудников. Современное оборудование, помещения, спроектированные с учетом протоколов работы, которые позволяют получать точные и объективные результаты. Какими далекими теперь казались сборные домики Рони-су-Буа!
Людивина уже приезжала на торжественное открытие комплекса, но, миновав пропускной пункт, где они с Сеньоном предъявили удостоверения, с удивлением осознала, что и теперь испытывает то же радостное возбуждение. Марк Таллек отклонил их приглашение и уехал в Париж. Людивина подозревала, что он хочет в канун выходных отчитаться перед начальством, и если как следователь она испытала облегчение, что избавилась от его бдительного ока, то как женщина она почти расстроилась оттого, что он не остался еще ненадолго. Этот парадокс ее огорчал. Ей не нравилось ощущать себя наивной простушкой, но в то же время она запрещала себе заглушать эти порывы, как часто делала в прошлом. Проживать эмоции, принимать себя такой, какая я есть, – и жестким профессионалом, и глупой девчонкой, у которой загораются глаза, едва на горизонте замаячит какой-нибудь красавчик… И все же как нелепо.
Навстречу им вышел капитан Форно. Увидев его, Людивина сразу забыла о своих мыслях.
– Капитан, – поприветствовала она, – спасибо, что согласились нас принять.
Форно был высоким, худощавым, улыбчивым мужчиной, с сединой на висках и пристальным взглядом льдисто-голубых глаз.
– Рад помочь. Тем более что вы сообщили по телефону, что дело срочное. Вы же знаете, я жутко любопытный! Ничего не могу с собой поделать. У вас новое расследование?
– Да, первичное, – повторила Людивина, отметив про себя, что Сеньон восхищенно озирается и не участвует в разговоре.
Форно спустился с ними на нижний этаж и указал на широкую деревянную дверь, ведущую в гигантскую, совершенно пустую аудиторию. Он усадил жандармов в первый ряд, а сам встал перед ними.
– Мой кабинет на другом конце. Это недостаток системы таких размеров, но нет в мире совершенства. Ну, заодно хоть развеюсь.
Людивина знала, что в этих стенах имеются самые эффективные службы, способные обнаружить малейшую улику – будь то средствами физики и химии, токсикологии, баллистики или микроанализа. Одни инженеры делали вскрытие компьютеров, телефонов и прочей аппаратуры, другие заставляли говорить автомобили или определяли модель, марку и год выпуска машины по фрагменту краски, геометрии разбитой фары или следу шин; здесь же работали специалисты по анализу письменных документов, аудиозаписей и фотографий, бесчисленные эксперты по флоре и фауне, биологи, судмедэксперты и прочие знатоки из отделов генетики, антропологии, одонтологии, стоматологии, специалисты по установлению личности. Людивина выросла на романах Томаса Харриса, повествующих о работе ФБР в Квантико, о великолепных лабораториях спецслужб. Теперь воспоминания юности словно ожили перед ее глазами в святилище, достойном и своего века, и своего учреждения. Институт криминалистики в Понтуазе постепенно стал тем местом, о котором она всегда мечтала. Многие коллеги разделяли ее восторг, ее гордость, пусть даже и понимали, что следователю нельзя полагаться лишь на науку. И в то же время ощущение столь мощной поддержки только воодушевляло.
– Почему вы улыбаетесь? – удивился капитан Форно.
– Я тут как ребенок, – весело ответила Людивина. – Здесь настолько… Не могу подобрать слово. В общем, если бы я сейчас выбирала работу, то хотела бы оказаться именно здесь. У вас как в кино.
Капитан Форно был главным связным Людивины в НИИ криминалистики, именно от него она узнавала о новых методах, чтобы всегда быть в курсе научного арсенала, на который сможет рассчитывать в ходе очередного расследования.
Форно радостно рассмеялся:
– Кстати, я как раз собирался сообщить вам лично: мы наконец-то создали и запатентовали GendSAG![19] Больше никаких срочных анализов ДНК на семь-восемь часов. С GendSAG это меньше двух часов, а стоит в три-четыре раза дешевле. Если у нас большая площадь, к примеру авиакатастрофа, мы высылаем свою мобильную команду, они собирают ДНК по этой методике, прямо там в рекордные сроки идентифицируют фрагменты и реконструируют тела жертв.
Сеньон кивнул, явно подавленный мыслью о том, как именно проводят идентификацию останков в столь жутких случаях.
– Нам это может пригодиться для образцов вокруг Лорана Брака, – сказал он Людивине.
– Я сильно удивлюсь, если прокурор разрешит провести столько анализов, пусть даже подешевле. А над чем вы теперь работаете?
– О, у нас все кипит! – ответил Форно. – Следующие две великие революции произойдут в генетике: мы сможем получать человеческую ДНК из комара с места преступления. Тут недавно был случай в Италии. На месте убийства виновного укусил комар. Специалисты по идентификации преступников решили собрать для анализа комаров, обнаруженных возле трупа. И знаете, как доказали, что там был убийца? По крови из комара, который выпил ее, но не успел переварить!
– Ничего себе!
– Но настоящий прорыв – это генетический фоторобот. Как вы знаете, сейчас мы делаем плюс-минус похожий набросок. Пол, цвет глаз, цвет и фактура волос – прямые, кудрявые, лысина. Пигментация на коже. Чем дальше двигается исследование, тем точнее становится фоторобот. Мы уже делаем форму ушей, подбородка и носа, хотя опыта пока и не хватает. Но скоро научимся определять рост, генетическую предрасположенность к тем или иным заболеваниям, которые так или иначе влияют на внешность…
– И все это даст капля ДНК? – потрясенно спросил Сеньон.
– Да. А еще мы смотрим изотопы – так сказать, работаем на атомном уровне. Для изучения изотопов нужен только ноготь, волос или кость. Мы знаем, что сантиметр волоса равен примерно месяцу жизни его владельца. Каждый регион мира уникален: воздух, которым мы дышим, вода, которую мы пьем, воздействие ультрафиолета на природу… Возьмем ту же воду. В каждой зоне вода отличается от соседней – пусть даже минимально, на уровне атомов. Но для нас эти отличия крайне важны. Отличается абсолютно все – и пыльца, и экосистемы. Если мы составим точную карту этих различий – а до этого скоро дойдет, – то по одному волоску будем определять, где бывал его обладатель с точностью в две недели. Только представьте: по волосу длиной пятнадцать сантиметров, что соответствует примерно полутора годам жизни, мы сможем составить карту всех уголков мира, где за это время побывал человек, причем по порядку. Метод настолько точен, что мы уже отличаем мясоеда от вегетарианца и от вегана. Всего лишь по волосу! Проблема в том, что это дорого. Даже слишком. Но это пока. Глядишь, по капле ДНК будем составлять портрет, а вам уже разбираться, на кого похож преступник, где и когда он бывал.
– Так у нас скоро одни гении в преступники пойдут! – пошутил Сеньон.
– Или будем строить тюрьмы побольше, – усмехнулась Людивина.
– Конечно, изотопы годятся не только для этого. Можно проанализировать взрывчатку или наркотики, проследить всю цепочку распространения и даже производства. Ну или у нас еще будет…
– А в суде примут такие результаты? – перебила Людивина.
– Прецедентов пока не было, мы в процессе, но дела идут быстро.
– Если я привезу ногти и волосы, вы сможете установить, откуда они?
– Я уже сказал, что это вопрос цены. Очень уж дорого. И мы еще не картировали подробно местность, чтобы прямо точно определить, но в масштабе покрупнее – да, сможем. Я уже сейчас легко скажу, бывал ли человек в такой-то стране. А со временем смогу сузить область поиска до конкретных регионов и, конечно, очередность.
Людивина и Сеньон обменялись короткими взглядами. Оба подумали о ногтях и волосах, которые преступник оставил на своих жертвах.
– Капитан, пора объяснить вам, зачем мы приехали, – сказала Людивина.
Она сделала глубокий вдох и рассказала все, от момента, когда обнаружили труп Лорана Брака, до собственных выводов о Рельсовом убийце и мельчайших подробностей о двух убитых девушках. Сеньон время от времени что-то добавлял, а порой поправлял коллегу, когда она высказывала слишком смелые предположения.
Капитан Форно выслушал ее долгий рассказ, сидя на краю сцены перед жандармами. Когда Людивина закончила, он задумчиво кивнул:
– Передайте мне отчеты – посмотрю, все ли они сделали. Но вообще, полицейские лаборатории работают очень даже неплохо, вряд ли они что-то упустили.
– Да, но ведь они не подозревали, что это серийный убийца. В обоих случаях так вышло, что дела отложили в долгий ящик. Мы с Сеньоном сейчас собираем факты, и у нас наконец-то есть общая картина. А вы сможете проанализировать волосы и ногти, например, с помощью этих ваших изотопов?
– Если прокурор или судья одобрит стоимость анализов… С другой стороны, у нас нет накатанного протокола, будьте готовы ждать несколько недель, пока мы сделаем выводы. Анализ ДНК и отпечатков пальцев до сих пор остается самым надежным и быстрым методом.
– Несколько недель? Быстрее не выйдет? – спросил Сеньон.
Форно задумался, глядя в пространство своими ярко-голубыми глазами.
– Значит, вымыли хлоркой? – переспросил он, поразмыслив минуту.
– С ног до головы, – подтвердила Людивина.
– А следы изнасилования…
– Да, но там он тоже промыл хлоркой.
Форно поднял указательный палец.