– Когда провели вскрытие?
– Когда нашли тела. Первую девушку три года назад, вторую – два года назад.
– Убийца долго держал их у себя?
– Несколько часов, не больше.
– Мм… Этого может хватить.
Капитан кивнул, словно отвечая самому себе.
– Судмедэксперты, которые проводят вскрытия здесь, изменили протокол, – пояснил он. – С прошлого года при подозрении в изнасиловании они ищут ДНК не только во влагалище и матке, но и в фаллопиевых трубах. Дело в том, что они захватывают сперматозоиды. Если между изнасилованием и смертью прошло какое-то время, немного ДНК насильника можно найти в трубах, ведь они расположены глубже, а от повреждений их защищает матка и собственные небольшие размеры. Даже если жертву тщательно отмыли, велика вероятность того, что до фаллопиевых труб хлорка не добралась. Я сомневаюсь, что судмедэксперты, проводившие вскрытие ваших жертв, додумались препарировать фаллопиевы трубы, но если они все же это сделали, вам стоит проверить, взяли ли они образцы для анализа.
– Об этом было бы сказано в отчетах, – пробормотала Людивина.
– Можно ли собрать пригодный для анализа генетический материал прямо с трупов, если прошло столько времени? – поинтересовался Сеньон.
Форно внимательно посмотрел на собеседников:
– Между нами говоря, практически невозможно. Но вопрос в том, на что вы готовы пойти в поисках зацепки.
– Мы готовы эксгумировать оба трупа, – сухо ответила Людивина.
22
Ночь без движения.
Одна и та же поза, одни и те же навязчивые идеи, одно и то же пятно на потолке. Ночь, когда смотришь, как идет время, и пытаешься его удержать.
Людивина не выспалась, и лишь обжигающе горячий душ сумел ее окончательно разбудить. Она выпила стакан фруктового молока, на ходу съела еще какой-то фрукт и помчалась в казарму, где ее уже ждал Гильем.
– Мне звонил Сеньон, – первым делом сказала она. – Летиция занята, так что он сегодня везет мальчиков в школу. Приедет позже.
– Жаль, потому что майор Рейно велел нам сегодня взять педофила из Дравея, – сообщил Гильем. – Говорит, мы слишком затянули. У нас есть все для его ареста, нельзя долго оставлять его на свободе. Меррик согласен.
Майор Рейно, второй по старшинству начальник ПО, Людивине не нравился. Это был толстяк-карьерист, следил за всеми сквозь толстенные стекла очков и никогда не говорил искренне. Людивина мечтала, чтобы он скорее добился повышения и получил должность где-нибудь в другом месте. Она больше уважала Меррика, капитана из отдела преступлений против личности, руководившего их работой. Он курировал расследования ПО, а когда какая-то группа, решая повседневные задачи, упускала из виду те или иные цели, он возвращал их к действительности. Людивина ему доверяла. Вот в чем проблема нашей профессии, думала она, в наложении дел. В начале нового расследования, когда следователи шли по горячим следам, трудно было сосредоточиться на прочих открытых делах. Накануне, застряв в пробке по дороге из Понтуаза, Людивина изложила свое новое дело прокурору Республики, чтобы он представлял себе проблему. Она знала, как нелегко добиться эксгумации, особенно когда не успели назначить судью. Прокурор мог затянуть разбирательство, чтобы не брать на себя ответственность. К счастью, на этот раз ей попался человек, с которым она уже работала, решительный, небоязливый. Он был въедливым, но это даже помогало ему идти на риск или ускорять административные процедуры – он понимал, как важно идти по горячим следам в начале расследования. Прокурор обещал Людивине, что за выходные изучит дело и примет решение в начале следующей недели.
Людивина была занята своими мыслями, и дело педофила вылетело у нее из головы.
– Так ты сегодня идешь с ним на свидание?
– Софи до ужаса хочется встретиться с ним и попробовать мороженое, которое он обещал, – пропищал Гильем голоском маленькой девочки.
Людивина скривилась от отвращения.
Она сообщила Марку Таллеку, что ему нет смысла сегодня приезжать. Тот возразил, что их дело важнее и нельзя тратить силы на что-то другое. Она бросила трубку.
Сеньон приехал поздно, в дурном настроении.
– Сегодня мы ловим педофила, возрадуйся! – сообщил Гильем и кинул ему бронежилет.
Они гнали по парижским пригородам на автомобиле без опознавательных знаков. За рулем сидел Сеньон, а Гильем без конца проверял, не ответил ли педофил на форуме или в мессенджере, где он специально для этого дела зарегистрировался под видом малышки Софи. Когда они почти доехали, Людивина увидела в окне парк аттракционов «Детское царство», и от мысли, что где-то рядом живет извращенец, у нее сжалось сердце. Ей, как и всем коллегам, особенно Сеньону, отцу двоих детей, приходилось сдерживаться, оставаться профессионалом, даже когда их провоцировали некоторые педофилы – из неповиновения, по глупости, а иногда чтобы добиться нарушения судебной процедуры и утверждать, что их избили при задержании. Однажды Людивина своими глазами видела, как арестованный «неудачно» поскользнулся при выходе из дома и с размаху ударился лицом о дверь, однако такие инциденты случались крайне редко.
Мужчина, которого они собирались задержать, не был новичком в своем деле. Он уже отсидел солидный срок за то, что попытался изнасиловать в своем фургоне маленького мальчика. При обыске у него обнаружили тонны детской порнографии. В этот раз группа Сеньона выследила подозреваемого через интернет-форум, где Гильем выдавал себя за девочку-подростка. Преступник начал общение на безграмотном французском языке, сначала сказал, что хочет выслушать Софи и помочь, затем предложил отправить ей свои фотографии в обнаженном виде и взамен получить такие же от нее, после чего в открытую завел разговор о сексе и назначил встречу. С учетом всей предыстории этого было вполне достаточно для задержания, к тому же Людивина была уверена, что у него на компьютере обнаружится много компромата, как часто бывает с подобными преступниками.
Они припарковались возле «Макдоналдса», зажатого между двумя торговыми центрами, и решительно вошли внутрь. Они опоздали.
Мужчина уже был на месте. Лет сорока, оплывший, небритый, с похотливыми глазками и поджатыми губами: жалкая карикатура на респектабельного отца семейства, каких они нередко арестовывали по схожим обвинениям. Этот явно не хватал звезд с неба и даже не заметил, как они подошли.
Сеньон собрался было наброситься на него, но Гильем его остановил:
– Спасибо, конечно, но это ведь я говорил с этим говнюком часами о всяких мерзостях. Дай мне чуток порадоваться.
Гильем уселся перед мужчиной. Тот насупил густые брови:
– Ты кто такой? Чего надо? Вали, я занят.
Жандарм расплылся в широкой улыбке:
– Я Софи, мне двенадцать лет, и я хотела сказать, что нехорошо предлагать мне полизать твое мороженое.
Мужчина попытался встать, но ручищи Сеньона, севшего за спиной, удержали его на месте.
Гильем протянул ему удостоверение:
– А теперь мы отправимся к тебе в гости и посмотрим, что интересного ты приготовил для деток.
Сеньон остановил машину перед входом в дом, чтобы перекрыть пути к бегству.
Мужчина жил у пруда, на участке, предоставленном социальными службами коммуны. Покосившийся облезлый забор, грязная гравийная дорожка, останки пары машин и мопедов, старый ржавый фургон и по центру неопрятный дом на колесах. Странно, что в такой дыре есть интернет, подумала Людивина, подходя ближе.
Все трое следователей во избежание недоразумений надели бронежилеты с белой надписью «Жандармерия» на спине.
Они зашли на участок, и тут из дома на колесах выскочил светловолосый прыщавый подросток с грубыми чертами лица.
Людивина выругалась про себя. Она надеялась, что сыновья подозреваемого, как и положено в будний день, окажутся в школе. Их уже знали в полиции в связи с актами насилия, рэкетом и угрозами.
Сеньон достал свое удостоверение:
– Жандармерия. Освободите дорогу.
– Э, вы чё, батю моего винтите? Иди в жопу, козел! – огрызнулся паренек, бесстрашно выставив средний палец.
Он хотел было поднять валявшийся рядом домкрат, но Сеньон опередил его, схватил под мышки, приподнял и прижал к хлипкой стенке дома, который содрогнулся от удара. Темнокожий гигант не дал подростку и шевельнуться, и вскоре тот уже оказался в наручниках. Гильем тем временем вошел в небольшое помещение.
– Жандармерия! – крикнул он, настороженно озираясь.
Внутри воняло застарелым табачным дымом и потом. Узкий коридор, потертый линолеум, на стенах засохшие следы пищи, машинного масла и других веществ, о происхождении которых лучше было не думать.
Внезапно появился второй сын, вероятно выскочив из закутка, где находился туалет. Он бросился к задней двери. Из-за нее раздалось рычание сторожевого пса. Понимая, что тот сейчас на них набросится, Гильем всем весом навалился на дверь, не давая подростку ее открыть. В щели показалась вспененная пасть разъяренного ротвейлера, который бешено лаял и рвался внутрь.
Подросток попытался отпихнуть Гильема, и Людивина кинулась в дом. Плевать на отца, которого она держала за локоть, он все равно в наручниках и далеко от Сеньона не уйдет. Сейчас главное – не угодить в зубы псу. Людивина подскочила к Гильему, чтобы схватить подростка, но тот отбивался с потрясающей ловкостью. Он приготовился бить справа, но Людивина оттолкнула его руку и заехала локтем в челюсть. Подросток ошеломленно отшатнулся, и девушка тут же свалила его с ног резким ударом под колено. Упав, он оказался прижатым щекой к линолеуму, с кровью на губах, и заорал, но Людивина со всей силы придавила его коленом между лопаток и вытащила наручники.
– Папка, беги! – вопил подросток.
И Людивина услышала, как толстяк удирает по гравийной дорожке.
– Черт! – воскликнула она, растерявшись.
Она еще не успела обездвижить подростка, который вырывался, а Гильем держал дверь, трещавшую под яростным натиском пса.