– Есть идеи, кто это? – спросила Людивина по телефону.
– Нет, он был без одежды, сама понимаешь, в каком состоянии. Просто жуть. Кожи вообще не осталось, повсюду раздутая плоть.
– Мужчина?
– Да, спасибо, что хоть это очевидно.
– В доме не нашли улик? Удостоверение личности, права?
– Обыск еще идет, скоро узнаем. На подмогу приехали полицейские из ГУВБ. Они следят за всем, что мы делаем, но на вопросы не отвечают, приятного мало.
– Вечером я увижусь с Марком, спрошу, не нашли ли они чего.
И вот она сидит перед ним в этом месте, слишком напыщенном для нее.
– Видишь толстого усача у меня за спиной? Сидит во главе стола, – сказал Марк. – В сером костюме. Это Зинеб Разаф. Не разглядывай его, он нервный. Бизнесмен из Туниса, близок к нынешнему правительству, ключевая фигура зарождающейся демократии. Знает всех, буквально всех, как среди президентского большинства, так и среди самых политизированных и враждебных салафитов. Если Разаф исчезнет, неформальный диалог между всеми этими партиями прекратится. Даже в стране, где началась арабская весна, положение очень шаткое, там столько чувствительных мест, что все ходят по тонкому льду.
– Я поняла, что этот Зинеб важная птица, но мне он зачем?
– От наших друзей в ГУВНБ мы знаем, что Зинеб Разаф, помимо прочего, поддерживает «ливийскую сеть», тайно финансирует торговлю фальшивыми документами и визами, которую ведет его страна и их нестабильный сосед. Он выдает тунисские паспорта беженцам из Ливии, потому что Европа проверяет тунисцев чуть менее тщательно, чем ливийцев или иракцев. Но главное, он отправляет оружие революционным исламистским группировкам из Бенгази: ведет переговоры с недобросовестными продавцами и оплачивает поставки. По этой причине к нему приковано внимание всех салафитов Туниса: они знают, что он втайне поддерживает их дело.
– Почему же тогда вы его не арестуете?
– Вспомни, с чего я начал разговор. Зинеб – ключевая фигура в шахматной партии, которая разыгрывается в Тунисе. Без него демократия пошатнется. Порой лучше знать врага в лицо и видеть доску целиком, чем убрать пешку и получить непредсказуемые последствия. В любом случае ГУВНБ решило внимательнее взглянуть на недавние дела Зинеба. Возможно, у них есть крот в его организации, но я предпочитаю не вникать. Они хотят узнать, не помогал ли он кому-нибудь за последний год перебраться в Европу. Возможно, крупный деятель мирового терроризма прибегнул к его услугам, чтобы тайком попасть сюда, или обратился за помощью, чтобы перевезти своих людей. Таких зинебов разафов полно. ГУВНБ проверит всех, к кому сможет незаметно подобраться. Я слабо верю в результат, но лучше перебдеть.
– То есть этот мерзавец снабжает пушками террористов, провозит их в нашу страну, а мы молчим? И пусть спокойно шастает по роскошным отелям?
– Тут нужна оценка с разных сторон. Вот почему я пригласил тебя сюда. Понимаешь, ты оказалась в сложной вселенной. Я уже говорил, что порой приходится идти на компромиссы, видеть лес за деревьями. Нужно уметь выпить рядом с человеком, про которого знаешь, что он загубил множество жизней, и смириться с тем, что ты ничего с ним не сделаешь – по крайней мере, пока.
– Скажу честно, компромиссы – не мой конек.
– Поэтому тебе нужно привыкать. Если хочешь работать со мной, я должен знать, что могу на тебя положиться. Что ты помнишь о нашей цели. Мы должны действовать эффективно, идти до конца, не отвлекаясь на детали.
– Ты говоришь о законности?
Марк снова усмехнулся:
– Нет. Я говорю о том, что тебе придется общаться с людьми, которые тебе не понравятся.
Людивина поняла, к чему он клонит. Они не станут брать под арест всех, с кем столкнутся. И ей многое не понравится. Короче, цель оправдывает средства.
Она кивнула:
– Переживу, учитывая, что поставлено на кон.
– Ты знакома с основными понятиями? Я уже говорил, что салафизм – это «путь древних». Салафиты – это мусульмане-фундаменталисты, выступающие за возврат к традиционному, жесткому исламу. В основном это квиетисты, непримиримые, но все же пацифисты, не смешивают политику с религией. Правда, некоторые политизируются, и с ними посложнее, они всегда готовы переступить черту, по крайней мере на словах, чтобы оправдать то или иное действие. Наконец, есть еще третья группа, самая малочисленная: это джихадисты, те, кто воплощает свои политические убеждения в жизнь. Они и есть наша цель.
– Это я уяснила.
– Прекрасно. Ключевые слова просты. Не путай «исламский» и «исламистский». Первое – все, что связано с исламской цивилизацией, к примеру искусство ислама, а второе – все, что связано с религиозным радикализмом. Первое прекрасно, второе страшно. Наконец, исламизм означает приход к власти исламских фундаменталистов.
– Понятно.
Слушая краткий курс «Терроризма для чайников» в столь помпезной обстановке, рядом с человеком, финансирующим террористов, Людивина несколько растерялась. Она предположила, что таков план, способ проверить ее решимость и готовность, и постаралась сосредоточиться.
– Еще в наших службах полно вулканологов.
– Прости, кого?
– Мы ведем что-то вроде сейсмического мониторинга, отмечаем малейшие движения и их ускорение, чтобы предотвратить землетрясение. Помнишь, я рассказывал о прослушке? Что у нас есть сеть общего наблюдения? В целом мы мониторим информационную среду: сомнительные или откровенно пропагандистские форумы, размещенные за рубежом, соцсети, мессенджеры подозреваемых, их электронную почту и звонки. И конечно, наблюдаем за реальными встречами людей, которых подозреваем в радикализации. На самом деле мы забираемся куда глубже. Нас интересуют даже изготовители поддельных документов или традиционные преступники. К примеру, если поддельщики принимаются искать бланки паспортов, мы настораживаемся: может, им нужно ввезти в страну нелегалов? Потенциальных террористов? Если растет число нападений на инкассаторов, возможно, ячейка копит деньги, чтобы устроить теракт. Если мы обнаруживаем торговцев крупнокалиберным оружием, то думаем, не снабжают ли они ячейку, чтобы та нанесла удар? В этом и сложность: надо понять, где обычная преступность, а где признаки скорого землетрясения. Для этого у нас есть вулканологи. Ищем пики среди фонового шума. Сопоставляем их с уровнем активности каждого, проверяем форумы или «Фейсбук» на предмет внезапных странных сообщений, закодированных писем, если растет количество эсэмэс или звонков, а мы не понимаем логику. Короче, если уровень активности вдруг повышается, мы говорим о «сотрясении» или «шуме». А когда шумит, это очень плохой знак.
– И этот шум вы заметили, когда познакомились Фиссум и Брак.
– Именно. Вот только с тех пор все спокойно.
– Затишье перед бурей?
Марк жестом подтвердил, что она права.
– Еще один повод для беспокойства. Нешуточный.
Марк смочил губы своим виски «Хибики» семнадцатилетней выдержки, вкуса которого не чувствовал, увлекшись своими мыслями.
– Главная опасность – это межгосударственный терроризм, – продолжил он. – Когда игра ведется на несколько стран. Если ячейка активируется из-за границы и наносит удар по соседней стране, это полная жесть. Частенько подводит медлительная бюрократия. К примеру, из Сирии приходит приказ активировать группу в Германии. Даже если его перехватят американцы, до Германии информация может дойти слишком поздно: задержки, проволочки, сомнения, а раскрывать ли, что у нас такое-то средство прослушки, такой-то внедренный агент и так далее. Или еще хуже: если поступил приказ ударить по Франции, то, пока американские или немецкие службы предупредят нас и поделятся всем, что знают, джихадисты уже окажутся на нашей территории, заметут следы или совершат задуманное. Часто им хватает всего нескольких часов. В нашем случае, если это межгосударственный терроризм, может потребоваться много времени. Пока мы проведем проверки, пока получим разрешения, пока нам отправят нужные данные…
– Если вы не знаете исполнителей, почему нельзя начать с вершины пирамиды и спуститься к основанию? Обнаружить заказчиков нелегко, я согласна, но все же возможно!
– Если об атаке не заявлено, клубок не распутать. Как ты понимаешь, заранее о таком не сообщают. Террористическая сеть не зря зовется сетью. Мы имеем дело не с одной известной организацией, это было бы слишком просто. Это десятки, сотни групп, порой независимых, которые объединяет лишь общая цель: желание поработить или уничтожить нас во имя своей веры. Некоторые враждуют, например, из-за политических взглядов. Группы быстро образуются и так же быстро рассыпаются, а их члены переходят в другие организации. Они объединяются, разбегаются, ссорятся и мирятся по каким-то своим причинам. Можно сказать, что это такой сложный водоворот. Возьмем, к примеру, «Аль-Каиду» и ИГИЛ – самые крупные и известные группировки. У них абсолютно разная структура, задачи, средства, методы, хотя цель более или менее одна – бороться с неверными. Но если завтра они добьются успеха, поверь мне, они тут же передерутся. И это лишь две крупные сети. А там еще такое количество ячеек, что они путаются между собой, и мы оказываемся в настоящем аду. Если те, кого мы ищем, связаны с такой вот ячейкой помельче, дело плохо: чем меньше организация, тем меньше точек входа, а значит, информации.
– Если исламистская сеть пришла в движение и ваши вулканологи заметили шум, это явно не крошечная ячейка…
– Это ничего не значит. Может, пропала пара элементов, остальные перестроились и начали общаться. Волна поднялась – можем назвать ее арабским телефоном, как угодно, – и резко схлынула. Либо говорить было не о чем, либо всем велели замолчать.
– Но ведь мы знаем, что сейчас у нас под носом что-то явно происходит.
Марк кивнул:
– Мир исламистов не так-то прост, в нем редко бывает черное и белое, нужно приспосабливаться, быть гибким, терпеть мерзости, чтобы подобраться к настоящему ужасу.
– Я готова.
Марк высказал еще несколько геополитических соображений, которые счел важными для понимания мусульманского мира, – в частности, рассказал о жестоком противостоянии суннитов и шиитов и углубился в подробное описание населения стран Персидского залива. Он хотел, чтобы Людивина осознала проблемы и трудности ситуации, от которой европейцы были очень далеки. С одной стороны сунниты, с другой – шииты и алавитский режим, захвативший власть в Сирии и получающий поддержку от иранских аятолл. Шиитское большинство, восставшее в Ираке, где долгое время правило суннитское меньшинство во главе с Саддамом Хусейном, после чего все суннитские общины соседних стран взялись за оружие, желая защитить своих братьев. Огромное влияние Саудовской Аравии и явная неоднозначность ее положения: это и священная земля с Меккой и Мединой, и стратегический и экономический союзник американцев, и колыбель ваххабизма, одного из самых жестких вариантов исламского фундаментализма, в силу чего союз с США многим предста