не одарила его яркими красками, о которых он так мечтал.
– Родители у него ненапряжные, – рассказывал Марк. – Настолько, что вообще не напрягались насчет сына. В школе Абель учился так себе, но не критично, в спорте был не очень, но старался, пробовал учиться разным профессиям, но ничем не увлекся. Завел пару приятелей у себя в районе, но настоящих друзей не было. Короче, все делал наполовину и жил по инерции. Но вдруг он открыл для себя ислам во время уличного спора. Это религия его матери, его бабки и деда, которых он любил, так что он стал слушать. Тот разговор его зацепил. Человек, не знавший, что делать со своей жизнью, внезапно понял, что ислам все объяснит, даст ответ на все бытовые вопросы. И все стало гораздо проще. Мало того, чем больше он отдавался религии, тем больше его уважали. Абель знакомился с единомышленниками, и они не смотрели на него как на пустое место. Разве от такого откажешься? Очень скоро он попал в струю и стал практиковать строгий ислам по священным книгам, а друзья окончательно превратили его в истого салафита.
– Готового совершить теракт? – изумилась Людивина.
Марк покрутил в руках чашку. Посмотрел своими пристальными глазами. Она поняла, что он готовится перейти к сути.
– Думаешь, террористы считают себя чудовищами? – спросил он. – Они называют себя террористами, потому что им навязывают это определение, но в душе они ощущают себя истинными героями. Вот ты смотрела «Звездные войны»?
– Фильмы? Да, но помню плоховато…
– Это история о хороших повстанцах, которые сражаются с Империей, захватившей власть во всей Галактике и стремящейся подчинить себе все живое. Наши террористы считают себя такими повстанцами. Империя – это западная цивилизация, которая развращает человека и пытается подчинить, играя на его пороках. Помнишь, как повстанцы взорвали гигантскую Звезду Смерти, секретную базу злодеев размером с планету? Террористы часто используют эту аналогию при вербовке: они знают, что «Звездные войны» популярны среди молодежи. Ты еще не раз увидишь, что они преспокойно используют нашу «нечестивую» культуру, когда им удобно… Так вот, они говорят, что на строящейся базе таких размеров жили и работали тысячи гражданских, многие с семьями, но повстанцы все равно ее взорвали. В саге этот великий момент даже празднуют. Потому что цель важнее всего остального. Важнее «сопутствующего ущерба». Террористы рассуждают точно так же. Либо ты грязный неверный, который заслужил смерть, либо ты невинная жертва, но тогда тебя ждет рай с вечными дарами Аллаха.
Марк отхлебнул чая и продолжил:
– С их точки зрения, хорошие именно они, ведь именно их озаряет свет истины. Ну а мы – угнетатели. Они противостоят нашим империалистическим ценностям, которых не разделяют или перестали разделять. Если молодым людям представляют все в таком свете, многие загораются идеей стать героями, защитить правое дело. Им дают оружие, загоняют в подполье. Все это так захватывает. Вербовщики нащупывают к ним подход: видеоигры, фильмы, реконструкция боев, образы доблести и отваги. А под конец идеологической обработки досыпается щедрая порция духовности, потому что – вот она, изюминка! – все их действия станут шагом на пути к вечным райским наслаждениям.
– Натуральное промывание мозгов, – вздохнула Людивина.
– Для кого-то да, для кого-то нет, попадаются и люди с убеждениями. Они, конечно, экстремисты, но не все получились в результате манипуляций.
– И Абель, судя по тому, что ты мне рассказал, из числа вторых.
– По крайней мере, он был таким вначале. Вербовщики знают свое дело, они работают с эмоциями, а не с разумом, и подопытные кролики реагируют нутром, не мозгами. Не думать, а чувствовать – более прямое и глубокое воздействие, выйти из этого невозможно, как минимум на первом этапе. А потом может стать поздно. Им рассказывают об ужасах, которые происходят с братьями-мусульманами в Сирии или Ираке, показывают отлично сделанные, бьющие прямо в сердце пропагандистские фильмы, где страдают женщины и дети, замученные злодеями Коалиции. В общем, бессмертная классика вперемешку с чтением Корана, где написано, что идущие по пути Аллаха всегда могут поступить правильно.
– Когда я смотрела новости после терактов, меня всякий раз изумляло, что многие террористы – французы. Для некоторых быть французом уже ничего не значит: они прежде всего мусульмане, религия превыше национальности. Неспособность нашей страны доказать свою значимость, создать истинную идентичность, объединиться вокруг общих ценностей доказывает, что наша нация, как и многие другие, утратила самую суть того, что называлось патриотизмом.
– Хуже того, эти экстремисты ненавидят страну, в которой выросли. И пусть ультранационалисты не хотят даже слышать об этом, но когда человек так ненавидит родину, в этом не только его вина, значит родина сделала что-то плохое. Государство тоже несет ответственность. Да, заблудшая молодежь находит ответы в исламе, но, кроме того, правительства держат граждан за идиотов. Постоянное вранье американцев перед вторжением в Ирак, чтобы скрыть свои провалы и ужасы войны… Их поддержали англичане и все европейцы, Франция вторглась в Ливию, в Мали – короче, на мусульманские территории. В итоге эти молодые люди оказались пленниками исламистской пропаганды, собственной неустроенности и родины, которую они ненавидят. Они борются за ислам, за спасение мусульман, против лжи, за светлое завтра.
Людивина чувствовала себя подавленной. Беспомощной перед проблемой такого масштаба. Она предпочитала думать о том, что можно сделать самой.
– И как же нам теперь быть? – поинтересовалась она.
– Наши службы проверяют окружение Фиссума как можно шире и как можно глубже во времени. Я бы взялся за бывших последователей, которые отвернулись от имама, ведут более «западную» жизнь и ушли от салафизма, – прежде всего тех, кто пьет алкоголь и бывает на вечеринках…
– Для меня исламские террористы выглядят совсем иначе.
– Одиночки – да, они действительно живут религией. Но террористическая ячейка, имеющая цель, действует по-другому, особенно если она была создана уже давно. Она усиленно готовит удар, иногда годами, а ее члены, желая остаться незамеченными, практикуют такию. Изначально так называли искусство скрывать веру, чтобы избежать преследований, а сегодня это военная стратегия проникновения в стан врага, даже если придется ради достижения цели попрать законы ислама. Во имя такии террористы могут курить, пить, встречаться с женщинами и так далее, пока не выйдут из тени и не послужат великой цели. Я уверен, что так они и поступили, чтобы уйти с наших радаров или вообще на них не попадать.
– Ты считаешь, что те, кто сейчас сидит у вас в камерах, не из ячейки?
– Почти уверен. С какого-то момента все слишком четко просчитано. Они все где-то там, на свободе, ждут сигнала.
– Есть мысли насчет их цели?
– Никаких. До Рождества меньше месяца, это было бы весьма символично, но мне кажется, все случится раньше. Обратный отсчет начался со смерти Лорана Брака, а с тех пор прошло уже три недели. Боюсь, у нас очень мало времени.
Людивина накрыла ладонью руку Марка.
Сегодня вечером дом казался необычно холодным. Ей хотелось, чтобы Марк остался. Она могла себе это позволить, это уже не было бегством, напротив, отношения стали для нее прочной опорой, на которой можно и отдохнуть.
– Хочешь остаться на ночь?
Его лицо, суровое, пока они обсуждали столь мрачные вопросы, вмиг преобразилось. Морщины разгладились, глаза засияли, губы сложились в полуулыбку.
Он кивнул и провел рукой по ее щеке.
Обратный отсчет.
Людивина гнала от себя эти слова. До утра нужно пожить для себя, не думать о будущих жертвах.
У завтрашних призраков будет целая вечность на то, чтобы ее преследовать.
53
Фермерский дом стоял среди бескрайних полей. Полный обзор на триста шестьдесят градусов в радиусе нескольких сот метров. Не подойдешь даже тайком, не став живой мишенью для опытного тренированного стрелка.
Джинн быстро нашел идеальный дом. Подыскать жилье во французской сельской местности не составляло труда. Он занялся этим сам, не мог доверить столь тонкую задачу посреднику, никто не должен был знать, где находится его база. Никто. Даже бойцы, ожидающие его приказа.
Выбор места имел важнейшее значение.
Джинну нужно было убежище подальше от города, от посторонних глаз. В агентстве не стали вдаваться в подробности, там были только рады получить арендную плату за полгода. Джинн умел притворяться, лгать, располагать к себе людей, его этому учили, он занимался этим много лет… Никто не догадался бы, кто он и что планирует. Такия во всей красе. Джинн выдал себя за менеджера рок-группы, музыканты которой решили пожить с полгода в тихом местечке и сочинить новый альбом.
Сельскохозяйственные угодья вокруг фермы играли ключевую роль: поставки не должны были выглядеть подозрительно.
Он без проблем сделал заказы в интернете. Удобрение, аммиачная селитра с высоким содержанием азота, ничего необычного, во Франции каждый год производят и потребляют миллионы тонн таких удобрений. Главное – не хранить в одном месте более тысячи двухсот пятидесяти тонн, иначе пришлось бы заявить о них в мэрии, но Джинн оформил заказы у нескольких продавцов и неделю обустраивал амбар за домом, так что снаружи не было видно, что происходит внутри. Даже если властям когда-нибудь удастся подсчитать все его квитанции на заказы, на это уйдет столько времени, что Джинна на ферме уже никто не застанет.
Мазут тоже привезли вовремя. Джинн попросил заполнить цистерну до краев, «чтобы точно хватило на зиму», как он сказал доставщику.
Джинн заказал поилки для коров и установил их в амбаре, чтобы делать в них смесь.
Эта операция была под силу любому начинающему химику. Все дело в пропорциях: пропитать, но не перелить. Нужно было залить мазутом шарики удобрения и оставить до образования густой массы.