Окруженная лесом резервация оказалась небольшим поселением в четыреста домов и единичных многоэтажных зданий. Джо Этлукан дождался, пока Уингейт сойдет с парома на берег, и отвел его к матери, в низенький деревянный домик. Посреди гостиной стояла настоящая печь, которую топили дровами. По-видимому, здесь недавно жарили мясо, аромат которого витал по комнате, заставляя урчать пустые желудки. Джеймса тут же гостеприимно усадили за обеденный стол и угостили чашечкой чаю, на которую детективу пришлось согласиться по настоянию матери Джо. Сжав с обреченным видом чашку, Уингейт слушал, как сын что-то оживленно рассказывает матери на родном языке племени оджибвеев: не исключено, объясняет причины, которые привели Джеймса в их края. Во всяком случае, мать не сводит подозрительных глаз с нового знакомого сына. Джеймс смущенно глотал обжигающий чай.
Наконец Джо закончил. Его мать подошла, села за стол рядом с Уингейтом и спросила:
— Пообедаете с нами?
— Нет-нет, спасибо, я сыт.
Сын сказал еще пару фраз матери, после чего она встала, подошла к печке и, открыв заслонку, вынула жаркое. Наполнив две неглубокие тарелки, она поставила их на стол.
— Джо говорит, что от Ред-Лейка до парома около часа пути, час ждали паром и еще сорок минут переплывали реку. Значит, что ни говори, вы проголодались, а потому сначала перекусите.
— У вашего сына талант ловить меня на вранье!
Женщина с тревогой в глазах обернулась к сыну, который тоже сел за стол.
— Детектив хотел сказать, что, как полицейский, он привык тщательно выбирать слова, мама. Не волнуйся, он нормальный парень. — Джо дотянулся до прикрытой салфеткой корзинки и вынул из нее кусочек белого хлеба, а второй протянул Уингейту. — Маму зовут Мэри, — продолжил он. — А если тебе интересна местная мода на имена, то кроме мамы еще две мои тетки носят имя Мэри. Правда, мама единственная, кто на него отзывается, а остальные откликаются только на свои вторые имена. Четверых оставшихся в живых дядей зовут Джо, и у каждого свое прозвище. Чаще всего их так и называют. Человек, о котором вы пришли наводить справки, был последним из прежнего поколения.
Уингейт повернулся к Мэри, которая стояла в центре кухни и теребила в руках полотенце:
— У вас были близкие отношения с братом?
— Да, а как же иначе!
— Ваш сын сказал, что Джо испробовал все средства, чтобы победить рак. А что именно он делал?
— Джозеф принимал кучу таблеток, какие только мог достать, но никому не верил, что в первую очередь нужно отказаться от курения. Так и жил: в одной руке сигарета, в другой — таблетка. Однако брату не помогло ни одно лекарство!
— По-вашему, он просто устал бороться за жизнь?
— Хотите еще жаркого?
Уингейт перевел взгляд на тарелку и с удивлением обнаружил, что проглотил свою порцию за считанные секунды. Эх, давненько не доводилось лакомиться домашней едой — почитай, целый месяц.
— Вкус изумительный. Язык проглотишь! Из чего вы готовите жаркое?
— Мясо карибу — северного оленя, — объяснила польщенная хозяйка. — У меня его целая морозильная камера.
— Пожалуй, не откажусь от второй порции! — поддался искушению Уингейт.
Мэри стала накладывать добавку, а Джо Этлукан с загадочной улыбкой протянул Джеймсу корзинку с хлебом и медленно стянул салфетку, словно отдергивая шторы. При этом он не сводил с Уингейта пристального взгляда.
— Наверное, Джозефу и правда надоело бороться с болезнью, — вернулась к теме разговора Мэри. — Даже не знаю. Его ведь сразу пришли и забрали.
— Кто забрал?
— Люди из полицейского отделения.
— Ничего удивительного, — заметил Джо.
— Кто-нибудь виделся с ним в день смерти?
Мэри задумалась на минутку.
— Он жил один. Хотя две его дочери по-прежнему живут здесь, в городке. Может, поговорите с ними?
После окончания трапезы Джо позвонил одной из кузин, и уже через пятнадцать минут оба молодых человека сидели за чашкой чая в доме, представлявшем собой полную копию домика Мэри, только на другом конце резервации. Уингейт записал имя пятидесятилетней женщины в блокнот: Винева Этлукан, незамужняя дочь покойного Джозефа. Приходила к отцу утром того дня, когда тот покончил с собой.
— Мистер Этлукан больше никого не ожидал? — спросил Уингейт.
— Отец, кажется, говорил, что придет один из докторов с того берега, — вспомнила Винева.
— Один из докторов?
Джо с глухим стуком поставил кружку на кухонный стол.
— Дядюшка увлекался всякой новомодной фигней, жить без нее не мог, как и без сигарет. По-моему, к нему каждые три дня приезжали разные шарлатаны и обещали полное выздоровление.
— Вы видели его гостя? — спросил Уингейт у Виневы.
Та покачала головой:
— Рассмотреть его я не успела. Отец сказал, что придет доктор, который не станет врачевать в присутствии свидетелей. Я посидела с папой, пока в дверь не постучали. Он настоял, чтобы я вышла через заднюю дверь, но я все-таки мельком видела того лекаря.
Уингейт открыл новую страницу в блокноте.
— Как он выглядит?
— Тощий как жердь, — вспоминала Винева, напрягая память. — В длинном черном пальто, с шарфом вокруг шеи. Возможно, он был в шляпе. А вот лица я не рассмотрела.
— Он что-нибудь сказал?
— Я услышала только «Здравствуйте, Джозеф», будто они с отцом знакомы.
Руки Уингейта задрожали. Наконец-то в расследовании произошел сдвиг. Пускай хоть и робкий, но шаг вперед! Наконец-то из тумана неопределенности стал вырисовываться образ убийцы!
— Может, вспомните что-нибудь еще? Постарайтесь, мисс Этлукан, это очень важно!
— Вам не кажется, что настало время открыть все карты? — вмешался Джо.
Джеймс от неожиданности закрыл блокнот, взял себя в руки и твердо произнес:
— Я сдержу обещание, но сейчас ни о чем не спрашивайте, а просто доверьтесь мне.
— Похоже, вы подозреваете, что моего дядю убили, так?
Уингейт посмотрел на обоих родственников убитого старика. Опять он стоит перед дилеммой: сказать правду или соврать. Какая досада! Можно, конечно, из чувства товарищества выложить все как есть. И что потом? Тут же поползут слухи о серийном убийце, и прощай все шансы схватить этого урода!
— Я не знаю, что с ним случилось, — ответил наконец Уингейт.
— Но вы считаете, дядю убили?
— Такая возможность не исключена.
Винева споткнулась об один из кухонных стульев и в изнеможении рухнула на него.
— Не может быть! Зачем? Кому понадобилось убивать умирающего старика?
Уингейт пододвинул к ней свой стул и участливо взял за руку.
— Скажите, те люди, что забрали вашего отца, они его сфотографировали?
— Как мы сразу не догадались! Кто же станет резать себе горло? — прошептала она.
— Вы заходили потом в дом отца? — не унимался Джеймс.
Винева не сводила взгляда со стола, словно хотела там что-то прочесть. Наконец она заметила, что офицер держит ее за руку.
— Не знаю, что за доктор приходил к отцу, но ему не платили за визит, — сказала она, отнимая у Уингейта руку. — По крайней мере точно не наличными. Единственное, что я обнаружила, так это пропажу Библии. Я тогда не обратила внимания — у нас не принято расплачиваться вещами за оказанную услугу. Я убедила себя, что отец просто устал от борьбы с болезнью, сдался и отдал лекарю то, что, по его мнению, ему больше не пригодится. Только зачем убийце красть Библию? — Винева в волнении поднялась со стула. — Что это за человек? Кто мог пойти на такое злодейство?
Уингейт в растерянности наблюдал за ней, шагающей из угла в угол. Она в недоумении размахивала руками, словно хотела стряхнуть с них капли воды. Винева так и не ответила на вопрос о фотографиях, и Джеймс решил пойти другим путем.
— Мисс Этлукан, сожалею, что я вас расстроил. Смерть отца, несомненно, тяжелая утрата. Однако можно уточнить еще одну деталь?
Она остановилась в центре комнаты с искаженным от горя лицом.
— Вы видели тело отца? — настаивал Уингейт.
— Господи! — в очередной раз вмешался Джо. — Обязательно ее спрашивать про это?
— Конечно, видела, ведь это я его нашла.
Джеймс осторожно подбирал слова, боясь спровоцировать истерику.
— Наверное, страшное зрелище?
— Еще бы! Повсюду кровь, на стенах и на потолке!
— Очень жаль, что вам пришлось пройти через это испытание, — посочувствовал он. — Родственникам нельзя смотреть на такое. — Его мучил вопрос, сколько человек убили до Джозефа и не их ли кровь капала с потолка в доме Этлукана. Винева задыхалась от волнения и могла разрыдаться в любую минуту. Желая успокоить женщину, детектив подошел к ней и мягко произнес: Если вам еще что-нибудь известно, расскажите, пожалуйста. Поверьте, это очень важно.
Винева бросила быстрый взгляд на кузена и снова повернулась к Уингейту.
— Он пел, — сказала она глухим безжизненным голосом. — Звуков не было, но губы… Он пел, когда умирал.
Она зябко поежилась и беспомощно зарыдала.
— Убийца выдает себя за целителя! — пытался перекричать грозу Уингейт. Он уже вернулся в свой номер в гостинице Ред Лейка и стоял между кроватями, прижав телефон к уху. — Усыпитель каким-то образом знакомится с тяжелобольными людьми, приезжает к ним, вероятно, обещая облегчить страдания, а потом убивает!
На другом конце Хейзел внимательно слушала рассказ Уингейта. Она понимала, что Джеймс сильно возбужден и не находит себе места.
— Есть фотографии с места убийства?
— До сих пор не выяснил, есть или нет. Никто не дает прямого ответа. Однако могу сказать с уверенностью: это наш убийца постарался. Он опять проделал тот фокус со ртом жертвы! Дочь убитого показала, как это выглядело.
— И каким же образом?
— Она нарисовала у меня в блокноте, как было изменено положение языка во рту. Винева хотела нарисовать и лекаря, который пришел к отцу, но дело в том, что она не видела его лица. Просто нарисовала человека в черном пальто. Еще она сказала, что отец пел, так как рот был открыт, будто он издавал какие-то звуки. В любом случае, пел он или нет, все указывает на работу Усыпителя. Вы были правы, когда сказали, что убийца намеренно изуродовал нижнюю челюсть Майкла Алмера, чтобы никто не связал это убийство со смертью Делии Чандлер. Тут я с вами согласен. Характерное положение языка во рту — самая важная улика!