Официанты вынесли из вестибюля гостиницы длинный стол и поставили его на пляже неподалеку от очага, тлевшего в песчаной яме. Окружив этот стол стульями, они расстелили на нем скатерть и разместили на нем миски с зеленым острым соусом, блюда с караваями хлеба и свежими овощами, тарелки и столовые приборы. Монкриф спустился с веранды в сопровождении трех девушек. Фрук, Плук, Снук и их антрепренер расселись за длинным столом; вслед за ними с веранды стали спускаться другие, и вскоре за столом не осталось свободных мест.
Официанты принесли к пляжной жаровне широкую доску и перетащили на нее продолговатый сверток, коптившийся уже почти полтора часа. Доску со свертком водрузили на столе; когда обугленные банановые листья развернули, под ними оказался огромный морской червь-броненосец, диаметром почти с локоть и длиной два с половиной метра, окаймленный двумя противоположными рядами маленьких членистых ножек. Официанты отрубили передний хоботок и головные органы червя, а также хвостовые органы, выделявшие под давлением желтоватую пену. Отсоединив от туловища членистые ножки, они нарезали туловище на круглые ломти дюймовой толщины и разложили их по тарелкам клещевыми захватами. В каждом ломте содержался центральный слой кроваво-красных клеток, напоминавших зернышки граната; едоки выскребали этот слой ложками в миски с зеленым соусом, резали куски пополам и ели пикантную белую мякоть так, как едят мякоть арбуза, используя хлеб с зеленым соусом и красными зернышками в качестве гарнира.
К полуночи посетителям салуна, собравшимся возвращаться к «Гликке», выдали фонари и факелы, освещавшие пляж и в то же время отпугивавшие крылатых хищников-никталопов, нередко нападавших на людей. Защищенные таким образом, команда и пассажиры вернулись в космопорт и нашли безопасное убежище в своих каютах.
Поутру в трюмы загрузили еще несколько ящиков, после чего экспедитор сообщил, что дальнейшие грузы, нуждавшиеся в перевозке, должны были прибыть только через неделю. Капитан Малуф сразу же переместил «Гликку» на станцию C, в окрестностях городка Высадка Фелькера на Гамме.
~
Глава 11
Высадка Фелькера находилась на краю Необозримой Пропасти, пересекавшей континентальную толщу Гаммы. Из космопорта, на восточной окраине городка, тоже открывался вид на ущелье, в этих местах глубиной больше семидесяти метров, а в ширину достигавшее почти двухсот метров.
В пропасть спускались, расходясь и сходясь, бесчисленные шаткие мостки — так называемые «шпранги» — подвешенные, как сеть, на решетчатых фермах, нависших над обрывом; этими мостками пользовались сборщики орехов «кики», растущих на стеблях, тянувшихся ввысь из болота на дне ущелья.
Высадку Фелькера основали в незапамятные времена странствующие корреспонденты «Общества обличителей» — люди, у которых было мало общего с нынешними обитателями городка. Обличители прибыли на Марию, чтобы создать рациональное общество, основанное на гармонии с природой. Они надеялись сделать логику и целесообразную производительность инстинктивными привычками, автоматически выполняемыми функциями, подобными дыханию. Все их сооружения, например, должны были быть круглыми в плане, чтобы не образовывались углубления и углы, способствующие накоплению пыли и грязи. Каждый аспект человеческой жизни анализировался и упрощался таким образом, чтобы посредством приложения минимальных усилий достигался максимальный полезный результат.
Проходили века и тысячелетия; обычаи жителей Высадки Фелькера постепенно изменялись, их взаимосвязь с исходными принципами первопоселенцев становилась все более смутной и несущественной. Теперь правила и условности соблюдались строже, чем когда-либо, но их сущность поддавалась пониманию только посвященных. Различиями в покрое и расцветке одежды диктовались многие аспекты личных взаимоотношений — внешние признаки позволяли человеку демонстрировать, в общем и в целом, какую роль он намеревался выполнять сегодня, в зависимости от ожидаемых событий. Человек, желавший уклоняться от общения с другими, мог повязать голову черной лентой, что практически делало его невидимкой, так как никто не должен был его замечать, и все окружающие вели себя так, словно его не было. Достигшие половозрелости юноши носили головные повязки с голубой каймой, а девушки — с красной каймой; надев эти повязки, они становились друг для друга не более чем бесполыми призраками. Бракосочетания устраивались по расчету, и по завершении свадебной церемонии невеста и жених снимали друг с друга окаймленные головные повязки; предполагалось, что в этот момент они впервые «видели» друг друга — и во многих случаях, по-видимому, так оно и было. Этот ритуал был проникнут эротическим напряжением, равнозначным лишению девственности. Все присутствующие приходили в возбуждение. В момент «обнажения голов» от невесты и жениха требовалось изображение радостного изумления, после чего они исполняли традиционный танец, символизировавший посвящение в тайны супружеской жизни. Прочие участники церемонии с удовольствием пользовались случаем критически оценить исполнение танца, сравнивая его с танцами других новобрачных, критикуя ошибочные позы или обмениваясь похвалами в том случае, если танцоры соблюдали надлежащие хореографические предписания.
Центр Высадки Фелькера пересекала река Эймер; переливаясь через край Необозримой Пропасти, она распылялась водопадом. Северный берег реки считался «женским», южный — «мужским». Мужчина, желавший посетить северный берег, обязан был закрепить на переносице небольшую пунцовую кокарду. Сходным образом, женщина, направлявшаяся на южный берег — как правило для того, чтобы посетить одну из трех находившихся там таверн, «Просперо», «Черную пробку» или «Фазираб» — должна была наклеивать на щеки кисточки из голубых щетинок.
Помыслы горожан сосредоточивались главным образом на Необозримой Пропасти и опутавшей ее сети «шпрангов». Болото на дне ущелья сплошь заросло гигантскими черными папоротниками. Листья папоротников тянулись вверх метров на тридцать, а центральные стебли возвышались над ними еще на десять метров; стебель заканчивался большим шарообразным навершием, от двух до двух с половиной метров в диаметре. Поверхность навершия покрывали, как бородавки, многочисленные стручки — каждый содержал гроздь орехов «кики», от одной мысли о которых текли слюнки у всех гурманов Ойкумены.
Таким образом, экономику Высадки Фелькера поддерживали туризм и экспорт орехов. Собирать орехи, карабкаясь по стволам папоротников снизу, было невозможно, так как на огромных черных листьях кишели ядовитые насекомые. В грунт под болотом вбили расставленные через равные промежутки составные металлические сваи, соединенные узкими подвесными мостками-шпрангами; шпранги, в свою очередь, соединялись перемычками, позволявшими переходить с одних мостков на другие и подниматься к площадкам на краю обрыва. Легкие и узкие подвесные мостки — иногда не шире полуметра — дополнительно поддерживались тросами, закрепленными сверху на решетчатых фермах. Сборщики орехов, мужчины и женщины с корзинами в руках, перемещались перебежками по шпрангам; их называли здесь «шпрангоходами». На протяжении веков имена нескольких шпрангоходов стали легендарными благодаря их невероятной ловкости и бесстрашным прыжкам с одних мостков на другие; знаменитостями становились также отважные участники головокружительных схваток-дуэлей, случавшихся между соперниками-шпрангоходами — побежденный падал в мягкую сине-зеленую сердцевину гигантского папоротника, где его немедленно пожирала масса полуметровых жуков-падальщиков.
Собрав корзину стручков, шпрангоход относил ее под навес, где стручки шелушили, а очищенные орехи «кики» сортировали и паковали в бочонки, ожидавшие отправки в космические порты цивилизованных миров.
«Гликка» должна была оставаться на станции C два или три дня, в связи с чем капитан предоставил команде возможность распоряжаться свободным временем по своему усмотрению.
Покончив с поварскими обязанностями, Винго иногда устраивал нечто вроде импровизированного базарчика, предлагая в продажу игрушки, кухонную утварь, ножи, столовые приборы, цветные карандаши и тому подобное. Такая предпринимательская деятельность не приносила особой прибыли, но стюард любил разговаривать и торговаться с местными жителями, а его фотографическая камера всегда была готова запечатлеть очередное «настроение». В таких случаях, чтобы производить романтическое впечатление приверженца древних артистических традиций, Винго нахлобучивал широкополую бежевую шляпу, лихо сдвинутую набекрень, и закутывался в просторный длиннополый светло-коричневый плащ, а защиту его чувствительных ступней обеспечивали изготовленные по особому заказу дорогостоящие мягкие сапоги.
Во второй половине дня, после прибытия «Гликки» в космопорт Высадки Фелькера, команда попробовала эль, который подавали в тавернах «Просперо» и «Черная пробка» — продукция местных пивоваров произвела на них благоприятное впечатление. На следующий день Винго установил свой ларек рядом со входом в космический вокзал. Почти сразу же вокруг ларька собралась небольшая толпа потенциальных покупателей, желавших посмотреть на его товары, и у Винго были все основания надеяться на бойкую и прибыльную торговлю. К сожалению, на этот раз надежды стюарда не оправдались. Ни его артистический наряд, ни его суровые манеры не удержали фельков от озорства. Подойдя к ларьку и хорошенько изучив все, что им приглянулось, местные жители отходили и надевали черные головные повязки «невидимок», после чего, уверенные в том, что их поступки останутся незамеченными, возвращались к ларьку и начинали разворовывать товары Винго.
Разгневанный Винго кричал: «Подождите-ка! Прекратите это безобразие! Я не позволю себя грабить!»
Его возражения игнорировались. Быстро сделав несколько «снимков-настроений» на память, Винго стал опрыскивать похитителей вонючим репеллентом, отпугивающим клещей. Но эта оборонительная тактика вызвала такое возмущение, что стюарду пришлось отступить.