– А что с головой? – смекалисто прищурилась Эрна.
– Стойло чистил, о перекладину стукнулся.
– Стойло чистил, а жеребца-то в нем нет.
– Глазастая. – Янис покачал головой. – Когда только приметила?
– Для этого много времени не надо.
– Коня своего я Круминьшу одолжил, – сказал Янис, и это было похоже на правду. Лиепиньши и Круминьши жили в соседних хуторах, в нескольких километрах, и часто помогали друг другу.
Янис не спеша забил табаком трубочку и поманил рукой Зигиса:
– Идем, зятек, потолкуем. А женщины пока на стол соберут.
Мужчины вышли, и пока хозяйка сновала по кухне, Эрна пристально за ней наблюдала.
– Значит, все хорошо? – спросила она.
– Все как обычно, – сдержанно ответила Милда.
Эрна встала, прошла к буфету и распахнула его створки. Внутри было пусто.
– Что же ты врешь, подлая? У тебя и в закромах – шаром покати. – Она обернулась и со злым упреком в глазах посмотрела на Милду: – Или мы не родня? Или не поможем?
Уткнувшись в подол передника, жена Яниса разрыдалась.
– Беда у нас, Эрна… Ой, какая беда…
– Рассказывай!
– Трех дней не прошло, как нас разорили.
– Кто? Говори!
– «Лесные братья» ночью пришли из леса. Запрягли нашего жеребца и увели вместе с телегой.
– На телеге что повезли?
– Все, что было. Все наши припасы, – всхлипнула Милда. – Забрали все: муку, сахар, картошку, бочонок меда.
– А говорят, будто Янис сам половину свиньи к телеге тащил, – поделилась Эрна. – Вроде бы как это он «братьев» к себе позвал.
– Господь с тобой, Эрна! – вспыхнула Милда. – Или ты не знаешь своего брата? Он сначала о семье позаботится, и только потом – о других. Отдать все припасы «лесным братьям»… Да как только в голову такое пришло?
– Люди говорят, – пожала плечами Эрна, взяла со стола лепешку и разломила ее пополам. Потом громко крикнула: – Зигис! Иди скорее в дом! Еда на столе.
Настоящая весна на хуторе настала внезапно. Пришли теплые дни, а с ними и надежды на лучшую жизнь. В семье Яниса Лиепиньша особо не жировали, однако и голода в доме не было. Он, как и обещал, договорился с соседом, и Круминьш ссудил ему пару мешков картошки, мешок муки и кое-что по мелочам, без чего не приготовить обед.
Однако вскоре вместе с весной на хутор пришла беда. В одно воскресное утро во двор усадьбы въехала полуторка, в кузове которой сидели трое военных. За полуторкой следовал черный «Студебеккер». Обе машины остановились у дома Лиепиньша, из «Студебеккера» вылезли двое в штатском. У одного из них в руках были папки, у другого – наручники. Последним из легковушки выбрался пастор Балодис.
– Янис Лиепиньш здесь проживает? – спросил человек в штатском.
Милда как стояла посреди двора с тазом белья, так и застыла. За нее ответил пастор Балодис:
– Он живет здесь. – Обведя скорбным взглядом двор, Милду и Петриса, который прижался к материнским коленям, пастор продолжил: – Смирись, дочь моя. Эти люди приехали из волости за твоим мужем.
– Янис! – вскрикнула Милда.
– Где он? – спросил человек в штатском, но в этот момент из риги вышел сам Янис Лиепиньш и направился к дому:
– В чем дело? Кто вы такие?
Из кузова полуторки тем временем стали выпрыгивать военные. Они окружили Яниса, и тот, что был с папкой, сказал:
– Гражданин Лиепиньш, вы задержаны за пособничество бандитам.
– Это неправда! Я им не помогал! – громко сказал Янис Лиепиньш.
– Это правда! – прикрикнул «штатский». – Пока одни, проливая кровь, ловят бандитов, другие подкармливают их свининкой. Нам известно, что две недели назад вы отправили в лагерь «лесных братьев» подводу с провизией. Теперь вас будут судить по всей строгости закона. На снисхождение не рассчитывайте. Таким, как вы, прощения нет.
Из рук Милды с грохотом выпал таз, и она кинулась к мужу:
– Янис! Не отдам! Не пущу!
Вслед за ней заревел Петрис и тоже повис на отце. Военные оттеснили их к дому и, надев на Яниса наручники, втащили его в кузов полуторки. Машина газанула и тронулась с места.
– Идемте! – велел «штатский» и потащил Милду в дом.
Там, сев за стол, он расстегнул папку и вытащил из нее документы. Милда заторможенно следила за его руками и ничего не понимала. Наконец, «штатский» сказал:
– Я, оперуполномоченный Постников, должен зачитать вам постановление. В соответствии с решением Совета Министров Латвийской ССР от двадцать девятого января этого года вы, как член семьи пособника бандитов, подлежите депортации.
– Что это значит?.. – тихо спросила Милда.
– Вас переселят в другое место.
– Но Янис никому не помогал. Они насильно отобрали и увезли все наши припасы.
– Вот только врать мне не надо! – прикрикнул уполномоченный. – Мы располагаем достоверными сведениями. – Он вытащил из папки лист, на котором от руки сверху было написано «Заявление», а в конце текста стояла подпись сестры Яниса Эрны. – Из этой бумаги ясно, что ваш муж неоднократно снабжал бандитов провизией, а две недели назад отдал им своего коня. В своих показаниях заявительница ссылается на ваши слова, гражданка Лиепиня.
– Это неправда!
– Советую успокоиться и начинать собирать вещи. Вы с сыном подлежите депортации.
– Куда?.. – бескровными губами прошептала Милда.
– Точно указать не могу.
– Мы встретимся с мужем?
– Это вряд ли.
– Когда нам уезжать?
– На сборы – двадцать минут. На станцию увезу вас в своей машине.
Глава 10Начнем с нее
Москва, Замоскворечье
Наше время
– Его фамилия Фугенфиров! Он был нашим клиентом. – Надежда положила на стол бумажный лист и обвела взглядом мужчин. Сначала посмотрела на Протопопова, потом на Льва Астраханского и сказала только ему: – Я в этом абсолютно уверена, иначе бы сюда не пришла.
– Бред… – тихо сказал Лев и взял листок. – Что это?
– Мерки Фугенфирова. Их снимала закройщица Вилма Карклиня.
– И что это нам дает?
– Иван Макарович сказал, что найденные останки принадлежат невысокому человеку. – Надежда посмотрела на Протопопова, словно ища опоры.
Тот ответил:
– Так и есть.
– А у Фугенфирова был сорок четвертый размер, первый рост.
– С размером все ясно. А вот с ростом – не совсем. Сколько это будет в сантиметрах? – спросил Лев.
– Сто пятьдесят восемь. Он был ниже меня на голову.
– Действительно – коротышка. Но даже это не дает нам повода утверждать, что он – тот, кого обнаружили в яме.
И тут Надежда выдала свой главный аргумент:
– У Фугенфирова был стеклянный вставной глаз!
– Сама его видела?
– Мы с ним не встречались.
– Тогда откуда тебе знать?
– Рассказала закройщица Вилма Карклиня.
– Та-а-ак… – заинтересованно протянул Протопопов. – Что еще есть на Фугенфирова?
– Он не забрал свой костюм, и мы в течение восьми месяцев не могли до него дозвониться.
– Костюм был готов?
– Полностью. И наполовину оплачен.
– А вот это уже серьезно… – Иван Макарович почесал в затылке и ухмыльнулся: – Учитывая, какие у вас цены.
– Когда он должен был забрать свой костюм? – снова спросил Лев.
– Прошлым летом, когда раскопали траншею.
– Получается, что его застрелили и расчленили здесь? В ателье?
– Что за глупость!
– Но по твоей версии так и выходит. Если, конечно, у Фугенфирова не было дел по соседству. А это, по теории вероятности, полностью исключается. Что еще, кроме костюма, связывало Фугенфирова с тобой или с твоим ателье?
– Ничего! – категорично заявила Надежда и тут же добавила: – Во всяком случае, очень на это надеюсь.
– Ну, хорошо… – Протопопов захлопнул лежавшую перед ним папку и достал блокнот. – Возьмем эту версию за рабочую. Тем более с версиями у нас небогато.
– Не нравится мне все это… – пробормотал Астраханский. – Такое ощущение, что версия притянута за уши. Похоже на совпадение или на подтасовку.
– Есть выбор? – с иронией в голосе спросил Протопопов. – Лева! У нас ведь как у портных: шей да пори. – Улыбнувшись, он взглянул на Надежду: – Пригласите сюда эту Карклиню. Дал же господь имечко…
– Карклиня – это фамилия. Зовут ее – Вилма.
– Главное, чтобы пришла она, а не другая. – Протопопов сделал в блокноте запись, после чего распорядился другим, деловым тоном: – Пригласите сюда закройщицу.
– Мне тоже прийти?
– Вам не обязательно.
– Но мне бы хотелось… – заговорила Надежда.
Ее прервал Астраханский:
– Иди к закройщице, Надя!
Она сконфуженно отвернулась и направилась к выходу, понимая, что нарушает договоренность со Львом и совершает ошибку за ошибкой. Было такое чувство, что она утратила путеводную нить и металась в темноте, натыкаясь на острые углы. Ей было страшно и больно.
Она прошла по коридору и, открыв дверь закройной, уже хотела туда войти, когда ее окликнула мать:
– Надюша, тебе придется заглянуть в дамскую примерочную.
– Кто там? – поинтересовалась Надежда.
– Елена Бориславовна.
– Балыкова? А разве брюки еще не готовы?
– Есть претензия, а Соколов примеряет коллекцию. У него полным-полно манекенщиц.
– Сейчас буду, – пообещала Надежда и, наконец, заглянула в закройную: – Вилма, пожалуйста, зайдите на склад фурнитуры.
– Зачем? – Карклиня оторвалась от работы и подняла голову.
– С вами хотят поговорить.
– Кто?
– Следователи.
– Зачем?
– Вы должны ответить на их вопросы.
– Что за вопросы?
– Касательно Фугенфирова.
– Зачем? – Карклиня зашла на второй круг вопросов, однако Надежда его разорвала:
– Хватит, Вилма! Просто идите и поговорите. Считайте, что это приказ!
Вилма Карклиня сняла с себя фартук, положила его на стол и отправилась на склад. При этом она оставалась абсолютно спокойной, чего нельзя было сказать про Надежду. В примерочную к Балыковой она вошла на приличном взводе:
– Здравствуйте, Елена Бориславовна! Что тут у нас?