– И что, ты его убил? – не выдержал Кот, но затем понял, что сморозил глупость. – А, ну да, ну да… Извините повторно.
– Я его не тронул, а он проспал до самого утра. Когда взошло солнце, он проснулся, поднялся на лапы и направился к выходу, но я его остановил. Лис не понимал моего языка, а я не понимал его, но я знаками объяснил ему, что он может остаться, если захочет, потому что у нас с ним, кажется, есть что-то общее в судьбах. И он остался, чтобы не дать мне окончательно превратиться в дикового. Со временем он немного выучил наш язык и только тогда я узнал его историю. Она оказалась еще печальнее моей.
– Домовой, – шепотом позвал своего друга Кот, видимо, думая, что если он говорит тихо, то его слышит только тот, к кому он обращается, – нужно будет сказать Лесополосому, чтобы он прислал сюда свою птицу, этот Бздынь и ее говорить научит, а то она со своим уханьем теперь мне в кошмарах сниться будет.
– Да помолчи ты хоть немного, – не выдержал Домовой, – дай послушать.
– Ой, какие все серьезные, – фыркнул Кот и снова чуть не соскользнул с балки, – не извиняюсь.
– Какая же у него история? – снова обратился к Бздыню Домовой.
– Если он захочет, то расскажет ее сам.
– О-о-о… это будет очень увлекательно, – осклабился Кот. – «История рассказ как я прийти дом и найти диковой»…
Лис, все это время хранивший молчание, бросил на Кота презрительный взгляд.
– Ты плохо говорить. Я тоже плохо говорить, но ты хуже. У тебя нет сострадание.
– Моя не понимать твоя! – передразнил его Кот.
– Да не обращай ты на него внимания, – успокоил Лиса Домовой, – он не со зла, на самом деле он добрый, просто у нас вчера был сложный денек, вот он немного и не в себе.
– Я рассказать история, но сначала он, – ответил Лис.
– Кто? Я? – вспыхнул Кот и спрыгнул с балки. – Да у меня этих историй знаешь сколько? Да у тебя никогда в жизни не будет их столько, сколько есть у меня, – он ненадолго задумался и посмотрел в дверной проем – дождь разошелся с новой силой, – да хотя бы вот. Как раз про это твое сострадание. Однажды…
– Подожди, – перебил его Домовой и повернулся к Бздыню: – Сколько мы вам должны за то, что переждем у вас дождь?
Диковой и Лис переглянулись, а затем Бздынь пожал плечами.
– Один история, – сказал Лис, а затем добавил, – и тихо потом.
– Сам ты тихо потом, – огрызнулся Кот, – значит, дело было так…
Глава девятнадцатая,в которой Кот рассказывает историю о сострадании
Эту историю Кот рассказывал очень долго. Он то и дело препирался с Лисом, когда тот пытался задать уточняющие вопросы, передразнивал его акцент, строил смешные мордочки, а еще, если ему не нравилось, как прозвучала та или иная фраза, он начинал ее заново, пока не доводил произношение и интонации до совершенства. К слову, одно только начало истории он повторил четыре раза. В середине рассказа он заявил, что не может продолжать, потому что устал и ему срочно нужна еда для восстановления сил и жизненной энергии. После того, как он справился с пригоршней сухого корма, который ему заботливо подсунул Домовой, он хотел поставить историю на паузу и несколько часов вздремнуть, но слушатели возмутились, и ему пришлось продолжить свой рассказ. Ко всему прочему ему постоянно приходилось отбиваться от нападок Домового, который внимательно слушал историю и делал поправки, когда Кот пытался сгладить острые углы и выставить себя в лучшем свете. Именно по этой причине мне снова придется взять нить повествования в свои руки и рассказать эту историю своими словами, убрав из нее все лишнее и ненужное читателю.
Она, как и все истории Кота, произошла в доме. Прошлым летом. Кот и Домовой как всегда занимались очень важными делами, а именно – первый лежал на полу, а второй сидел на холодильнике.
– А у вас, домовых, вообще принято сострадать своим близким?
– Что делать?
– Я так и думал.
Кот еще сильнее растянулся на полу и горестно вздохнул.
– Я просто не расслышал, – виноватым тоном произнес Домовой и тут же поймал себя на мысли о том, что Кот обладает редким талантом – он умеет вселять чувство вины одним своим печальным видом, даже когда виниться, в общем-то, и не из-за чего.
– Или не хотел расслышать, – безучастно вымолвил Кот, отрешённо уставившись в одну точку.
Чувство вины Домового тут же сменилось чувством стыда. Ему даже захотелось извиниться перед своим другом за то, что он не расслышал его вопроса, но, собрав волю в кулак и тряхнув головой, он сбросил с себя кошачьи чары.
– Да потому что ты бубнишь себе там что-то под нос, а я потом виноватый!
– Простите меня за то, что у меня нет сил разговаривать громко, – обиженно прижал уши Кот. – И еще заранее простите, если я вдруг внезапно умру от этой жары, ведь своей смертью я доставлю вам кучу неприятностей.
Произнеся эту фразу, Кот прижался головой к кафелю на полу и прикрыл глаза. А Домовой снова принялся бороться с чувством вины. Это давалось ему с трудом, поэтому он не придумал ничего лучше, как произнести:
– А мне, может быть, тоже жарко.
Кот приоткрыл один глаз, снова закрыл его и, перевернувшись на другой бок, заговорил таким тоном, будто бы перед ним был не его друг – Домовой, а нашкодивший котенок двух месяцев от роду, которого нужно было отчитать за проступок:
– Тебе не может быть жарко, ты – дух бесплотный, а я очень даже плотный кот, к тому же, покрытый прекрасной, но все же жаркой шерстью. Мой хрупкий организм не предназначен для такой температуры.
– А для чего же он предназначен?
– Для ласки, вкусной еды и развлечений. По-моему, это очевидно. Так что давай придумывать, как справляться с этой жарой.
– Погоди, – нахмурился Домовой, – я прекрасно помню, как ты осенью ныл по поводу дождей и холода, и еще хотел, чтобы вместо ноября был еще один июль. Вот твой июль, – он протянул руку, указывая на окно, в которое заглядывал кусочек неба без единого облачка, – что тебе снова не так?
– Не было такого.
– Было!
– Не было.
– Было! У меня все записано!
– Ой, ну было и было. Это что-то меняет?
– Ну… Нет, не меняет.
– Вот и все. План есть?
– Какой план?
– По борьбе с моим перегреванием.
Домовой на несколько секунд задумался.
– Может, тебя водой облить?
Кот одарил Домового таким презрительным взглядом, что тот даже вздрогнул, всей своей сущностью осознав вселенскую глупость своего необдуманного предложения.
– Я тебе что… этот, что ли… – Кот попытался быстро придумать какой-нибудь острый ответ, который был бы одновременно и жестким, и смешным, но, как обычно, у него ничего не вышло, – Я что, огурец, что ли?
– Почему огурец? – не понял Домовой.
– Потому что огурцы поливают водой, – закатив глаза, принялся объяснять Кот. – Ну включай уже соображалку свою. Мне каждое слово нужно тебе разжевывать? Еще какие предложения?
– Можно еще… – неуверенно произнес Домовой.
– Смелее!
– Можно еще побрить тебя налысо.
Предыдущий презрительный взгляд Кота показался ироничным прищуром по сравнению с этим испепеляющим всполохом, которым Кот на этот раз опалил Домового.
– По-твоему я похож на этого… как его… на кого-нибудь другого?
Домовой немного растерялся от такой постановки вопроса, но решил не переспрашивать, не злить друга.
– Нет, совсем не похож.
– Вот и оставь тогда свое предложение для него.
– Для кого?
– Для кого-нибудь другого, пустая твоя голова! Ты посмотри, что выдумал! Побрить налысо! Совсем уже это… ум закончился!
Кот очень быстро раздражался, но так же быстро и забывал об обиде, поэтому, прикрыв глаза, спокойно произнес:
– Еще какие планы?
Домовой пребывал в полной растерянности. У него изначально не было никаких планов по спасению Кота от перегрева, так как он всю свою жизнь вполне справедливо считал, что жара, наряду с лишним весом, бессонницей и камешком в ботинке – проблемы сугубо индивидуальные, с которыми каждый должен справляться самостоятельно. Но Кот умудрился в считанные мгновения вовлечь его в свои переживания настолько, что Домовой сам не заметил, как стал раздумывать над проблемой друга.
– Я больше не знаю способов борьбы с жарой, – после нескольких минут размышлений пожал Домовой плечами. – Разве что – спрятаться в тени.
Казалось, что Кот ждал этого предложения, так как в этот раз ему не пришлось выдумывать остроумный ответ, а вместо этого он выдал подготовленный заранее:
– Я всю жизнь нахожусь в тени твоей несообразительности и эгоизма, мой лапотный друг! – пафосно изрек он. – Запомни, если проблема не имеет решения, то всегда есть выход, который облегчает ее вдвое.
– И какой же?
– А такой, с которого мы и начали нашу беседу. Поэтому я повторю свой вопрос, на который не получил ответа. У вас, домовых, принято сострадать своим близким?
– Как и у всех…
– Да или нет?
– Ну, конечно, принято.
На этот раз Кот выдавил из себя печально-снисходительно-обреченный взгляд, который Домовому показался еще более тяжелым, чем два предыдущих презрительных взгляда. Ему как-то сразу стало очень неудобно.
– Так почему же ты, видя, как я страдаю, не сострадаешь мне? – на выдохе промолвил Кот.
– А как?
– Ну вот, а говоришь, что у вас это принято. Эгоисты вы, домовые. Не то что мы – коты. Ложись рядом.
Домовой спрыгнул с холодильника и растянулся на полу рядом с Котом.
– Теперь я начну страдать, а ты всячески сострадай, понял?
Домовой не успел ничего ответить, так как Кот тут же приступил к страданиям:
– Ну и жара…
Он повернулся к другу и вытаращил глаза, давая тому понять, что уже пора.
– Ага, жара страшная, – согласился Домовой и бросил на Кота вопросительный взгляд, как бы спрашивая – правильно ли он сострадает? Кот в ответ утвердительно кивнул.
– Фух… Когда уже дождь?
– Ага, скорее бы.
– Так ведь и растаять можно.