– Растечься по всему полу.
– Вечером, может, посвежеет?
– Обязательно посвежеет.
– Скорее бы уже вечер.
– Ага, скорее бы уже.
– Ну и жара…
– Очень жаркая жара… А у тебя же еще и шерсть.
– Очень жаркая шерсть. Но красивая.
– Безусловно красивая.
– Но жара…
– Да, жара…
Не прошло и получаса, как Кот уснул. То ли полоска солнечного света, в которой он возлежал, ленясь подвинуться, укоротилась и перестала нагревать его хрупкий страдающий организм, то ли это загадочное сострадание действительно заработало.
– Теперь понятно? – закончил Кот свою историю и посмотрел на Лиса.
– Что «понятно»? – не понял тот.
– А то, что эти Домовые ни капельки не умеют сострадать своим друзьям. Я тебе точно говорю – ты с ним еще хлебнешь горюшка. Нам, длинношерстным, четырехлапым и отважно-сострадательным нужно держаться вместе.
Он подошел к Лису и положил лапу на его голову. Лис оторопел и растерялся, но лапу кота не убрал.
– Мир?
– Я с тобой не ссориться, – пришел, наконец, в себя Лис и махнул головой, – это ты смеяться мои слова.
– Да я не смеяться твои слова! Я это… мотивация ты говорить хорошо, понимаешь?
– Кот, а у тебя так даже лучше получается, – хмыкнул Домовой.
– Знаешь, мне тоже нравится, – не заметил издевки Кот, – как хочется, так и говорится. Отличный язык.
Он хлопнул Лиса лапой по спине и снова забрался на полюбившуюся ему балку. Дождь, кажется, уже стал стихать, а раскаты грома слышались откуда-то издалека. Небо немного просветлело, но все еще было затянуто низкими тучами, которые гнал в какое-то облачное стадо над затерянным в полях домиком жестокий ветер-пастух.
– Он же у меня мудрец, вы знаете? – еле сдерживая улыбку, спросил Домовой у новых знакомых. – Мудрости придумывает на ходу.
Лис и Бздынь недоверчиво покосились на рыжего, растянувшегося на балке.
– Да, я мудрец, – скромно подтвердил тот.
– А давай ты про каждого из нас мудрость придумаешь? Все равно делать нечего, а дождь еще идет.
Кот положил голову на лапы и задумчиво уставился в стену. Так прошло несколько минут. Наконец, он широко зевнул и указал лапой на своего друга.
– Первая мудрость про тебя. Запоминаешь? Слушай.
Еще несколько минут прошли в тишине.
– Домовой – он как дождь. Мокрый и идет куда-то.
Он сделал паузу, ожидая похвалы и восторженных возгласов, но вместо них услышал лишь завывание ветра в остатках печной трубы, поэтому, чтобы сгладить впечатление, тут же продолжил.
– Кот – он как ветер. Сильный, смелый и умный.
– Если бы ветер был умным, он не дул бы, как дурак, весь день, – поежился Домовой.
– И то верно, – неожиданно быстро согласился Кот, – это наше с ним единственное различие. А про вас, дружочки, я ничего не знаю. Ну, про Бздыня-то я послушал, но в его истории мудрости совсем нет, там только грусть и уныние, а у меня от них потом голова болит и хвост. И кушать еще хочется. Друг мой, не дашь мне еще немножечко этих твоих шариков?
Домовой заглянул в рюкзак и отрицательно покачал головой.
– Мало осталось, а нам еще идти неизвестно сколько.
– Да, Домовой точно как дождь. Мало того, что мокрый и идет куда-то, так еще и холодный, бессердечный и грустный.
Кот демонстративно отвернулся и принялся яростно размахивать хвостом.
– Куда же вы идете? – спросил Бздынь.
Домовой замялся, бросив взгляд на Кота, но тот не собирался ничего объяснять, предоставив эту возможность своему другу.
– Как бы сказать… Мы и сами не знаем.
– Как можно идти куда-то и не знать куда? – хмыкнул Бздынь.
– Оказывается можно, – смущенно развел руками Домовой.
– Мы идем к холмам, – подал голос Кот, – Лесополосый говорил, что там дальше холмы, и раз мы идем дальше, то придем к холмам. А если мы придем к холмам, то это значит, что мы идем дальше, а мы именно этим и занимаемся – идем дальше.
Такая глубокая мысль ввела в ступор всех сразу, даже самого Кота. Только Лис, услышав что-то знакомое в его словах, навострил уши и вскинул глаза на рыжего.
– Холмы опасность, – сказал он, – холмы нет идти. Я жить на холмы, но уйти оттуда.
На Кота эти слова не произвели никакого впечатления, а Домовой встревожился не на шутку.
– Что там?
– Там опасность, – покачал головой Лис, – холмы злое место.
– Да говорить ты уже! – не выдержал Кот, повернув к нему недовольную мордочку.
– Холмы – зло, – повторил Лис и с тоской взглянул в проем двери, за которым виднелись поля на фоне вздыбившейся земли на горизонте. Отсюда холмы были похожи на серые корабли, плывущие по зеленому морю трав, – там нехорошие, злые.
– Может, расскажешь им свою историю? – осторожно спросил Бздынь.
Глаза Лиса потемнели, он снова опустил голову на лапы и на некоторое время замолчал. Кажется, он размышлял о том, нужно ли раскрывать душу перед этими безумными незнакомцами, или же просто махнуть на них хвостом и забыть – пусть идут куда хотят. Наконец, он принял решение.
– Я обещать, что рассказать историю, если он, – Лис кивнул на Кота, – рассказать ее первый. Он рассказать, я держать свое слово.
– Если она такая же заунывная, как и у твоего друга, то лучше не надо, – буркнул Кот, но, увидев взгляд Домового, смирился. – Впрочем, рассказывай, что хочешь, мою историю тебе точно не перещеголять.
Лис еще раз посмотрел на холмы и повернулся к своим слушателям.
– Это быть два белой земли назад. Я жить на холмах…
Глава двадцатая,в которой дождь никак не хочет заканчиваться, поэтому Лис рассказывает свою историю
И снова мне придется вмешаться в повествование, потому что пересказывать вам историю Лиса в неизменном виде я решительно не могу – это является преступлением и карается осуждающими взглядами хоть поту-, хоть поэтусторонних существ. Даже несмотря на поддержку Бздыня, который помогал своему другу подбирать нужные слова и правильно составлять фразы, история продвигалась медленно и вязко. Тем не менее к вечеру Лис все же смог дойти до ее финала. Вот его история.
– Никогда бы не подумал, что мне придется питаться падалью, – оскалился старый Волк, обнюхивая и облизывая траву, на которой недавно лежала убитая и оставленная кем-то мышь-полёвка.
Волк клацнул зубами и, не обнаружив добавки к этому весьма скудному обеду, прилег на землю. Ему нужно было отдохнуть – старость брала свое, и даже небольшие дневные переходы давались ему с большим трудом. Он прикрыл глаза и стал погружаться в эту старческую липкую дрему, которая, кажется, не придает сил, а, наоборот, забирает их. Тени деревьев не сдвинулись даже на лапу, как он проснулся. И он знал, что послужило этому причиной.
Приподняв голову, он повел носом. Хоть Волк и был уже совсем не молодым, но звериное чутье еще не оставило его слабеющее тело. Оно не подвело и на этот раз – на вершине невысокого холма, всего в паре десятков прыжков от него, Волк увидел знакомый силуэт.
– А, снова этот безумный Лис… – прорычал он. – Глупое животное. Наверное, он идет за мной в надежде на то, что я добуду крупного зверя, и он сможет погрызть после меня его кости. Нет, я уже не смогу никого добыть, и если бы не эти мертвые мыши, которые попадаются мне на пути, я уже давно бы отправился к моим сородичам из Облачной Стаи.
Волк снова положил голову на лапы, но спать уже не хотелось. Не хотелось и идти. Не хотелось ничего. Не в первый раз он поймал себя на мысли о том, что ему хочется поскорее умереть. Жизнь старого, никому не нужного Волка-изгоя, не стоила даже хвоста той мертвой мыши, которую он только что съел.
– Скорее бы уже, – вздохнул Волк и снова посмотрел на Лиса, который замер на холме и пристально за ним наблюдал. – Глупое рыжее создание, – повторил он, – пошел бы и сам добыл себе еду. Нет же – плетется за мной по пятам и ждет подачки… Нет, в этих зверях нет ни капли достоинства.
Он собрался с силами и с трудом поднялся на ноги. При этом его сильно качнуло от нахлынувшей слабости, и Волку пришлось сделать шаг в сторону, чтобы не упасть. Бросив презрительный взгляд на Лиса, он продолжил свой путь, который уже не имел никакой конечной цели. Волк просто ждал смерти, направляясь туда, куда смотрели его глаза, но все же стараясь не заходить на территории волчьих стай – умирать можно по-разному, и делать это бесславно ему совсем не хотелось, ведь Волк понимал, что сейчас его сможет убить даже самый захудалый волчонок, у которого только прорезались клыки. Впрочем, смерть от голода тоже не казалась ему какой-то достойной альтернативой, но в этом случае никто хотя бы не сможет над ним посмеяться – он просто умрет и все. Один, где-нибудь в лесу.
Естественно, он не собирался морить себя голодом и ел все, что попадалось ему на пути – ягоды, грибы, нерасторопных и неядовитых насекомых, яйца птиц и лягушек. Но силы покидали его – без мяса он долго не протянул бы. Наверное, этот мир не хотел его отпускать, потому что в тот самый день, когда он ослаб так, что почти не мог передвигаться и был как никогда близок к смерти, Волк нашел первую убитую кем-то полёвку. Опускаться до поедания падали ему не хотелось, но инстинкт взял свое – перед ним была еда и ее нужно было есть, чтобы остаться в живых. Через несколько десятков шагов он обнаружил вторую мертвую мышь, а затем и третью. С тех пор прошло уже несколько дней, и каждый из них Волк проживал только благодаря какому-то зверю, который зачем-то оставлял свою добычу нетронутой.
– Это отвратительно, но, в конце концов, когда-нибудь это закончится, – вздыхал Волк после очередной съеденной находки, – надеюсь, никто этого не увидит, и когда я окажусь в Облачной Стае, никто не будет надо мной смеяться.
Волк брел по кромке леса, опустив голову к земле. Он чувствовал, что где-то недалеко есть ручей – ему нужно было напиться. Свернув в чащу, он поплелся туда, куда вело его чутье. Запах воды становился все сильнее, и вот он уже услышал ее журчание. Он поднял голову и увидел ручей, но между ним и водой неожиданно оказалось препятствие – Лис сидел на лесной подстилке из сухих листьев и, обернув лапы пушистым хвостом, смотрел прямо в глаза Волку.