Очень хотелось плакать, хотелось сбежать куда-то. Спрятаться. Уехать. Забыть, оттолкнуть всю эту чертову реальность. Одна из глав в старой любимой книжке называлась «Вопрос цены». Видимо, это было ее ценой. За заказ, за удовлетворенность собой, что все выполнила и ручки не замарала. Ведь, по сути, все было сделано Максом…
Елена начала судорожно собираться. Главное, не расплакаться. Ведь Андрик может вернуться в номер, посмотреть, как она. А представать перед ним в слезах она не хотела. Да и не только перед ним. Она вообще редко плакала. И чаще всего — от злости. Когда на душе вот так паскудно, как сейчас, лучше уйти куда-нибудь, где никого нет и…
Елена быстро одевалась, машинально двигаясь, машинально отмечая, что вся одежда аккуратно выстирана и поглажена. Осмотрела номер. Брать с собой арбалет и тащиться по уже опустившейся на лагерь жаре не имело смысла. Надо взять куртку, быстро выйти, пройти до своего домика, собрать сумку, потом сходить на реку, искупаться и…
Она старалась сейчас удерживать в голове только свой план. Четко сосредоточиться на его выполнении. Тогда есть шанс, что она успеет дойти до реки раньше, чем разревется у кого-то на глазах. А ей сейчас совсем не нужны пустые слова сочувствия и глупые вопросы: что у нее стряслось?
Елена вышла из корпуса базы, максимально быстро двинулась в сторону кемпинга, практически пробежала мимо десятка домиков. Бросила в гамак куртку, вынула из потайного кармана ненужный пистолет и запасную обойму, вошла в свой домик.
Так! Нагнуться, достать сумку, повернуться, открыть тумбочку. Вещи в сумку, бумаги на кровать, они больше не нужны, опять повернуться. Пистолет положить в сумку, между вещами. Черт с ним, с глушителем, дома снимет. Сейчас главное… Черт!
Елена вылетела из домика. Домчалась до заводи, скинула одежду и пошла к реке. Холодная вода была шоком для тела, но Елене было уже наплевать. Очень хотелось плакать. Просто по-женски. Разрыдаться, со всхлипываниями и завываниями. Попросить у Макса прощения. Вспомнить Серегу и даже Петьку. И тот страшный звук, когда топор опустился на Викину шею. И… два трупа в Максовой машине…
Слезы не приходили. Такое бывает, когда очень надо поплакать, организм будто застывает и не слушается приказов взбесившегося мозга.
Елена замерзла. То ли от воды, то ли от внутреннего холода, которого она так боялась. Который упорно не хотел вымываться слезами. Выбралась из воды, оделась, села и закурила, бездумно глядя на бегущую реку. Это успокаивает. Кого-то…
Дым от сигареты послушно летел вверх, извиваясь сизыми кольцами. Река тихо плескалась о берег, исходила мелкими кругами, растревоженная стайкой мальков. Солнце по-прежнему освещало землю. Над головой тихо шумели сосны. Чьи-то ласковые и сильные руки обняли Елену за плечи.
— Темка! — она искренне обрадовалась ему и сама этому удивлялась. Какой-то тихий и поганый голосочек внутри шептал, что она опять складывает свои проблемы на чужие плечи. Но, кажется, этот милый мужчина, ласковый и спокойный, был не против.
— Ну? — тихо спросил он.
И тут она наконец-то заплакала. Тихо и жалобно. Уткнулась Темке в плечо, пока он укачивал ее, как маленького ребенка, нашептывая какой-то вздор. Это было банально и сентиментально. А потому она плакала и рассказывала. Говорила долго, почти не прерываясь. Про заброшенные деревни, про старую баню. Про то, как противно было видеть те грязные простыни. Про бухающие Петькины шаги. Про то, как болит рука, когда втыкаешь стилет в чужое тело. Про Серегу, который хотел ее убить. Про Макса. Про Вику. Про страшный звук, когда топор опустился на шею девушке. Про старый ковер, в который они завернули тело. Про то, как она поцеловала Макса в щеку и, улыбаясь, махала ему вслед.
— Он со всей дури протаранил старый трактор на развилке, — рассказал полицейский. — Тормоза были в норме…
— Ничего нового, — заметила Елена, отстраняясь. — Я должна была сразу догадаться о его планах.
Они медленно пошли по тропинке к ее домику.
— Мне показалось странным это его стремление увезти трупы в деревню, — продолжала она. — Ведь я могла бы догадаться, что от той самой развилки ему пришлось бы тащить тела так. Машина там не пройдет. И это странное спокойствие. И… в общем, по нему было видно, что он все уже решил. А я…
— И что бы ты сделала? — осведомился Тема. — Вела бы душеспасительные беседы? Умоляла остаться и пыталась доказать, что ему стоит жить дальше?
— Нет, — подумав, сказала Елена. — Я бы просто попрощалась.
Они вошли в домик. Темка окинул взглядом ее сборы.
— Решила ехать? Не останешься на похороны?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Я, наверное, не смогу…
— Из-за Макса?
— Из-за них всех. — Елена поморщилась. — Знаешь, что-то вроде чувства вины.
— Жаль, — коротко прокомментировал он. — Я надеялся, что ты задержишься…
Артем бросил многозначительный взгляд на кровать. Елена понимающе улыбнулась. Вообще она была не против.
— А правда, что ты этой кроватью ни разу не пользовалась? — наигранно невинно поинтересовался он.
— Да. — Она подошла к нему поближе. — Но, наверное, это неправильно. Стоит исправить?
Темка радостно улыбнулся.
Несколько позже они просто лежали рядом на узкой кровати, и Елена думала, какая же все-таки тварь — человек. Все так просто в жизни, и все так быстро проходит. Еще часа два назад она рыдала по поводу смерти старого приятеля, которую не смогла предотвратить. А теперь ей было просто хорошо. Тихо, уютно и спокойно. Будто и не было вчерашнего дня. Хотя, наверное, это правильно. Иначе ей следовало бы вслед за Максом вскрыть себе вены. Но что-то все-таки казалось ей совсем неправильным. Будто жизнь или судьба преподали ей урок, а она не захотела его выучить. Не стала серьезнее и мудрее, но она больше не ощущала холода внутри. Она была самой собой.
Елене всегда казалось, что в таком способе снимать стресс есть что-то животное. Неправильное и аморальное. Но ведь это действует. Просто кто-то согрел ее, кто-то доказал, что она нужна и, может даже, любима. Хотя бы подарил ей подобную иллюзию. И вот теперь, в прямом смысле слова пресытившись сексом, она просто отдыхает. Спокойная, расслабленная, даже немного сонная. Она с большим трепетом вспоминает, что забыла позавтракать и что ей хочется курить. Нет сцен убийств перед мысленным взором, нет сожаления и горя. И что самое удивительное, это кажется естественным!
— Надо поесть, — все же решила она вслух.
— Что? Опять закажешь еду сюда? — усмехнулся Тема.
— Нет, задание выполнено, можно и не выпендриваться, — рассудила она. — Тут в тумбочке на кухне есть какие-то консервы и что-то типа сухарей. Бычки в томатном соусе с сухарями и кофе — в этом что-то есть!
Темка усмехнулся и потянулся за сигаретами. Елена встала с кровати и начала натягивать одежду.
— Полный сбор? — насмешливо удивился он. — С чего бы это?
— А если Олежек или Андрик явятся? Попрощаться, так сказать.
Теперь она отправилась в кухню изучать содержимое тумбочки. Артем одевался, что-то ворчал о слишком заботливых нанимателях. Елена улыбнулась. Ее всегда радовали такие почти семейные сцены, которые иногда происходят между случайными любовниками. Некая игра в «супругов». Ничего не значащая, но приятная.
Она достала желанные «бычки». Консервного ножа здесь, естественно, не было. По мнению Андрика, каждый уважающий себя любитель экстремального отдыха такие вещи возит с собой. Елена попыталась вскрыть банку овощным ножиком, который, по мнению хозяина «Глубинки», мог в кемпинге пригодиться.
— Ох! — насмешливо выдал Темка. — Какие мы умелые. Уйди, женщина, пока не порезалась.
Елена с удовольствием отодвинулась, давая дорогу профессионалам. Темка достал из кармана своих форменных брюк маленький складной нож и раскрыл его…
Будь у Елены нервы послабее, она бы грохнулась в обморок. Но дыхание она все-таки затаила, наблюдая, как ловко Темка орудует этим ножичком. Таким маленьким, выкидным. Лезвие которого странно заточено с двух сторон. Такие в магазинах не продают: зачем такому ножичку двусторонняя заточка? А еще у основания ручки виднеются уже знакомые бурые пятна. Этот ножичек был точной копией тех двух, что лежали в кармане ее собственной куртки. И Темка точно не знал об их существовании. Точнее о том, что они у нее. Только ручка у его ножичка была темно-синяя, а не зеленая, как у Викиного и Петькиного.
Елена зажмурилась. Это открытие стало по-настоящему странным. Ведь она только что с ним… Это было предательством. Это было… подставой? Она даже не хотела задумываться, чем это было. Просто резко почувствовала непреодолимое желание его уничтожить. Такое практически истеричное желание. И дело даже не в том, что Темка один из них… Просто потому что он…
Елена прекрасно понимала, что шансы ее невелики. Она не супергерой, она слабее его, медлительнее, в конце концов. Он полицейский. Он наблюдателен. И наверняка помнит, что стилет спрятан у нее в голенище. Он упырь. И никто не знает, насколько велика их сила и каковы вообще их способности. Но сейчас все это не имело значения.
Она резко нагнулась, выхватила оружие и, не разгибаясь, воткнула лезвие стилета ему в ногу. Елена была в таком состоянии, что даже не почувствовала, как удар уже привычно болью отозвался в руке. Она тут же вытащила нож из раны и намеревалась ударить второй раз.
Но Темка схватил ее за волосы, резко потянул вверх. От боли она зажмурилась, но, уже ни о чем не думая, продолжала размахивать стилетом. Оружие часто находило цель, однако удары скорее всего были несерьезными. Артем сильнее скрутил ей волосы, но она очень старалась не обращать внимания на боль. Только бы нанести упырю как можно больший урон.
Наконец, стилет попал во что-то мягкое, потянулся за пораженной целью. Темка сильным ударом выбил у нее оружие, на миг отпустив волосы. И тут же она получила серьезную пощечину. Такую, что зашумело в ушах. А потом он просто отшвырнул ее в сторону.