Самых сильных пауков могли породить только опасность, скорбь, боль, утрата.
Только Стужа.
– Эрик?
Он почти забыл, что Барт по-прежнему сидит рядом с ним над своим остывшим чаем. Возможно, ему и в самом деле стоило хорошенько выспаться.
– Извини. Я понял тебя, Барт. И подумаю над тем, что ты сказал. Схожу в Гнездо…
– Ты можешь учить их. Кьерки и остальные будут счастливы, если ты предложишь. Проведи несколько тренировок, посмотри на них в деле. Ты убедил себя в том, что любой рекрут станет тебе обузой. Но ты и сам был когда-то рекрутом – и тогда ты был моложе, чем любой из них. Совсем мальчик. Если даже кто-то и вправду пытается навредить тебе… Заметь, я говорю «если», потому что не думаю, что ты прав… Сделай так, чтобы их попытка обернулась тебе на пользу. Твои показатели падают, потому что ты один. Ты сам знаешь: так не может продолжаться. Рано или поздно это используют против тебя. Найди сильного новичка – и слепи из него того, кто тебе нужен. Сам я уже давно не хожу в Стужу… Сам знаешь. Но если бы начинал сначала – так бы и поступил. Проще сонастроиться с тем, кто никогда не знал никого другого.
«О да, конечно. Вероятно, именно поэтому паршивая статья небезосновательно обвиняет опытных препараторов в том, что никто и никогда так не делает».
Но спорить с Бартом было бессмысленно – независимо от того, что они оба думали на самом деле.
Выступить против Десяти? Соблазнительно, но крайне несвоевременно. Рано или поздно придётся – но до тех пор…
– Кажется, ты прав. Я подумаю – и через несколько недель приму решение.
На лице Барта отразилось облегчение, и он бросил на стойку пару монет – никогда не позволял Эрику платить за себя, и Стром привык не настаивать.
– Выше голову, мальчик. Серебро Стужи может обернуться золотом, не так ли? Никогда не знаешь, как.
Когда тот наконец ушёл, Эрик подозвал подавальщицу и попросил принести снисса со специями. Приятное питье – даже в игрушечный холод.
Он опрокинул пару напёрстков, чувствуя, как по телу разливается тепло. Не стоило привыкать к этому – но сейчас он просто не мог удержаться.
Он думал о рекрутах – прежде всего о тех, кого привёз в Химмельборг.
Эрик Стром не верил в судьбу или богов – но в знаки верил. Знаки тоже были частью общей паутины, сплетённой из множества чьих-то ещё. Знаки были её дрожью. И умный мог прочитать их, чтобы обернуть намёк себе на благо.
Миссе Луми. Иде Хальсон.
Жаль, что обе они были девушками. Он предпочёл бы мужчину – меньше сравнений с Рагной, меньше неизбежно возникающего напряжения – но единственный привезённый им мужчина не годился. Что ж, так тому и быть.
Они с Рагной нашли идеальный баланс. Во многом потому, что были почти ровесниками, когда начали служить вместе. Друзья. Любовники. Союзники. Этого не повторить, а значит на этот раз всё будет иначе. Новая охотница не будет равной ему. Чтобы они оба выживали – раз за разом – и демонстрировали неизменно высокие показатели – новая напарница должна слушать его беспрекословно. Воспринимать как учителя, которому нужно повиноваться мгновенно, не раздумывая. Чьи решения в Стуже – даже после, как иногда делала Рагна – не обсуждаются.
До неё был ещё Раввен. Раввен был отличным охотником, и когда он принял решение уйти в отставку, и они здорово напились, он сказал ещё: «Теперь ищи кого-то, кого будешь учить. Я дал тебе всё, что мог. Будь добр, используй это с умом».
Раввен был старше – и знал родителей Строма. Наверное, если бы не это, он бы вряд ли рискнул взять в напарники новичка. В Стуже, как и положено, он следовал за Эриком – но вне её научил его многому.
Барт был прав – когда-то он и сам был рекрутом. Раввен не испугался работать с ним – и не прогадал. У них была отличная команда, и они и дальше охотились бы вместе, если бы Раввен не решил завязать.
«Я слышу, как Стужа зовёт меня, парень», – сообщил он доверительно, когда, празднуя отходную, они прикончили бутылку, третью на двоих. «Плевать я хотел на титул – я его не приму, что бы там эти козлы про меня ни говорили. Думаешь, я поэтому ухожу сейчас? Ха. Плевать я хотел… Но хороший препаратор знает, когда нужно остановиться. Знает, что будет, если не. Остановиться вовремя… – его язык заплетался. – Этому я тебя не учил. Это ты должен понять сам, младший Стром».
Они мало виделись после того, как Раввен закончил службу. Как будто существовала негласная договорённость, державшая их в отдалении друг от друга.
Да и о чём бы они могли говорить друг с другом теперь?
От общих знакомых Эрик узнал, что Раввен очень много пьёт и редко выходит из дома. Вряд ли ему хотелось бы, чтобы старые друзья видели его таким. Эрику бы на его месте точно не хотелось.
Он выпил ещё немного, взял орех из корзинки в центре стола, рассеянно покрутил в руках.
Миссе Луми.
Она прошла все четыре Арки. На обучении, судя по откликам тех, кто работал в Гнезде, показывала примерно то же, что на Шествии, – идеальные результаты усвоения помимо собственной воли. Слабые – во всём остальном.
Тем не менее, физическая сила – не главное для охотника. Большинство снитиров одинаково легко убивают взрослого сильного мужчину и хрупкую девушку. Ловкость, быстрота, скорость реакции – всё это могло иметь большее значение.
Хороший охотник должен быть оружием в руке ястреба. Миссе будет слушаться любого, кто даст ей надежду на выживание, – из страха.
Но страх – плохой советчик в Стуже.
По уровню усвоения Луми открыт путь ястреба – но чтобы быть ястребом, нужно уметь принимать решения за двоих, быть смелым и решительным, не сомневаться в себе. Если он не возьмёт Луми, возможно, ей придётся. Слишком редкая удача – рекрут, прошедший четыре Арки. Таких часто направляли в ястребы, надеясь, что повезёт, даже видя, что рекрут совершенно не тянет эту роль силой духа.
Стром потёр уголок глаза. Глаз снова покалывало. Он так не болел, пока Рагна была жива. Он приходил к кропарям, просил удалить радужку орма, но ему отказали.
«Потом у тебя появится новый напарник – и снова всё сначала? Это серьёзная операция, Эрик, сам знаешь. Зачем лишний раз мучиться?»
Он мучился сейчас – когда просыпался ночью от боли. Словно глаз орма жил теперь собственной жизнью, ища Рагну – и не находя.
В письме было немало правды – вот что ужаснее всего. Правды, с которой он мечтал бороться. Но не теперь, когда дело доходило до его собственных рисков.
– Лицемер, – пробормотал он и поймал на себе косой взгляд подавальщицы, вытиравшей у стойки стаканы.
Возможно, он мог бы спасти Миссе Луми – девочку, очевидно, совершенно не приспособленную к тому, что ей предстояло. Защищать её, учить.
Он знал, что это напрасные мечты. Тому, чего ей действительно не хватало, научить невозможно.
Стужа не прощает слабых. Она не учит, не заботится, не даёт второго шанса.
И Миссе придётся пойти туда, и вопрос лишь в том, кто именно будет в ответе за её гибель, кому она будет потом сниться по ночам, чью глазницу будет тянуть и дёргать внезапной болью…
Кажется, снисс действовал на него сильнее, чем он ожидал.
Нужно было отбросить эмоции – мыслить здраво. Сейчас ему нужны были хорошие показатели и безупречная репутация – он должен был собраться и использовать ловушку, расставленную на него неведомым врагом – или врагами – в свою пользу.
Никак иначе.
В его силах помочь когда-нибудь и другим Миссе – если сейчас он будет действовать с умом.
Иде Хальсон.
У неё было прозвище, которое он не запомнил, и необычная внешность – волосы и глаза чёрные, как у иностранки. Её мать и отец обладали вполне типичной кьертанской внешностью – он специально обратил на это внимание. Интересно, с кем могла гульнуть в этом захолустье её матушка так, что никто не был в курсе. На окраинах умеют хранить секреты не хуже, чем в столице. Наверное, даже лучше.
Она неплохо играла в тавлы – и впервые взглянула на Стужу не со страхом, а с восхищением… Не худшее начало.
Куча братьев и сестёр – он помнил гомонящую толпу у поезда. Это плохо – отвлекающий фактор. Но и хорошо – если вовремя напоминать, что её служба может помочь и им тоже.
Она была сдержанной и задавала неглупые вопросы – досадно, что с её характером она не прошла четырёх Арок. Высокое усвоение досталось малышке Миссе с её слезливостью и нерешительностью. Что ж, жизнь несправедлива – это не новость.
«Проклятая газета. Проклятая статья. И проклятый совет Десяти».
Мог ли кто-то из них стоять за всем этим?
– Извините…
Он поднял взгляд и увидел над собой подавальщицу, опасливо державшуюся на расстоянии вытянутой руки.
– Вы будете ещё что-то брать? Моя сменщица вот-вот придёт.
Интересно, она не хотела подходить ближе, потому что боялась, что он напился, или потому, что, как многие малограмотные люди, боялась ненароком прикоснуться к препаратору?
– Ничего не надо. – Он положил на стол пару монет. – Спасибо.
За порогом кабака он снова был собранным, спокойным, решительным. Если за ним следят – рано или поздно он это обнаружит. До тех пор – никому не даст повода думать, что письмо в газету и то, что случилось потом, лишили его самообладания.
Барт был прав: он давно толком не появлялся дома, забегал только переодеться или взять что-то из вещей. Случайные женщины, гостевые дома – что угодно, лишь бы не оставаться тут одному надолго, но с этим пора было кончать.
Уже много лет, с тех пор, как покинул Гнездо, Стром жил на улице Ильсона, в доме на углу. Ему здесь нравилось. Двухэтажное здание с двумя отдельными выходами в разные квартиры – в одной жила одинокая пожилая хозяйка из обедневших динн, исправно принимавшая плату и не донимавшая его вопросами или разговорами. В другой жил он сам.
Кухня и маленькая гостиная на первом этаже. Стром не помнил, когда в последний раз использовал что то, что другое. Раньше они с Рагной постоянно просиживали тут вечера, обсуждая планы новых охот или любовные похождения друг друга. Иногда она оставалась на ночь – ей одной он разрешал спать здесь, с ним, и не только из вежливости. Просто с ней всегда было спокойно, и её сонные руки и ноги не мешали ему посреди ночи, и утреннее дыхание не раздражало, как и вечернее долгое ворочание – вечно ей неудобно было лежать то из-за одного препарата, то из-за другого, и в конце концов засыпала она в причудливой изломанной позе – сам он никогда не сумел бы уснуть в такой.