Само собой, Миссе тут же дёрнулась, как от укола, и, опередив Рорри и Маркуса, которые поглядывали в нашу сторону, встала рядом со мной – даже за рукав ухватила для надёжности.
Досадно, я бы предпочла Рорри. Он, может быть, не был гением вроде Гасси или даже находчивым, как Ульм, но рядом с ним я чувствовала нечто похожее на то, что ощущала в детстве рядом с ними обоими, – спокойствие.
А вот Миссе была совсем не тем человеком, от которого мне хотелось бы зависеть в Стуже. Я вдруг впервые подумала о том, что она может стать моим ястребом, и меня прошиб холодный пот. Страшным и внезапным оказалось простое осознание: не всё зависело от меня одной. Один – это только половина пары. Не больше, не меньше.
– Вы отвечаете друг за друга, – сказал Стром, подтверждая мои худшие опасения – по крайней мере, на сегодня. – Следите не только за обстановкой – за партнёром тоже. Это то, что делают ястребы и охотники. Если вашему партнёру станет плохо, если он начнёт вести себя странно – сообщите Кьерки, мне или другому сопровождающему немедленно. На рукавах у сопровождающих красные повязки, обратите внимание на ближайшего к вам прямо сейчас.
Разумно – мы и сейчас-то неотличимы друг от друга, а что будет в Стуже?
– «Вести себя странно», – повторила я, поднимая руку. – Что это может быть?
– Что угодно, – ответил Стром. – Специфичная походка, беспричинный смех, судороги. Переговаривайтесь друг с другом время от времени – чтобы убедиться, что всё в порядке.
– Нам не дали оружия! – выкрикнул кто-то, и Стром кивнул:
– Сейчас им вы скорее покалечите друг друга, чем защитите. Вы скоро получите его. До тех пор – вас защитят сопровождающие.
– Держитесь в том порядке, в котором стоите сейчас, – добавил Кьерки. – Запомните пары перед собой и за собой. Стужа искажает пространство и расстояния – поэтому, если не уверены, подождите или ускорьтесь, чтобы не потерять друг друга.
– Надеть маски. Проверить очки и дыхательные клапаны.
Миссе, всё ещё сжимавшая мой рукав, отплясывала у моего локтя, и мне очень хотелось её стряхнуть. Я сдержалась.
Мы прошли по коридору, и пол из неизвестного мне материала гулко отзывался под нашими шагами. Ворота, отделяющие мир, который я знала до этого, от нового, другого, плавно открылись, и не было времени остановиться и поразмыслить над красотой, опасностью и символичностью этого момента.
Прозрачность. Белизна. Молочная хрупкость и необыкновенная ясность – вот что я вспоминаю, когда думаю о первых шагах в Стуже. Снег хрустел под ногами – но не как хрустит обычный снег. Тонко звенели ледяные деревья и иглы, растущие тут и там, как скалы или гигантские диковинные цветы.
Мне было холодно – очень холодно, холоднее, чем я ожидала – в первый миг я даже успела испугаться и подумать, что эликсир и мазь не подействовали, и вот сейчас, сейчас я упаду и разобьюсь на куски, как ледяная статуя. Но ничего подобного не случилось.
Просто жгучий холод, сотрясавший меня, был по меркам Стужи теплом, и это мне ещё предстояло узнать.
Я выдыхала, как меня учили, в клапан, и постепенно стало немного теплее.
Стужа была безграничной, как небо. Сугробы, горы льда, ледяные леса простирались далеко-далеко вперёд. Казалось, обернись назад – там тоже не будет ни центра, ни входа в него. Только безграничная холодная белизна.
Постепенно глаза под очками привыкали к миру вокруг, и оказалось, что белизна только на первый взгляд кажется белой – и неподвижной.
Стужа жила – дышали сугробы, дробились бликами и отблесками, и по ним пробегали одна за другой длинные тени – серые, голубые, розовые, всех цветов рассвета.
Небо над Стужей было тёмным – я знала, что оно не бывает другим – над головами у нас светили звёзды, показавшиеся мне совершенно незнакомыми. Как будто это было чужое, искусственное небо. Созвездия медленно плыли над нами – я несколько раз моргнула, чтобы убедиться в этом, и они продолжили плыть. Нежный звон льда висел в воздухе – казалось, звенят звёзды.
Значит, по ним здесь ориентироваться невозможно – одна из ловушек Стужи, прекрасной и смертоносной. Продолжая идти вперёд и глядеть по сторонам, я понимала, что имел в виду Стром, говоря, что она может очаровать.
Красивая – такая красивая, что заполняет собой все мысли, и невозможно думать ни о чем, кроме неё… А думать необходимо.
Я стряхнула с себя ее красоту, как сон. Проморгалась, почувствовала, как эликсир струится по жилам. Боль от него прошла, осталось тепло. Теперь он был моим другом, опорой, а боль, которую он причинил ещё недавно – платой за это.
Белые спины маячили впереди. Фигуры позади были слабо различимы из-за снежной крошки, висевшей в воздухе.
Я посмотрела на Миссе, стиснувшую рукав моего струда так, что я начала бояться: она его порвёт. Лицо Миссе было неразличимо под клапаном, но я видела глаза под очками – они казались огромными.
– Ты как? – приглушённый клапаном голос звучал странно. Людским голосам здесь звучать не следовало. Мы были чужаками, вторженцами в этом обманчиво прекрасном мире.
Он холодно улыбался, приветствуя нас – но не был нам рад.
– Мне страшно.
– Не бойся. Смотри, рядом Кьерки.
Я вовсе не была уверена в том, что скользнувший мимо нас человек с красной повязкой на руке – именно Кьерки, но его упоминание сделало своё дело. Пальцы Миссе на моём рукаве слегка ослабили хватку.
– Вот так. Всё хорошо.
Мы шли дальше, и снежная дымка в воздухе становилась гуще, как будто кто-то впереди жестоко трепал старую пуховую подушку. Слишком плотно и яростно для обычного снега.
– Здесь всегда так? – спросила Миссе дрожащим голосом, как будто я была главным знатоком Стужи, готовым ответить на любые вопросы.
– Как – так?
– Погода так резко меняется.
Я не ответила. Итак, Миссе относилась к типу людей, что начинали говорить без умолку. Наверное, лучше, чем если бы она начала плакать или молиться – я, признаться, ожидала чего-то подобного.
Мне нужно было слушать её, следить за парой перед нами, парой позади, вглядываться в белизну по бокам – в надежде не увидеть снитира… Я почувствовала, что мне стало жарко под струдом.
– …Конечно, может, скоро снег прекратится… Но тогда… – Она по сторонам не смотрела. Взгляд Миссе был устремлён прямо перед собой, но широко распахнутые синие глаза смотрели, не видя.
Всё зависело от меня одной.
Слева промелькнула неясная тень – я успела подумать: снитиры, которых не должно было быть здесь. Убили сопровождающих, добрались до нас, бесполезных и безоружных… Но это был Кьерки, на этот раз точно он – я узнала его перекошенную походку.
– Всё хорошо? – он смотрел на Миссе, но ответила я:
– Мы в порядке.
Он кивнул и двинулся дальше. Его сапоги утопали в здешнем призрачном снегу, и двигался он кособоко, как обычно, но Стужа как будто придала ему сил и лёгкости – его глаза под защитными очками помолодели.
Наша вереница дошла до первой вешки, не повстречав никого.
Как-то я спросила Кьерки, почему у вешек не пытались строить укрытия. Оказалось, попытки были – но Стужа не любила зданий, как не любила огнестрельного оружия и вообще огня. Ружья, револьверы или самострелы превращались здесь в бесполезные игрушки. Здания, даже самые примитивные, не стояли больше дня. Их сносило ветром, ломало вздыбившимися ледяными плитами, складывало пополам.
Стужа умела говорить «нет» – коротко и ясно.
И препараторы знали, когда спорить не следует.
Поэтому вешка была просто каменной стелой – и ту, я знала, приходилось регулярно заменять. Вешки падали, ломались под грудами снега и льда, уходили под землю.
У вешки мы ненадолго сгрудились все вместе – сопровождающие пересчитали нас по головам, проверили пары.
Я почувствовала, что мышцы немного расслабились, хотя до этого каждая каменела от болезненного напряжения.
Первая же вылазка подтвердила правоту Строма. На обратном пути люди расслабились.
Миссе наконец осмелилась отпустить мой рукав, и шла теперь рядом, глядя по сторонам. Клапан у её губ шевелился от дыхания, опадал и поднимался, глаза блестели, и я позволила себе на время отвлечься от неё в пользу Стужи.
Снежная взвесь стала гуще, и пары впереди были едва различимы. Из белой занавеси возник рядом Стром, протянул нам верёвку. Его голос был плохо различим из-за усилившегося ветра.
– Держитесь. Если что не так – тяните.
И он двинулся дальше.
Верёвка туго натянулась спереди, сзади – и дальше наша группа двинулась, держась за неё, чтобы не потеряться в снегах.
Ветер сёк лицо, и стало не до того, чтобы любоваться видами. Пытаясь различить скрытые завесой спины идущих впереди, я споткнулась о ком снега, а потом вдруг почувствовала сильный толчок в спину и полетела вперёд – приземлилась на руки, и тут же, шатаясь, вскочила, пытаясь понять, что произошло.
Падая, я выпустила из рук верёвку, а теперь вцепилась в неё так, что пальцы свело. Поискала взглядом Миссе – её рядом не было.
В животе стало пусто – мгновенно, как от ещё одного удара.
– Миссе! – закричала я, но ветер съел мои слова.
Я дёрнула за веревку изо всех сил, но ничего не произошло. Ещё раз – недавно туго натянутая, она вдруг ослабела и упала к моим ногам. Похолодев, я наклонилась и увидела, что её перерезало, как ножом. Я и пары за мной были отрезаны от тех, кто шёл впереди, а Миссе не было видно!
Я глубоко вздохнула, стараясь успокоиться и думать быстро. Сопровождающие шли со всех сторон от нас. Уже скоро они поймут, что что-то случилось. Нужно подождать немного – всего пара секунд, и помощь придёт. Только пара секунд.
Секунды тянулись томительно и ощутимо – никто не приходил. Снежная взвесь стала густой, как водяной пар.
– Миссе! Кто-нибудь… – Я снова и снова дёргала верёвку, связывающую меня с тем, кто шёл позади, а потом ослабела и она.
Это было – как страшный сон, и вот так, посреди первого выхода в Стужу.
Они обещали, что будет безопасно.