– Понятно. Непросто всё у вас тут, в столице. – Теперь уже я позволила себе пошутить – на пробу, и Эрик Стром улыбнулся. Я взяла одно печенье, положила в рот и не почувствовала вкуса. – Скажите… Если мы не… Если я вам не подойду, вы возьмёте Миссе?
– Нет, – он с видимым сожалением покачал головой. – её показатели усвоения великолепны. Редкая удача. Но она мне не подходит. Если не ты – я буду искать кого-то другого в Гнезде.
Я взяла ещё одно печенье, сжала в руке, превращая его в белую пыль – такую же пыль мы трое держали в руках тогда, в тот день в лесу.
– Мы были детьми, – сказала я тихо, и тут же возненавидела себя за такое начало: я как будто искала оправдание тому, что нельзя было оправдать. – Я, Ульм и Гасси. Мы дружили, сколько я себя помню. Гасси был умнее нас… Вообще-то он был умнее всех.
– Вы были детьми, не так ли? – мягко переспросил он, и крошки от печенья впились мне в ладонь.
– Да, но он был… Он умел читать уже в два. Как взрослый. Решал задачи. Писал стихи. Придумывал… И мечтал открыть все тайны препаратов. Того, как они воздействуют на организмы людей.
– Как и многие другие до него – и наверняка после.
– Да. Но в Ильморе книг было не так уж много. Ему было десять – а он уже перечитал их все. Занимался в школьной лаборатории. Мечтал выиграть математический конкурс и стать инженером в столице. Думаю, я всегда пыталась за ним угнаться, но это казалось невозможным. В общем…. У него были свои теории. Он верил в то, что сумел найти средство нейтрализовать препараты… Сделать так, чтобы любой человек мог их усвоить. И он… Он решил попытаться. А мы его не остановили… И согласились участвовать. Мы подумали, что…
– Безумие, – неожиданно резко сказал Стром, наливая ещё немного снисса мне и себе.
– Я понимаю, но…
– Я не о самой идее. Сейчас она кажется фантастической, но многие учёные верят в её достижимость. Я о том, что вы сделали. Дети, да… Но вы не могли не понимать, к чему это может привести. Кто-то мог погибнуть…
– Кто-то и погиб. – Я замолчала, потому что все мои силы уходили сейчас на то, чтобы не заплакать при Эрике Строме – а это было не так просто, когда в горле горьким колючим комом застряла боль.
– Ладно. Хватит.
Я вскинула на него глаза – и он наверняка заметил, что я испугалась. Он отказывался от меня, хотя я честно отвечала на все его вопросы – даже те, ответы на которые не хотела давать никому.
– Я расскажу. Расскажу, что хотите. Что именно вы хотите узнать?
– Я уже узнал, что хотел. – Он постучал по ширме, вызывая подавальщицу. – Я говорил: подробности мне не нужны. Того, что ты рассказала, достаточно.
Он ничего не сказал о том, что узнал. О том, что совпадение, сохранившее мне и Ульму жизнь, было удивительным, невозможным. Не спросил о Гасси. Не осудил – но и утешать не стал.
Он передал подавальщице несколько монет – я не разглядела, сколько – и налил чая себе и мне.
– У каждого есть свои секреты. Некоторые бывают опасны – даже годы спустя. Спасибо, что поделилась своим.
Вот так – намёк на то, что я теперь – в его руках? Угроза? Утешение? Его бархатистый голос, который бывал самым разным, сейчас был абсолютно нейтрален, и я не могла распознать чувство, с которым он говорил.
– Вы сказали, что мы должны доверять друг другу, – сказала я, тщательно выбирая слова. – Это работает в обе стороны?
– Разумеется, – мягко сказал он. – Во всём, что касается службы и может повлиять на качество нашей работы.
Эрик Стром сказал «нашей», и внутренне я задрожала, как натянутая струна. Не испортить всё неосторожным вопросом – но и не молчать. Он всё ещё ждал от меня чего-то – проявлений того самого характера, который был ему нужен?
– Могу я тоже спросить кое о чём?
– Конечно.
Чай пах лимоном и чем-то пряным, резким – видимо, грибом лунг, что бы он из себя ни представлял.
У меня в голове крутилась добрая сотня вопросов, но я чувствовала: сейчас задать можно будет только один, и он должен быть правильным.
– Что случилось с вашим прошлым охотником?
Пар плыл над нашими чашками, и странный запах дурманил получше снисса.
Эрик Стром долго молчал. Я начала думать, что он не станет мне отвечать. По крайней мере, не разозлился – этого я боялась больше всего.
– Откровенность в ответ на откровенность, но без подробностей – идёт? – спросил он, и я поспешно кивнула.
– Она погибла. На охоте в Стуже. В этом была моя вина.
Эрик Стром, в отличие от меня, не боялся произносить эти слова: «В этом была моя вина» вслух, не делая ни малейшей паузы перед ними.
Он мог стать мне хорошим наставником.
– В Стуже случается всякое, – продолжил он. – Даже лучшие из нас ошибаются. В Гнезде об этом не говорят, стараются замалчивать. Всё обучение подчинено идее вселить в вас веру в собственные силы, убедить в том, что всё всегда заканчивается хорошо, что каждый из вас дойдёт до конца службы, уйдёт, когда поймёт, что с него хватит, и будет жить припеваюче где-нибудь в особнячке в пригородах Химмельборга. Возможно, избежит последствий – заведёт семью, а по выходным будет захаживать в Гнездо, перекинуться парой слов… – Он осёкся, потёр уголок глаза. – Ладно. Это всё – опасная иллюзия, Иде. – Он вдруг назвал меня по имени, и оно, не звучавшее ни из чьих уст давным-давно, прозвучало странно, как чужое. – Стужа опасна. Служба опасна. Не все истории заканчиваются хорошо. Иногда причинённый ущерб невозможно исправить. То, что случилось в твоём детстве, печально. Но ты извлекла из этого урок, и уже знаешь, что всё, что я говорю, – правда. Ты готовилась к приезду сюда вместо того, чтобы дрожать от страха перед судьбой. Продолжай в том же духе. Твоё везение зависит от тебя. И твоего ястреба. Я, как и ты, учусь на своих ошибках. Умный учится всю жизнь. Если готова пойти со мной – будем учиться вместе. Но, прежде чем ты ответишь… Я хочу быть честным до конца. Твои результаты в Гнезде впечатляют, а усвоение достаточно высоко. Через месяц ты могла бы подать на комиссию по пересмотру. Это не гарантирует, что они решат дать тебе шанс стать ястребом… Но такое может произойти. Я бы сказал, вероятность такого исхода – процентов сорок. Вероятность того, что после этого ты и вправду сумеешь им стать – около двадцати. Много это или мало – решать тебе… Но, увы, я не могу ждать месяц. Ученик нужен мне прямо сейчас. Итак?
Голова закружилась, и воздух вокруг тонко звенел от гула голосов, и резко пах пар над чаем – а мне нужно было ответить Эрику Строму… И от этого ответа – и быстрой оценки вероятностей – зависела вся моя жизнь.
– Я хочу работать с вами, – ответила я, всё ещё не до конца веря в происходящее.
Мы пожали друг другу руки, и его прикосновение – крепкое, тёплое и быстрое вернуло мне веру в то, что всё это не сон.
– Тебя не пугает то, что сказал? О моём прежнем охотнике?
– Нет.
– Почему? – он продолжал испытывать. С ним мне всегда казалось, что ошибаться нельзя – такой уж была его манера задавать вопросы.
– То, что случилось тогда, в детстве… Я помню это. И сделаю всё, чтобы этого не повторилось.
– Я тебя понял. Да, разумно. – Он улыбнулся немного вымученно, и я поняла, что и ему нелегко дался наш разговор. – Тогда завтра я подам заявку на тебя в Гнездо. Когда они её одобрят, я официально стану твоим наставником. Оставшееся время до начала службы ты будешь продолжать учиться в Гнезде – но я буду определять, как и чему. Кроме того, мы с тобой начнём тренироваться в паре. В зале – и в Стуже. Чем быстрее, тем лучше.
Итак, всё это происходило на самом деле.
Мне не бывать ястребом – но я стану служить с одним из самых прославленных ястребов современности.
Мне очень хотелось спросить его, что будет дальше – больше всего, конечно, меня тревожило вживление, но я решила, что вопросы успею задать и потом.
Он выглядел утомлённым – как человек, колебавшийся, но смирившийся с принятым решением. Мне не хотелось, чтобы он о нём пожалел.
Возможно, за этим решением стояло что-то ещё. «Политика», о которой он говорил, то, что случилось с его прежним охотником, – вот, значит, почему он горевал – всё это складывалось вместе, и я была только частью его проблем.
– Спасибо, – сказала я тихо. – Я… Понимаю, что вы, наверное, не в восторге от того, что так вышло. – «И мне страшно подумать кому – и зачем – может быть нужно навязывать вам кого-то вроде меня». – Но я буду стараться. Я сделаю всё, чтобы вы не пожалели о своём выборе.
Он улыбнулся как-то странно – много позже я поняла, что, по всей видимости, это была первая из увиденных мной настоящих улыбок Эрика Строма.
– Не сомневаюсь. А теперь позволь мне отвезти тебя домой. В Гнезде уже был отбой, но я всё объяснил Кьерки. На тебя не наложат взыскания.
Обсуждать больше было нечего. На выходе служащий помог мне надеть пальто. Его беспристрастный вид – он ни жестом, ни взглядом не показал своего отношения к старой и не самой чистой одежде – окончательно утвердил меня в подозрениях: Стром заплатил за наш ужин немало.
– Я отдам вам деньги из жалованья, – сказала я, решив, что глупо делать вид, будто сейчас подобный ужин не ударит по моему карману.
– Просто накорми меня ужином в следующий раз, и будем в расчёте.
И тут я вдруг поняла, что наша с ним совместная служба будет сопряжена ещё и с этим – нам предстоит проводить много времени вдвоём или в одной компании. Судя по тому, как редко Стром появлялся в Гнезде, он проводил время где-то ещё – и вряд ли в злачных районах Химмельборга. Я часто слышала его имя среди других имён препараторов, принятых во дворце у Химмельнов. И были ещё и Десять.
Работа с Эриком Стромом открывала головокружительные перспективы – если только я не разочарую его. Если не сделаю так, что он захочет ограничить общение со мной только пространством Стужи – ведь возможно и такое?
Я знала, что не все охотники и ястребы были не разлей вода. Многие принципиально и целенаправленно старались проводить меньше времени вне Стужи. Бытовало мнение, что чрезмерная дружба может сыграть злую шутку в принятии решений, от которых зависела своя или чужая жизнь.