– Малышка!
– Куда собралась?
– Должно быть, она потерялась.
– Надо ей помочь. Расскажи, куда ты идёшь? Мы подскажем дорогу.
Теперь Миссе могла различить их лица, одинаково глумливые и предвкушающие, могла почувствовать идущий от них запах – так в Ильморе пахло от Сортиного отца и других пьянчуг.
Она похолодела – куда там Стуже – сделала осторожный шаг назад. Успеет ли она добежать до освещённой улицы раньше, чем её поймают? Миссе пыталась справиться с подступающей к горлу паникой. Не станут же они бросаться на неё здесь, где в любую минуту кто-то может появиться…
Один из них качнулся в её сторону, и Миссе поняла, что вовсе не так уж в этом уверена.
– Она молчит. Что, пренебрегает нами?
– Конечно, такая красоточка.
– Нужно её проучить, как ты считаешь?
– Согласен. Мы весь день работаем, а эта девчонка в шелках будет кривить от нас нос?
– Я ничего такого не имела в виду, – сказала Миссе дрожащим голосом. – Я шла на праздник Ушедших… В Храмовый квартал. Вы… Вы не подскажете мне дорогу?
– Возможно, кабы ты с этого начала, дорогуша, и подсказали бы. – Тяжёлое зловоние приблизилось, и она невольно отшатнулась, поскользнулась на собственном подоле, и тут же чужие цепкие пальцы схватили её, забегали по её плечам и груди. Она оцепенела, сжалась от страха и отвращения, как будто разом свело каждую мышцу в теле, и с ужасом обнаружила, что не может закричать.
– Вот и славно, – прошептал один из них ей прямо на ухо. – Раз молчишь, значит, и самой охота, так ведь? Идём, дорогуша. Вон туда, за дом.
– Тебе понравится. Давай, Вик, тащи её.
– Нет, – крикнула она, но это только показалось, что крикнула: из горла вырвался жалкий всхлип, и они не услышали – или сделали вид, что не слышат, а потом…
– Вам нужна помощь?
Потом они с ним долго вспоминали эту первую встречу. Она, как с картинки, девушка в беде, в красивом платье, и он – прекрасный рыцарь с хвостом золотых волос, явившийся, чтобы спасти её.
– А тебе что, больше всех надо? – рявкнул один из обидчиков, вальяжно двинувшийся ему навстречу, пока другой продолжал крепко держать Миссе за локти. – Давай, красавчик, проваливай, а не то…
Что-то щёлкнуло, а потом и Миссе, и парни увидели длинную костяную трубку в его руках.
– Уходите, и никто не пострадает, – сказал он очень спокойно, и тех двоих как ветром сдуло.
Видимо, не настолько они были пьяны, чтобы связываться с человеком с револьвером.
– Вы в порядке? – убирая револьвер в кобуру на бедре, её спаситель подошёл ближе, глядя на неё своими ярко-синими глазами, глубокими, как небо, пристально и серьёзно. – Я могу проводить вас до дома, если…
И только тогда чудовищное напряжение отпустило её, и она действительно поняла, что опасность миновала – и, содрогнувшись, по-настоящему осознала, что могло случиться. Всхлипнув, Миссе ткнулась лбом в бордовую ткань его камзола, расшитого золотой нитью, и он обнял её крепко и уверенно, как будто именно так – и никак иначе – и должна была закончиться эта их встреча.
– Всё позади, милая, – шептал он ей, убирая с её лба спутавшиеся пряди, – я рядом. Теперь всё будет хорошо.
Много позднее, когда ей уже было, что ещё вспомнить, Миссе продолжала вспоминать, засыпая в Гнезде в одиночестве, именно этот его шёпот: «Всё позади, милая. Я рядом. Теперь всё будет хорошо».
Она успокоилась, и они даже посмеялись над тем, что случилось, а потом пошли в Храмовый квартал, и он очень целомудренно и осторожно держал её под руку, и казалось, что головы всех прохожих поворачиваются им вслед. Возможно, так оно и было.
Его звали Лери Селли, он был сыном знатного динна, жил в трёхэтажном особняке в сердце Химмельборга, бывал на всех балах во дворце владетеля и сообщил об этом очень просто, без хвастовства или ложной скромности – просто рассказал о себе, и Миссе почувствовала, что так же просто он описал бы свою жизнь препаратора или рабочего с завода, слуги или стража.
– А где живёте вы? – спросил Лери, когда они зашли переждать зарядивший дождь в маленькую чайную. Там пахло сухоцветами, печенье подали на серебряной тарелочке, а подавальщица назвала Миссе «госпожой» и спросила, что ей угодно.
– В общежитии препараторов, – сказала она, глядя себе в чашку, чтобы не видеть разочарование в его глазах. Миссе прекрасно понимала: на этом сказка кончится, не начавшись, но ей не хотелось ему врать.
Но он не огорчился. Напротив.
– Ну, конечно! – сказал он так радостно, что Миссе забыла о своём решении на него не смотреть. – Вы – та красивая девушка в окне! Я видел вас, приходил потом несколько раз, но вы не появлялись, и я не решался… Это и вправду вы?
Она внимательнее вгляделась в его красивое лицо и ахнула:
– А это вы! – Теперь она узнала его. Это его она видела в самый первый день в Гнезде, когда всё казалось безрадостным.
– Удивительно, – Лери рассмеялся и вдруг, очень просто и естественно, накрыл её руку, лежавшую на столе, своей. – И то, как мы встретились сегодня… Вам не кажется, что это судьба?
Рука Миссе дрогнула, и оба они смутились.
– Если хотите, я вас оставлю, – сказал Лери, бросая на стол несколько химмов. – Но мне было бы неспокойно, после того, что случилось…
– Я вовсе не хочу, чтобы вы уходили, – сказала Миссе и покраснела. – Если хотите… Может, пойдёмте на праздник Ушедших вместе? Дождь перестал.
– Да, – сказал он, улыбаясь, – дождь перестал.
Они вышли из чайной, и хозяйка, вытирая руки полотенцем, улыбалась им вслед. Наверное, вспоминала себя юной, глядя на эту красивую пару: золотоволосого высокого юношу с бордовом камзоле и маленькую девушку со светлыми косами, доверчиво прильнувшую к нему.
Храмовый квартал был полон огней. После дождя их выставили на все доступные поверхности за считанные минуты.
Все дома и стены квартала были белыми, под цвет храмов, которых Миссе насчитала с десяток – побольше и поменьше, со скульптурами у входов и цветочными гирляндами на прутьях оград. Белыми были и фонтаны, и уличные беседки. Белым казался негромкий гул голосов – может, из-за обилия храмовых служителей, одетых в свободные балахоны. Люди здесь, казалось, говорили тише и степеннее, чем в других частях Химмельборга. В некоторых беседках читали вслух истории из книги Души, в других – обменивались традиционным угощением, любимыми блюдами ушедших. Какая-то женщина на улице тихо плакала, и храмовая служительница обнимала её и гладила по волосам.
– Как здесь красиво, – прошептала Миссе, и Лери вежливо улыбнулся.
– Вы находите? Я буду рад показать вам свои любимые кварталы Химмельборга, если захотите. Парящий порт, Шагающие сады, дворцовый парк… Они очень красивы. Но я рад, что Храмовый квартал вам по вкусу.
– Наверное, вы правы, – пробормотала Миссе, немного смущённая. – Храмовый квартал, наверное, не самый красивый… Я была в Шагающих садах, и они прекрасны. Я имела в виду, что здесь так спокойно… Тихо.
– Должно быть, после жизни на окраине здесь вам не хватает тишины. Каково это – жить так далеко от Химмельборга? Мне было бы очень интересно узнать.
Она с благодарностью ухватилась за его вопрос, и начала рассказывать.
Он слушал её так внимательно и задавал столько вопросов, что уже очень скоро Миссе забыла о недавней неловкости. Казалось, Лери Селли было интересно всё, каждое её слово – даже когда она говорила о вышивке или цвете мха в лесу у теплиц.
Они зашли в одну из беседок, где люди менялись едой в память об ушедших, и очень скоро Миссе раздала все свои свёртки – остался один. Она повернулась к Лери.
– Пожалуйста, возьмите. Это любимый пирог моего отца – ну, почти…. Мне не удалось достать здесь кислицу.
Лери улыбнулся и покачал головой:
– Я не уверен, что это будет правильно. Я никогда никого не терял, Миссе. Мне нечего дать вам взамен.
Миссе почувствовала, что краснеет, и уткнулась носом в воротник плаща:
– Это необязательно. Если бы не вы… Страшно подумать, что могло бы случиться. Пожалуйста, возьмите.
Он протянул руку, и их пальцы соприкоснулись.
– Спасибо.
Они разделили пирог на скамейке недалеко от невысокого храма Души со статуей Снежной девы у входа, и Лери предложил ей свой платок, чтобы вытереть губы от крошек. На платке было вышито «Л. С.», и Миссе залюбовалась тонкой работой.
– Пожалуйста, оставьте себе. Вы позволите проводить вас до дома?
Лери всё время делал следующий шаг быстрее, чем Миссе успевала испугаться: вот сейчас он вежливо попрощается и уйдёт, и она больше никогда не увидит его – разве что случайно, в толпе, из которой он улыбнётся ей вежливо, как чужой.
Двор храма плыл в море огней, как корабль. Служители в балахонах казались расплывчатыми в опустившемся на город тумане, и, перед тем, как уйти, Лери попросил у них несколько толстых свечей и длинных душистых палочек, чтобы Миссе могла зажечь их. Зажигая огоньки, полагалось думать об ушедшем, но, по правде сказать, в этот раз у неё это не слишком хорошо получалось.
С детства она привыкла скучать по отцу и грустить о нём, потому что скучала и грустила мама, но Миссе давно не помнила ни его лица, ни голоса. И сейчас, от всего сердца пытаясь вспомнить, она слышала голос Лери, видела его лицо.
Рука об руку они дошли до Гнезда. На каждом новом повороте Миссе ждала, что он отстранится, пойдёт рядом с ней, чтобы знакомые не увидели, что он, отпрыск знатного динна, гуляет с девчонкой из Гнезда без роду и племени.
Подумав о себе так, Миссе устыдилась – но ведь фамилия Луми ничего бы не сказала ни Лери, ни любому из его друзей… И ничего с этим нельзя было поделать.
Но он не отстранился, продолжал держать её под руку и дружески болтать с ней до самого Гнезда, а там, поклонившись, поцеловал ей руку, как знатной барышне, и сказал быстрее, чем она успела бы загрустить из-за того, что это необыкновенное приключение окончено:
– Вы позволите увидеть вас ещё? Может быть, завтра?..
Вот так это и случилось. И это было тем удивительнее, что уезжая в Химмельборг, Миссе не помышляла ни о чём подобном. Все эти месяцы в Гнезде она жила на пределе собственных сил – а всё при