Ульм запрокинул голову, ловя ртом дождевые капли. Могло ли ему так повезти? Он протянул было руку к запястью с жёлтым кружком, но замер. Мел мог встречаться с друзьями-парителями на тайной сходке любителей выпить в ангаре, мог готовить сюрприз товарищам по команде… Унельм мог придумать ещё десятки возможных объяснений – и выглядел бы дураком, если бы снова вызвал подкрепление, не убедившись.
За последние дни он уже ошибался дважды – первый раз, преследуя охранителя в штатском, второй – выследив бедолагу, который торговал книгами из-под полы, минуя лавки и магазины. После той второй неудачи Олке, пришедший в Коробку, говорил с ним очень сдержанно, а их встречу свернул раньше обычного, ничего толком не рассказав… А обычно давал ему книги или рассказывал про громкие и сложные дела, разбирая работу следователей по косточкам.
Третья осечка – и Олке с Мем наверняка поставят на нём крест. Он должен был узнать наверняка – но как? Подойти ближе к ангару, не привлекая внимание тех, кто внутри, невозможно. Ему и так повезло, что Мел его не заметил. А даже если удастся – что дальше? Нельзя же просто постучать.
Этот ангар, как и остальные, был, по сути, огромным шатром с единственным выходом и воротами, из-за которых на полосу выходили, разбегаясь для взлёта, парители. Никаких окон или тайных ходов.
Оставалось ждать – забиться поглубже в темноту и дожидаться появления кого-то из заговорщиков. Надеяться, что среди них окажется женщина с родинкой? Что они будут общаться между собой, дружески перебрасываясь названиями птиц на ходу?
Бессмысленно. Ульм запахнул куртку сильнее и почувствовал, что она потяжелела от влаги. Стоять так, дожидаясь неизвестно чего, было не лучшим планом – и тогда он понял, что знает другой путь; возможно, не менее непредсказуемый, но так же и дающий не меньше шансов на успех.
Унельм сбросил куртку, перекинул через руку и решительно зашагал в сторону подъёмников.
Лудела опоздала – впрочем, она опаздывала всегда, и Унельм заблаговременно запасся бутылкой лимонной воды и пакетом булочек, ещё тёплых, с лотка, зная, что у него ещё есть время.
– Как славно! – Она, даже не делая вид, что спешила, рухнула на скамейку напротив и запустила руку в пакет. – Ещё тёплые! Спасибо!
– Всегда пожалуйста. Приятно подсластить горькую пилюлю старому другу.
Лудела нахмурилась:
– Непонятно, но ещё раз спасибо.
Они устроились в самом дальнем уголке сада у Коробки – сюда не долетали чужие голоса, и их тоже не могут подслушать.
– О чём ты хотел поговорить? – Лудела расправилась с первой булочкой, и уже достала из пакета вторую. – Очень вкусные булочки.
– Сладкие, как ты.
Она довольно улыбнулась:
– Мел не умеет говорить таких приятных вещей.
– Но ты всё равно любишь его.
Лудела опустила глаза, и её щёки и кончик носа порозовели.
– Глупости говоришь.
– Может быть, может быть. Хорошо, что я ошибаюсь.
Лудела положила надкусанную булочку на край пакета и нахмурилась:
– Почему «хорошо»?
Вот оно. Быстрее, чем он думал – и если сейчас окажется, что он зря выкладывает карты на стол, работы в команде Олке ему не видать.
– Я должен поделиться с такой секретом, Лу. Ты сумеешь сохранить секрет?
Её глаза жадно заблестели:
– Само собой!
– Тогда не буду откладывать. Лудела, у меня появился наставник, и он – детектив.
– Де… Детектив?
– Именно. Детектив, сыщик. Я расследую для него одно дело. Дело государственной важности. Это связано с паритерами… И с тем, чем они занимаются у охранителей под носом. Прямо в Парящем порту.
Лицо Луделы всегда мгновенно отражало эмоции – и в этот раз не подвело. Румянец схлынул, и она даже не побледнела – посерела. Кончик носа казался абсолютно обесцвеченным. Унельм снова почувствовал его – азарт охотничьего пса, взявшего след – но радоваться было рано.
– И при чём здесь Мел?
– Ты умная девушка. – Может быть, здесь он и покривил душой, но иногда не стоит недооценивать то, как ложь может пойти на пользу делу. – И, думаю, сама понимаешь, что я не просто так решился поговорить с тобой… И это при том, – он театрально понизил голос, – что мне запретили говорить об этом с кем бы то ни было. Строго-настрого.
– Ты считаешь, что Мел как-то с этим связан. – Лудела пыталась говорить беспечно, но Унельм слишком хорошо её знал. Он покачал головой:
– Прости, Лу. Если бы дело было в том, что я считаю… Но всё куда хуже. Я знаю, что Мел с этим связан. И именно поэтому я хочу поговорить.
Её губы задрожали, но она всё ещё пыталась держаться.
– Спасибо, конечно, но я не понимаю. Думаю, стоит поговорить с ним, и если…
Унельм схватил Луделу за руку прежде, чем она успела встать.
– Не спеши.
– Отпусти, фокусник. – Она пыталась храбриться, но губы у неё дрожали, и Унельм почувствовал, что уже победил.
– Ошибаешься. Больше нет. Сейчас я – охранитель Гарт. Сядь.
Звучало так фальшиво, что он едва не расхохотался – вот это был бы провал так провал – зато на этот раз она послушалась. Унельм понятия не имел, имел бы он право называть себя охранителем, даже уже прими его Олке в свою команду. Хорошо, что Лудела знала об этом ещё меньше него самого.
– Чего ты хочешь? – Она комкала остатки булочки, и комки хлеба падали в коротко подстриженную траву у её ног – побуревшую, редкую. Совсем скоро сад снова зацветет, а трава станет такой зелёной, какой никогда не росло в Ильморе даже летом.
– Помочь тебе.
– Помочь? – она покосилась на него недоверчиво – но и с надеждой тоже.
– Конечно. Теперь у меня есть долг – но это не значит, что я забуду старую… Дружбу. – Он позволил себе улыбнулся ей, подумал, не подмигнуть ли – но подмигнуть, пожалуй, было бы уже слишком. – Я увидел его рядом с тобой, но не подал виду, чтобы не напугать тебя.
– Так ты уже… Знал? – Лудела с шумом втянула воздух, и Унельму стало её жаль. Возможно, будь она умнее, он бы не чувствовал себя виноватым.
– Боюсь, что так. Он был среди подозреваемых… – Плохое, неудачное слово, но исправляться было поздно. – Правда, в деле ничего не было о том, что он встречается с тобой. У вас всё недавно началось, так ведь?
– Да… Недавно. Но я…
– Ты ничего не знала. Никто не будет тебя ни в чём винить. Мне только нужно…
– Это из-за меня, – вдруг выпалила Лудела, и Унельм поперхнулся словами. Что ему делать, если и Лудела связана с контрабандистами? Если окажется, что нужно пожертвовать ею ради того, чтобы работать с Олке вместо того, чтобы горбатиться на заводе или в мастерской? Вряд ли с его уровнем усвоения Унельму светит что-то большее.
– В смысле, «из-за тебя»?
– Он уже собирался со всем этим завязывать… – пробормотала Лудела, глядя себе под ноги, туда, где стройная вереница муравьёв уже двигалась от старого муравейника у беседки к хлебным крошкам. – Когда мы познакомились, я заметила, что он куда-то ходит по ночам… Такое случалось дважды. Он сказал, что занимался этим просто для развлечения – заказы-то были по мелочи, и всё для… Ну, пользования внутри. Ему бы ничего за это не сделали, он так говорил…
И, скорее всего, был прав. Статус паритера и родовое имя защитили бы его – если он и в самом деле занимался только мелкой торговлей внутри Кьертании. Ложный след? Ульм готов был взвыть от досады, но заставил себя собраться.
– А потом? Ты упомянула, что всё «из-за тебя»?
Возможно, он поторопился, передавил. Теперь Лудела не спешила говорить, нервно притопывая и глядя на хлеб у ног так пристально, как будто именно он наверняка знал, что ей делать.
– Слушай, Лу. – Он снова старался говорить с ней мягко, дружески, и вдруг задумался: так ли сильно отличается то, что он делает, от принесения Луделы «в жертву»? Притворяясь, что ему что-то известно, он толкает её к краю пропасти. – Я не просто так говорил, что хочу помочь. Если ты поможешь мне, я помогу Мелу. Сделаю всё, что смогу, чтобы он вышел из этой истории без проблем. Но если не захочешь – мне придётся поговорить с наставником… Рассказать всё, что мне уже удалось узнать. А он не будет его щадить – даже если я попрошу.
– Ты мог бы просто бросить всё это дело. Мог бы просто…
– Нет, не могу. Это бессмысленно… Двое других учеников знают не меньше меня. Может, больше. Это вопрос времени…
– Ах, вот в чём дело. – Её глаза сверкнули, рот искривила знакомая улыбочка. – Хочешь выслужиться, так? Используешь это, чтобы тебя заметили, а потом…
– Как и все мы. – Он пожал плечами. – Но между тем, что делают они, и тем, что делаю я, есть разница. Хочешь верь, хочешь не верь, но мне есть до тебя дело. Не было бы – я бы не стал предлагать тебе договориться. Помоги мне – а я помогу Мелу. Или вставай и уходи – но тогда я не сумею защитить его. Просто не смогу.
– Всё из-за меня, так? – неожиданно уныло спросила она. Улыбочка погасла. – Ты ревнуешь меня к Мелу, и…
Он с трудом удержался от смеха – смех бы Лудела ему точно не простила.
– Дело не в этом. Мы с тобой друзья. Во всяком случае, мне хочется в это верить. Я не прав?
– Прав, прав. – Вид у неё был до смешного раздосадованным, как будто Лудела даже порадовалась бы, узнав, что на самом деле им движет оскорблённая ею гордость.
– Вот и здорово. Кому, как не другу, знать, что ты настолько же умна, насколько красива? А теперь, прошу, Лудела, милая, расскажи мне, что ты имела в виду, говоря, что всё «из-за тебя»?
– Там большой заказ, – неохотно буркнула она. – То, что ты сказал… Контрабанда. Как я поняла. Поэтому так много денег.
– Значит, это разовая история, так? До этого… Он ничем таким не занимался?
Ульм почувствовал, что рад – по-настоящему рад, потому что, если это и вправду так, возможно, он сумеет исполнить данное Луделе обещание. Ему только нужна была, по-настоящему нужна была добыча покрупнее…
– Никогда. Ну…Он бы мне рассказал, я уверена. – Лудела шмыгнула носом.
– Может, ты даже знаешь, о каких деньгах шла речь?