Унельм. Контрабандисты
Унельм дождался сигнала Луделы тогда, когда уже почти поверил, что она передумала – и собралась плюнуть за свою затею и уходить.
Но она не подвела – сразу после того, как на миг мигнул и тут же погас свет в огне, Мел, кутаясь в серый плащ, вышел из дома и торопливо пошёл вниз по улице.
Унельм последовал за ним, держась на расстоянии. Он чувствовал себя охотничьим псом – интересно, ощущала ли Сорта что-то подобное в Стуже?
Парящий порт встретил его привычным шумом, укрытым плащом тишины. Тишиной это, впрочем, могло показаться только на первый взгляд, и лишь тому, кто не умел замечать спрятанное – тихие шепотки, снующие серые тени.
Унельм боялся, что не найдёт Мела, поднявшись на следующем за ним подъёмнике, но почти сразу нашёл, идя в сторону замеченного в прошлый раз ангара. Даже странно было, что до сих пор никто не накрыл Мела за тёмными делишками – он шёл беспечно, редко оглядывался, не старался держаться в тени.
Хорошо быть богатеньким сыном, паритером, всеобщим любимцем – и очень плохо, когда решаешь ввязаться в тёмные делишки.
Они почти дошли до ангара, и Унельм решился. Если Мел и в самом деле виновен, а ему, Ульму, чудовищно повезло, его план мог, должен был подействовать… Если нет – что ж, ему, должно быть, всю жизнь предстоит провести в Парящем порту за выполнением невыполнимого задания.
– Эй! Стоять! – Мел мигом остановился, как вкопанный. Не бросился бежать, не пошёл быстрее, будто к нему что-то подобное относиться попросту не может. Медленно обернулся – лицо под капюшоном казалось белым, как бумага, а сразу вслед за тем по нему разлилось облегчение.
– А, это ты… Тот приятель Лу. Что ты тут забыл?
– Здесь я не «приятель Лу». – Унельм призвал на помощь весь тот артистизм, что не раз обеспечивали ему успех у ильморских девчонок. – А сотрудник тайного отделения охранителей. Если хочешь, сыщик. Работаю под началом у господина Олке – слышал о таком?
– А? – облегчения на лице у паритера поубавилось. – Олке? Я такого не знаю.
– Боюсь, придётся узнать. Потому что он будет здесь уже очень скоро… Возможно, в течение нескольких минут. Он – и целая толпа охранителей.
– А? – круглое лицо Мела мигом стало растерянным, детским. – Что? Но почему?
– Потому что что-то такое, бывает, случается, когда связываешься с контрабандистами. Зачем тебе это вообще понадобилось, а? Неужели денег не хватает?
– Что… Но я…
– Ты, ты, – Унельм добавил напору в голос – нельзя было позволить ему сорваться с крючка, – ты – любимчик Луделы. А я – я её друг. Остаюсь её другом, несмотря ни на что… И не позволю ей сделать глупость. Она ведь обожает тебя, дурака. Пойдёт за тобой даже в крепость владетеля. И если сейчас ты заупрямишься, так оно и будет.
– Они… Они сюда идут? Действительно идут?
– Да. Говори, Мел. Время дорого. Те люди – они ждут тебя? Они сейчас в ангаре?
Глаза паритера бегали – он решал, прикидывал – но у Ульма не было больше ни терпения, ни времени ждать, что он нарешает. С силой – возможно, даже слишком сильно – он резко встряхнул Мела, вцепившись ему в плащ.
– Говори же, ну, живо! Говори, как попасть в ангар. Говори, и я дам тебе уйти прямо сейчас, и мы обо всём забудем!
Он ожидал, что Мел даст отпор, но тот, кажется, так перепугался, что повис у него в руках мешком.
– Ладно, ладно, – бормотал он – теперь его побелевшее лицо пошло алыми пятнами, и в свете тусклого валового фонаря он походил на утопленника. – Нужно сказать «ивнянка», сказать… И постучать вот так, два раза, и они откроют… Послушай, послушай, я… Я ведь случайно во всё это впутался… Ну, пусти… Теперь отпустишь меня? Ради неё, ради Лу…
– Беги. – Унельм замкнул пальцы и слегка подтолкнул Мела. – Быстрее. Они могут проявиться здесь с минуты на минуту… Я никому не скажу про тебя, но больше не суйся ни во что подобное, или даже я, – он не смог отказать себе в удовольствии произнести это «даже я» так подчёркнуто-внушительно, будто он, Унельм Гарт, и вправду был уже сыщиком господина Олке, даже среди охранителей имевшего особый вес, – не смогу тебе помочь. Ну! Скорее!
И Мел, этот высокомерный маменькин сынок в красивом камзоле, припустил от него во весь дух, громко топая по горбатой улочке Парящего порта. Случайный прохожий – может, бродяга или припозднившийся грузчик – поглядел на него изумлённо.
Есть! Унельм поверить не мог в то, что ему так повезло – и что весь его нехитрый блеф сработал, сработал уже дважды!
Теперь контрабандисты, неуловимые, коварные, были в руках у него – только что приехавшего из Ильмора рекрута с плачевным усвоением, которому никто не взялся бы предсказывать блестящую судьбу.
– Ну-ну, – пробормотал он, должно улыбаясь, и потянулся к карману, где лежал, дожидаясь своего часа, карандашик из хаарьей желчи. – Посмотрим… – но до карандашика добраться он не успел. Что-то тяжёлое и большое, вроде мешка муки, обрушилось ему на голову – а сразу вслед за тем в глазах потемнело.
Унельм не мог знать наверняка, сколько времени прошло с того момента, как его огрели по голове – зато сразу же понял, что очутился таки в злополучном ангаре, и никакая «ивнянка» для того не потребовалась.
Он сидел на стуле, руки – надёжно, но не слишком туго – были связаны за спиной. Ухо было мокрым и липким.
Перед ним стояли и спорили между собой трое – женщина с родинкой на щеке, оказавшаяся невысокой и нескладной, как долгоножка, бородач, похожий на бродягу, и ещё один – плотный, коренастый мужчина с усами щёточкой. Спорили в основном этот последний и женщина; бородач больше отмалчивался, многозначительно хмурясь с довольно глупым видом.
Не очень-то они напоминали зловещих контрабандистов – скорее, торгашей в мелочной лавке.
Они были увлечены друг другом – и Унельм счёл за лучшее не напоминать им о себе. Голова гудела, но он всё равно сразу вспомнил о карандашике. Он всё ещё чувствовал его бедром. Наверняка его обыскали – но, судя по всему, карандашик не показался контрабандистам чем-то особенным. Мем упоминала, что это новая разработка – и всё же хорошо, что среди поймавших его, видимо, не было препараторов, которые могли бы обратить на этот карандашик внимание.
Унельм пошевелил руками на пробу. Верёвки охватывали запястья крепко – но его похитители не могли знать ничего о том, сколько часов Ульм провёл в своё время, с упорством, достойным лучшего применения, тратя на то, чтобы придать пальцам и запястьям гибкость, необходимую для фокусника. Что там Сорта говорила о том, что он тратит время на ерунду? Гасси, конечно, выражался тактичнее, но посматривал на его упражнения с сомнением.
Что ж, теперь бы никто не сказал, что этот навык оказался бесполезным.
Он осторожно двигал запястьями – вправо, влево, вниз, ища положение, в котором кожа ощутит в веревке необходимую слабину. Нашёл! Выскользнуть из узлов сходу у него точно не выйдет – но вот если двигать их так достаточно долго, у него может получиться высвободить руку…
Ульм не обманывался на свой счёт. Он не был слабаком – но и справиться с тремя противниками у него вряд ли бы вышло, даже несмотря на эффект неожиданности… Особенно с учётом того, что контрабандисты были вооружены: на бедре у женщины он заметил револьвер. Двое других были в плащах слишком объёмистых, чтобы сказать наверняка, но и они почти наверняка не ходили сюда в пустыми руками.
Значит, единственный шанс выкрутиться – освободить руку и постараться незаметно извлечь карандашик и коснуться им запястья. Если всё получится, помощь придёт. Если…
– Эй! Он очнулся.
Трое прервали свой спор – судя по долетавшим до Унельма отрывком реплик, спорили как раз о нём – и повернулись к нему.
Не без отстранённого удивления Унельм понял, что не боится.
Всё это было как будто понарошку, не на самом деле – будто в одном из приключенческих романов из библиотеки госпожи Торре – даже несмотря на кровь, противно застывшую плёнкой на ухе и щеке.
Глядя прямо на контрабандистов, Унельм ни на мгновение не превращал двигать запястьями и кистями рук – и делал это так незаметно, что плечи не двигались.
– Ты кто? – грубо спросила женщина, бывшая у них, видимо, главной. – Что вынюхивал тут?
– Я? Просто деревенский паренёк, который искал в столице удачи, прекрасная госпожа.
– Не неси пурги, – гаркнула она, и Унельм хмыкнул:
– Зря вы так. Вы ведь и впрямь ничего.
– Молчи, щенок, – вмешался мужчина с усами, – отвечай на вопросы. Сейчас не время умничать… От этого зависит твоя жизнь, понял, идиот?
– Как не понять. – Верёвка почти поддалась. – Как же не понять такое-то… Шутка ли, жизнь! Это мы и у себя в деревне по…
– Заткнись! – Его щеку как пчела ужалила, а голова взорвалась болью. Женщина склонилась над ним, сощурившись, и впервые Унельму пришло в голову, что у него и в самом деле проблемы. – Подумай ещё раз, прежде чем продолжать в том же духе…
Он должен был сказать ей спасибо – из-за её пощечины стул пошатнулся, а запястье вывернулось особенно удачно. Ему удалось освободить руку – другую он с силой прижал к спине, чтобы верёвка не упала на пол, выдав его раньше времени. Теперь – карандашик. Очень медленно, очень нежно. Без спешки.
– Ладно, – медленно сказал он, лихорадочно думая, – вы, ребята, раскусили меня. Я сюда работу искать пришёл.
– Что? Что ты несешь? Какую ещё работу?
– Ну, дело ведь как было, – начал Унельм, стараясь растягивать слоги как можно сильнее, подражая деревенскому выговору тех, что живут поюжней, – приехал я, значит, в столицу… На поезде… Видели вы те поезда? Я, когда в первый раз увидел, так я глазам не поверил! Мне, конечно, рассказывали про такие, да только в наше захолустье они хорошо, если раз в год приезжают, а уж чтобы кто на них уезжал, так это…
– Ближе к делу! – рявкнула женщина. Она нервничала – Унельм видел, что её колено подрагивает. Она – и её товарищи – ждали Мела, а его не было – зато был он, подозрительный, «вынюхивавший» тут и там. Они должны были сильно испугаться, чтобы решиться вот так затащить его сюда. Вряд ли убить кого-то для них, что масло на хлеб намазать… С другой стороны, кто знает? Олке рассказывал, что с платформ Парящего порта то и дело кто-то летает без помощи парителей. Кто узнает, как именно он превратился в месиво на брусчатке – по трагической случайности или чьему-то злому умыслу? Никто и никогда.