Да, Томмали наверняка оценила бы очарование этой музыки лучше меня, но даже мне было ясно, что музыка чудесна, а играют её на диво слаженно и хорошо.
Через площадку, окружённую длинными столами, туда-сюда прогуливались пары. Они оживленно болтали, смеялись, и по сравнению с их одеждами моё платье выглядело обносками – а ещё недавно мне казалось, что Кьерки с ним переборщил. То и дело кто-то подходил к столам, уставленным вазами с горами фруктов, огромными блюдами с закусками, серебряными чашами с водой и плававшими в ней яблоками, хрустальными графинами и серебряными кувшинами, пирожными и печеньем, мясом и рыбой, зеленью и икрой.
– Не ешь пока, – шепнул мне Стром. – И не пей, пока хорошенько не поешь.
Разумный совет – но поначалу мне казалось, что я обречена остаться и без еды, и без питья, потому что от волнения кусок не лез в горло.
Мы медленно фланировали по открытой площадке туда-сюда, и Стром представлял меня каким-то ещё препараторам, купцам, благородным диннам. Последние кокетничали с ним напропалую – а он то будто не замечал, а то нет-нет, да и улыбался одной из них улыбкой, какой я от него никогда раньше не видела. Он поднимал упавшие веера и платки, целовал кончики пальцев в танцевальных перчатках или даже без них – с тем, чтобы уже через мгновение вернуться к своему обычному, непроницаемому выражению лица.
В такие моменты он ловко отстранялся от меня – но потом всегда возвращался, снова брал под руку.
Ещё немного покрутившись на этой площадке, мы перешли к следующей, ещё красивее прежних – украшенная искусственными сосульками, ледяными фонтанами, статуями снитиров, она должна была, наверно, изображать Стужу, но куда больше походила на сахарную витрину городского кондитера. В центре – большая танцевальная сцена. Музыка оркестра звучала здесь тише, мягче, чем на предыдущей – и первые пары уже вставали в центр.
Лихорадочно я вспоминала уроки танцев в Гнезде – я так нервничала, что впервые за долгое время боль, надёжно поселившаяся в уголке души – дальнем, но всегда наготове, где-то неподалёку от воспоминаний о Гасси – на время отступила.
Я была уверена, что отвертеться не выйдет, и тоскливо высматривала в толпе Маркуса – но его, как назло, не было видно. Возможно, он прятался в уборной или каком-нибудь достаточно тёмном углу дворцового парка. Я и сама с тоской смотрела на убегающие во все стороны тёмные дорожки, ведущие в глубь пересечений плотных колючих кустов, подстриженных углами или волнами. Они были неярко освещены зелёными валовыми светильниками на изящных бронзовых ножках, где-то по боках от них виделись беседки, укрытые плющом, слышались взрывы смеха, хихиканье, звон струй фонтанов.
Если бы я могла выбирать, на что употребить эти часы в дворцовом парке, я бы сразу пошла именно туда – на тёмные дорожки, под таинственную сень подстриженных деревьев.
Почти лес – без хрусткого снега под ногами, но одетый тенистыми ветвями. Я смутно подозревала, что настоящие дела делаются именно там, в царстве отдалённых звуков и полумрака…
Но с чего-то нужно было начинать, поэтому я послушно знакомилась, раскланивалась, улыбалась и старалась быть остроумной, но сдержанной, милой, но строгой. Мне всё время казалось, что получается ужасно, но знакомые Строма смотрели на меня благосклонно, а его локоть под моими пальцами был расслабленным. Я чувствовала: Стром мной доволен.
Я представила, как Улли и Гасси потешались бы надо мной – и лишний раз порадовалась тому, что Гарта по-прежнему нигде не было видно. Не хватало ещё, чтобы этот паршивец вовсе не пришёл на бал, а жертва добрейшего Кьерки оказалась напрасной.
– Пора танцевать.
Этот миг настал, и рефлекторно я сделала было шаг назад, но Стром крепко держал меня за локоть – не убежать.
– Ну, что же ты, – теперь он улыбался мне, почти как тем дамам, ласково и насмешливо, – это ведь не может быть страшнее Стужи, так?
– Как сказать, – пробормотала я, но покорно последовала за ним. – Я не думала, что обязана танцевать именно с вами.
– Ты не обязана. – Он осторожно привлёк меня к себе, и я почувствовала бархат и тепло его рук сквозь ткань перчаток и платья на талии и плече. – Так что, если желаешь, я немедленно найду кого-нибудь другого. Но мне почему-то показалось, что если я оставлю тебя одну, ты немедленно растворишься где-нибудь в парке, а для этого рановато. Так что, не сбежишь?
– Не могу пообещать. Да и музыка…
Стром крепче прижал меня к себе, и мы закружились. Всё оказалось не так страшно, как я ожидала.
Он вёл уверенно и легко, двигался плавно, почти скучающе. От меня требовалось только позволить ему вести – а за время тренировок и охот это стало для меня естественно, как дышать. Мы не врезались в других танцующих, не наступали друг другу на ноги – и я расслабилась, стараясь не смотреть на пол или вбок.
– Партнёру нужно смотреть в лицо, Хальсон. Видимо, стоило потренироваться перед тем, как идти сюда.
Впервые я видела его лицо настолько близко – струи тьмы, расползавшиеся от золотистого глаза, и другой – почти чёрный. Седину в висках, едва заметные морщинки в уголках губ, карту шрамов на бледной коже. Он него пахло чем-то свежим, будто он пожевал мяты, прежде чем прийти сюда, и немного – чернилами. Было что-то волнующее, неправильное в том, чтобы оказаться так близко.
– А вы пили снисс, прежде чем прийти сюда, – сказала я, чтобы избавиться от этого чувства неправильности. Он ухмыльнулся:
– Почему ты так решила?
– Вы жевали мяту.
– Да ты прямо детектив, Хальсон.
– Значит, я права.
Музыка ускорилась, и мы тоже. Пола камзола Строма хлестнула меня по боку, из причёски, над которой так долго трудились, выбилась прядь.
– Может, передохнём?
– Рано, – тихо сказал он. – Мы закончим этот танец, а потом потанцуем ещё один. После этого ты протанцуешь ещё по меньше мере три… Лучше четыре.
– Четыре?
– Да. – Я разомкнула связь, ощутив его настойчивое присутствие, и Эрик Стром продолжил говорить уже у меня в голове.
«Не выбирай препараторов. Только если пригласит кто-то из Десяти. Динны – лучше всего. Про меня не говори. Лучше о себе».
«Я помню».
Он мог бы и не напоминать. Всё это мы обсуждали раньше – да я бы и без советов догадалась, что моя главная задача – для нас обоих, не только для меня – это перезнакомиться с как можно большим числом людей. Постараться им понравиться – потому что никогда не знаешь, кто, когда и кому может пригодиться.
«А зачем ещё один танец с вами?»
Но его разум уже выскользнул из моего, а музыка смолкла.
Мы выпили шипучего сладкого напитка, который успел подхватить с подноса проходящего мимо слуги Стром, а потом продолжили танцевать. Следующий танец был очень медленным, и в какой-то момент я почувствовала, что плыву в состоянии глубокого транса, похожего на момент между сном и явью. Время как будто замедлилось, голова стала пустой, а тело – лёгким. Было так приятно плыть сквозь пространство, опираясь на кого-то другого, ничего не решая самой – и я подумала, что могла бы двигаться так ещё очень долго.
– Хальсон? Всё же тебе стоило вначале поесть.
Я моргнула – мы стояли у стены, и Стром протягивал мне тарелку с закусками, улыбаясь одновременно насмешливо и обеспокоено.
– Ты в порядке?
– Да. Просто голова закружилась.
– Я могу тебя оставить?
– Да, конечно.
Странный транс, запах мяты, головокружение – с меня было довольно. Я вспомнила о том, как накануне он не помог мне, хотя мог, и очарование вечера мигом пропало.
Стром кивнул мне, и толпа танцующих поглотила его. Но я продолжала чувствовать его присутствие. Он всё ещё был где-то неподалёку. Наблюдал за мной?
Я машинально съела все закуски с тарелки одну за другой – крохотных рыбёшек, жареных в масле, ягоды с сыром на шпажках, солёные чёрные плоды, каких я никогда прежде не пробовала, кусочки оленины с соусом из кислицы.
Я как раз дожёвывала последний кусок, размышляя над тем, как именно лучше попытаться завязать с кем-то знакомство – теперь, когда Строма не было рядом – когда на меня упала чья-то тень.
– Вы позволите вас пригласить?
– Конечно, – пробормотала я, даже не глядя на пригласившего и отставляя тарелку. Ястреб велел мне протанцевать три или четыре танца перед тем, как можно будет передохнуть – значит, это будет первый.
Пригласивший меня мужчина оказался невысоким и грузным. Изумрудно-зелёный камзол с золотой цепью на нём указывал на принадлежность к знатному роду. Динн. Но из какого дома? Зелёный мог указывать на Лурли, Бегдов, Ассели…
– Меня зовут Рамрик, – представился он, касаясь моего плеча неожиданно мягкой, безвольной ладонью, и я тут же вспомнила – Ассели. Стром упоминал его в своих рассказах. Что-то такое было связано с его женой – что-то, частично додуманное мною за его рассказами, частично – вычитанное в газетах.
– Сорта Хальсон. Мне приятно познакомиться с вами, динн Ассели.
– О. – Его светлые глаза сощурились от удовольствия, и я быстро подумала: тщеславие и неудовлетворённость. Самые предсказуемые слабости для такого богатого и большого мужчины. – Значит, вы обо мне наслышаны.
– А кто нет, динн Ассели? Я… – я едва не сбилась с роли, но, к счастью, последняя прочитанная в газете статья пришла на помощь, – я много слышала о роли вашего дома во внутренней торговле и добыче дравта.
Возможно, я перестаралась – теперь, ведя меня на площадку, он выглядел сбитым с толку.
– Неожиданно, когда такая юная девушка интересуется такими вещами.
Просчёт, и глупый. Мне следовало сразу догадаться, что такой человек ищет в своей собеседнице не ума. Я попыталась исправиться:
– Я только прочитала об этом в газете. Там был ваш портрет, и мне стало интересно узнать.
Он довольно улыбнулся.
Следуя урокам, почерпнутым из книг, многочасовых тавлов и рассказов Строма, действовать правильно было не так уж сложно. Это оказалось как игра – услышав его следующие слова, я ощутила краткое внутреннее торжество – совсем как при удачном ходе.