– Вот как? Очень славно, очень. Я уж испугался было, что сейчас придётся развлекать вас прогнозами по дравтодобыче на следующий год.
Об этом мне и вправду интересно было бы послушать, но я хихикнула – непривычный звук сорвался с губ не без внутренней борьбы, но прозвучал вполне приемлемо.
– Может быть, лучше расскажете что-то о себе, динн Рамрик? Я приехала издалека, и мне так интересно было бы узнать, каково это – родиться и жить в столице.
Собственно, после этого дальше я могла не говорить ничего. Рамрик Ассели без особого изящества, но со старанием, прокружил меня два танца, рассказывая о своём доме в сердце Химмельборга, о матери, поддержавшей его решение заняться торговлей, о том, что в обществе далеко не все поддержали её прогрессивность, но что уже через несколько кварталов он показал им всем…
Рамрик Ассели собрался было пригласить меня и на третий танец, но тут я заметила женщину, стоявшую у высокой ледяной вазы с фруктами, и в упор глядящую на нас. Вода стекала с вазы на пол и мочила зелёный подол её платья, но она будто не замечала.
Внешность этой женщины мне до сих пор трудно описать, не скатываясь в банальность – золотые косы до пола, ясные синие глаза, высокая грудь, чистый лоб, алые губы с нижней, как будто припухшей, идеальные черты лица… Никогда раньше и никогда впредь я не видела никого красивее её. Даже владетельница Кораделия на её фоне померкла бы.
– Динн Ассели, – заговорщическим шёпотом спросила я, наклоняясь к нему чуть ближе – теперь он мог почувствовать мой запах так же, как ещё недавно я чувствовала запах Строма, – кажется, за нами наблюдают. Кто это?
Он бросил взгляд мне за плечо и вздрогнул.
– Это… Хм, боюсь, мне нужно отлучиться, Сорта… Ненадолго. Надеюсь, очень надеюсь на нашу новую встречу. Вы прелестная собеседница.
За наш последний танец я едва ли сказала два слова.
Рамрик поспешил к женщине у вазы, и тут я вспомнила: конечно, Адела.
Адела Ассели, знатная динна, боролась за права препараторов – и получала взамен насмешки и протест и от них самих, и от знати, но не сдавалась. Читая о ней в газетах, я представляла себе сухопарую немолодую женщину со строгой прической и даже вообразить не могла, что Адела Ассели окажется молодой, да ещё такой редкой красавицей.
Тогда же я почитала о её муже, не посетившем совет и не давшем газете комментариев. Собственно, именно из-за его портрета я и решила, что Адела вряд ли молода. Рамрик, которому было за сорок, был старше неё лет на двадцать, если не больше.
Музыка снова заиграла, а нового партнёра не нашлось – Рамрик бросил меня, когда танец уже начался, но, по правде сказать, я была этому только рада. На талии как будто всё ещё горели места, которые он сильно сжимал ладонями. Руки у него вспотели, пока мы танцевали.
Мне хотелось передохнуть – но Стром мог быть где-то поблизости. В нерешительности я нелепо перетаптывалась на границе площадки, когда кто-то пришёл мне на помощь.
– Можно вас пригласить?
Передо мной стоял юноша немногим старше меня самой, одетый в бордовое с золотым шитьём – значит, из богатой купеческой семьи – златовласый, синеглазый, будто прямиком с росписи храмовой стены.
Боль толкнулась в виски – Стром ломился в мой разум, и грубо, необыкновенно грубо. Я поспешила открыть связь, надеясь, что юноша не успел принять мое перекошенное лицо на свой счёт.
«Откажи ему».
Что ж, я была права – он наблюдал за мной, даже если был занят чем-то другим.
Мысленно я прокляла Строма страшным проклятьем – перед этим благоразумно закрыв связь.
– Простите, – пробормотала я, стараясь казаться смущённой и растерянной – в целом, это было нетрудно. – Простите, пожалуйста… Я… Я сама не знаю, что на меня нашло. У меня вдруг резко закружилась голова. Вы не проводите меня до ближайшей уборной? – Просьба смягчила мой отказ, и помрачневший было юноша тут же снова засиял улыбкой.
– Разумеется. Здесь такая толпа… Должно быть, вам стало душно. Позвольте предложить вам руку.
Опершись на его локоть, я покинула площадку.
– Я подожду вас здесь, – сказал юноша, доведя меня до ряда позолоченных дверец, благовоспитанно припрятанных за густыми кустами неподалёку от нашей площадки, но я торопливо замотала головой.
– Нет-нет, пожалуйста, не стоит. Мне правда нехорошо… Я надеюсь найти вас чуть позже.
Тот выглядел недовольным, но, видимо, настаивать ему не позволило воспитание.
– Как скажете. Хорошего вечера.
Видимо, моё поведение его всё же задело – но сейчас это тревожило меня куда меньше, чем странный поступок Строма. Впрочем, «тревога» – не то слово.
Я была в ярости – и постаралась толкнуться в его разум с неменьшей силой, чем до того он – в мой.
Тишина. Я почти не чувствовала его. Если Стром хотел, он мог отгородиться от меня без труда. Возможно, отвлёкся на что-то. Может, обхаживал очередную красотку в шелках и думать забыл, какому унижению подверг меня – и это после того, как сам велел протанцевать злосчастные три или четыре танца!
По крайней мере, два были протанцованы. Как бы я ни злилась, приказа ястреба нарушать было нельзя – а значит, надо было возвращаться на злосчастную площадку.
Я глубоко вздохнула несколько раз. В конце концов, с Рамриком всё получилось, так? Он заинтересовался мной и хочет увидеть снова. Вряд ли я любопытна ему в качестве личного стража или «прелестной собеседницы». Что ж, как говорил Стром, куда труднее научиться не вызывать в людях интерес, а удерживать его.
Зачем вообще мужчине с такой красивой женой искать приключений на стороне, да ещё и чуть ли не у неё на глазах? Видимо, у них не всё ладилось. Может, как раз из-за того, о чём я прочла в газете?
Сочтя, что я просидела в уборной достаточно, чтобы удалился даже самый настойчивый поклонник, я осторожно выглянула наружу. Вдалеке гудела толпа и играла музыка. Стемнело, и над головой плавали ажурные светящиеся цветы и гигантские снежинки – изобретение механикеров.
Казалось, я ушла совсем недалеко, но на обратном пути умудрилась повернуть не туда – и оказалась на незнакомой площадке. Здесь почти никого не было – а вместо столов с едой были расставлены по краям на каменных постаментах картины в тяжёлых рамах.
Все они изображали Стужу, и на миг я забыла о том, что должна возвращаться.
Человек, рисовавшей это, знал Стужу хорошо, иначе и быть не могло. Глядя на белизну, клубящуюся в рамах, на чёрные контуры снитиров на снегу, на редкие алые пятна в сценах охоты – удачна охота, на которой проливается кровь препаратора, а не снитира, как-то горько заметил Стром – и как будто слышала звон льдинок под ногами, шёпот далёких звёзд, тревожный вой далекого зверя… По коже над вырезом платья пробежали мурашки, и мне показалось, что ещё чуть-чуть – и я увижу пар, вырывающийся из губ вместе с дыханием.
– Горре – просто гений, – прошептала стоявшая неподалёку от меня одна пожилая дама другой. – Чистейший бриллиант Кьертании. Я купила две картины – и, если удастся перебить Магнуса, куплю ещё одну.
– Мерзкий выскочка, – пробормотала другая, и я сразу поняла, что она имеет в виду не художника. – Так подняться из ничего, не имея за душой ни гроша, ни капли знатной крови… Владетельнице следовало бы лучше…
– Тише. Нас могут услышать.
Они бросили взгляд на меня, но, видно, я не показалась им опасной, потому что разговор потёк дальше, став лишь немного тише.
– Выкупил с десяток…
– Ты была хоть на одном его приёме?
– Говорят… Говорят…
– Позвал Горре на ужин – я сделаю так же. Пусть не думает, что мы…
От подслушивания меня отвлёк невысокий молодой человек, одетый скромно, – судя по всему, слуга.
Возникший будто из ниоткуда, он неглубоко поклонился мне.
– Госпожа… Мой хозяин хочет побеседовать с вами. Здесь недалеко – вы позволите проводить вас?
«Хозяин» – не господин, не динн… Это звучало странно.
– Почему ваш хозяин не представится сам?
– Тому есть причины, – последовал ответ. Юноша не выглядел ни обиженным, ни раздражённым – не выказал никакой эмоции, спокойный, как корка льда.
– Ладно, идём. – Возможно, его «хозяин» был слишком важной шишкой, чтобы пригласить меня на танец самостоятельно. Если так – Стром определённо будет доволен. Я осторожно прислушалась к ощущениям. Кажется, он был далеко – или перестал за мной следить. Видимо, опозорить меня было достаточно для счастья. Или он – спасибо большое – решил, что следовать за мной в уборную не стоит.
Я вдруг почувствовала себя очень одиноко, следуя за юношей с прямой спиной.
Я ожидала, что он отведёт меня назад на танцевальную площадку – или, может, на одну из других, вроде той, с картинами Горре, но мы свернули на одну из боковых дорожек. Исполнилось моё желание увидеть глубины парка.
Никогда я не видела столько густой, сочной зелени, не чувствовала столько запахов сразу. Свежесть воды в поливальных ручьях и фонтанчиках, тяжёлая сочность земли, тонкие ароматы цветов, синих и белых, и что-то ещё, лёгкое, неуловимое. Так могло бы пахнуть птичье пение.
Кажется, накануне я перечитала рамашской поэзии.
– Нам сюда, госпожа.
«Госпожа». Фальшивая издёвка для тех, кого позвали сюда развлекать настоящих господ. Поворачивая за угол, я вдруг вспомнила свою комнатушку, которую делила с сёстрами – не думать, об этом не думать, стоп. Тяжёлый запах соломы и закопчённый – очага, бормотание кур за стеной.
Семь лет – достаточный срок, чтобы стать госпожой, одной из тех, настоящих… Госпожой, которая никогда туда не вернётся.
Должны быть способы – а чтобы найти их, не стоит отвергать предложения. Поэтому я отмахнулась от заворочавшегося в животе сомнения, когда мы свернули ещё раз.
Отсюда шум бала был почти не слышен, только время от времени доносились удары в барабаны – танцевали быстрый танец, музыка стала быстрее и как будто кралась за мной по земле: «Тум. Тум. Тум».
Всё ещё чувствуя её ступнями и сердцем, мимо посторонившегося слуги я вошла в просторную парковую беседку.