Она была так густо заплетена плющом, что мне пришлось наклониться, чтобы попасть внутрь. Здесь царил полумрак – только на круглом столе в центре горела неярко валовая лампа с резным абажуром. Причудливые пятна света и тени плясали по плющевым стенам, заваленным бархатными подушками лавкам и лицу пригласившего меня.
Теперь я поняла, почему он прибегнул к услугам слуги, чтобы меня пригласить.
«Хозяин» был старше меня – лет двадцати, может, и больше – но тело у него было хрупкое, как у подростка. Это бросалось в глаза даже под тёмным объемным одеянием, вроде халата, расшитым серебряной нитью, и пледом, закрывающим его колени. Левая рука лежала вдоль тела безвольно, неправильно – зато бледные длинные пальцы правой, похожие во мраке беседки на лапки большого белого паука, суетливо перебирали складки халата.
Лицо его было по-своему замечательно – очень тонкие черты, острый нос, бледные, но хорошо очерченные губы. Светлые, будто сквозь дымку – волосы, торчащие над головой коротким ёжиком, казались почти белыми… Особенно выделялись глаза – большие, светло-серые. В них будто туман клубился – туман и что-то полусекретное за ним, что с первого взгляда показалось мне долго сдерживаемой яростью. В остальном же он был спокойным, почти скучающим.
Такое лицо не назовёшь красивым – но и раз увидев, не забудешь.
Сидел он в резном деревянном кресле на колёсиках, с высокой прямой спинкой. За его плечом я увидела сложное костяное приспособление вроде телескопа, направленное в прореху в плюще – в сторону праздничных площадок.
На столе – горы книг, бумаги, золотая чернильница, поле для тавлов с расставленными фигурами, тарелка с начатыми закусками, тонкий кувшин, бокалы.
«Хозяин» кивнул слуге, всё ещё неподвижно стоявшему у меня за плечом с отсутствующим видом.
– Можешь идти.
Тот исчез – будто душа снитира мгновенно спряталась в тело.
– А ты – можешь сесть. – Я не двинулась с места. Он разглядывал меня с ног до головы так цепко и беззастенчиво, что мне стало неловко – но я не собиралась этого показывать. Его грубость меня задела. Он говорил со мной, будто я тоже была служанкой. Пока что больше всего мне хотелось уйти из беседки – тем более он не смог бы за мной последовать. Мысль об этом немного меня смягчила.
– Почему ты не садишься? – Видимо, осмотр был окончен. Он кивнул, будто сделав мысленный вывод.
– Потому что не хочу.
Его брови поползли вверх, а потом он вдруг улыбнулся, и лицо его изменилось.
– Я не хотел тебя обидеть. Просто редко общаюсь с людьми. Садись, пожалуйста. Так лучше?
Я села на скамейку неподалёку от него, к столу.
Мы оба молчали. Кажется, «хозяин» и не планировал заводить разговор. Глядя куда-то мимо меня, он, казалось, чутко вслушивался в отдалённый шум праздника и думал о своём.
– Ну, я пойду? – напомнила я о себе минут, наверное, через десять, и он рассмеялся.
– Посиди ещё, Иде Хальсон. Или лучше «Сорта»?
– Да, лучше «Сорта». – Было очень трудно не отреагировать логичным «Вы меня знаете?», но я справилась.
– Хорошо. Налей себе чего-нибудь и угощайся – я, увы, не могу помочь.
В кувшине оказался фруктовый сок, кислый и густой.
– Налить вам?
– Не стоит. Я слышал, ты любишь тавлы. Сыграешь со мной?
– Не уверена, что у меня есть время. Меня будут ждать, и…
– Сыграем по упрощённым правилам, – вкрадчиво сказал он. – С ограничением времени хода. Всего полчаса – а потом пойдёшь веселиться. Я заметил, ты это любишь. – В его голосе звучала неприкрытая ирония, и я снова бросила взгляд на его телескоп.
– Ну, хорошо. Давайте сыграем.
Орудуя правой рукой, он развернул своё кресло к столу, подвинул поле к краю. Я расставила фигуры.
Игра началась.
Мы играли быстро и молча. Он играл хорошо. Несколько секунд думал, нахмурившись, прежде чем коротко, по-змеиному, выбросить вперёд правую руку. Ходы были точными и безошибочными. Над некоторыми из них я бы думала дольше, но мне не хотелось уступать, поэтому я допустила ошибку и потеряла ястреба.
– Ну и ну, – он сокрушённо покачал головой, убирая с доски его, а вслед – охотника. – Какая незадача.
Игра продолжилось. Долгие и регулярные поединки со Стромом принесли плоды – несмотря на серьёзную ошибку, я быстро сравняла счёт. Я увлеклась – но не переставала чувствовать на себе внимательный взгляд каждый раз, когда наступал мой черёд думать над ходом.
– Как тебе дворец, Сорта? Наверное, после Ильмора всё здесь… Поражает.
– Конечно. Хотя… Наверное, не так сильно, как я ждала. После Стужи человека трудно удивить.
– Уверен, что это так. – Его рука снова порхнула вперёд в ходе-укусе. – Каково это, работать со Стромом? Его здесь любят. Можно сказать, он знаменитость.
– Вас интересует Стром? – Это бы многое объяснило.
– О нет. О Строме я знаю всё – или почти всё – и он мне не слишком интересен. Пока что. Мне интересна ты – поэтому я тебя и пригласил.
– Мы в неравных условиях, – заметила я, надеясь выгадать время для раздумий над следующим ходом. – Вы многое знаете обо мне. Я о вас – совсем ничего. Как вас зовут?
Он протянул мне руку.
– Биркер Химмельн. Рад знакомству.
Я коснулась его пальцев – холодных, как лёд.
– Химмельн, – повторила я. Это не имело никакого смысла.
– Отец не любит упоминать меня, – сказал он мягко, не рисуясь и не жалуясь. – Думаю, ты понимаешь почему.
Он так просто говорил о своей немощи, что я решилась спросить.
– Кропари ничего не сумели сделать? – Протезы из нейтрализованных препаратов уж точно могли быть доступны самой богатой семье в Кьертании.
– О, я – редкий неудачник, Сорта. – Он рассеянно глядел сквозь меня. – Родиться Химмельном с моими проблемами – и сильнейшей отторгающей реакцией на любые плоды Стужи… Касаться их, жить среди них я могу, но первая же попытка отца вживить в меня что-то, чтобы вернуть ногам подвижность, стоила мне почти полной утраты подвижности левой руки. Так что больше решили не экспериментировать – а то, боюсь, от меня бы совсем ничего не осталось.
– Мне жаль, – с запинкой сказала я, и Биркер рассмеялся:
– О, разумеется. Это не слишком интересно, Сорта. Говорить обо мне, в общем, нечего – я целыми днями сижу на одном месте, в отличие от тебя… Или Строма. Расскажешь мне что-нибудь интересное? А я тебя отблагодарю.
На мгновение бледные личики Ады и Ласси мелькнули передо мной… Мелькнули – и пропали.
– Я не думаю, что смогу помочь вам… Пресветлый.
– Очень трогательная преданность. – Он в первый раз, задумавшись, засмотрелся на поле. – И не стоит называть меня «пресветлым»… Наследница ведь моя сестра. Здесь у всего есть уши. Не хотелось бы, чтобы нас с тобой приняли за заговорщиков, Сорта.
– Вы младше сестры?
– Нет. Я старший.
Значит, сестру поставили вперёд него из-за увечья. Беспощадно. И очень по-химмельборгски.
– Я не имела чести её увидеть. Она похожа на вашу мать?
– Моя мать мертва. – Наконец он сделал ход, и ещё один мой охотник оказался за пределами поля.
– Мне жаль, – неловко повторила я.
– Как и мне. Ты ведь тоже недавно лишилась своей, Сорта? О, я знаю. Это ужасно больно. Ты – изо льда, раз танцуешь с этим идиотом Рамриком, воркуешь со здешними напыщенными кретинами и сидишь здесь, со мной… Так скоро после всего, что случилось.
Я промолчала – потому что перехватило дыхание… И постаралась сделать вид, что слишком погружена в игру, чтобы ответить.
– Да, жаль, что твой ястреб не пожелал помочь тебе, – вкрадчиво добавил Биркер. – Впрочем, после гибели Рагны Соэлли его положение стало более шатким, чем раньше. Да, наверное, неудивительно, что он не захотел рисковать из-за тебя.
На это я не купилась.
– Почему вы назвали Рамрика идиотом? – спросила я, двигая своего динна до доске. – Мне показалось, у него практический ум.
Я думала, Биркер разозлится, но он смотрел на меня с весёлым удивлением.
– Практический ум? Был бы у него практический ум, он бы сейчас лентой вился у ног моей прелестной мачехи. Бедолага думает, что вопрос экспорта дравта зависит от воли отца – и, так как к нему пока не подобраться, тратит время на то, чтобы лапать дебютанток.
– Он меня не лапал.
– Как скажешь.
– Я думала, право на экспорт дравта принадлежит только Химмельнам.
– Пока да. – Биркер внимательно смотрел на доску. – И, если у моего отца есть хоть капля здравого смысла, так оно и останется. Но рассчитывать на это не приходится. – Он покачал головой. – Ах, Сорта. Как же так? Я так легко делюсь с тобой своими секретами – а ты взамен не предложишь ни одного?
– Кажется, все мои вам известны, – я сделала особый акцент на этом «мои». – Да и ни одного вашего я пока не услышала.
– Справедливо, – Биркер вздохнул. – Что ж, видимо, пока мы не можем быть полезны друг другу, Сорта. Но ветер может и перемениться – и тогда найди меня. Я не разбрасываюсь людьми, как твой нынешний хозяин…
– Он не мой хозяин. Мой ястреб.
– Да, да… – он лениво махнул рукой. – Само собой. Можешь идти, Сорта. Но сперва… – он внимательно посмотрел на меня, как будто прикидывая в уме сложную задачу. – Как насчёт поцелуя? А может, и чего-то повесомее поцелуя?
– Что? – На миг мне подумалось, что я переборщила с напитками.
– А почему нет? В тебе что, нет ни капли сострадания к калеке? Сюда никто не войдёт.
– Мне нужно идти, пре… Биркер Химмельн. – Теперь я разозлилась не на шутку. – Было приятно по…
– Да брось, брось, – он рассмеялся. – Я просто пошутил. Погоди… – он сунул руку в карман халата и достал квадратную карточку. – Вот, здесь адрес. Захочешь поболтать – найдёшь там мои глаза и уши. Ну же. Я настаиваю. Не пригодится – выбросишь в ближайшую канаву.
Поколебавшись, я взяла карточку и сунула в карман.
– Вот молодец. – Он налёг на рычаг и повернул кресло от стола. На лбу у него выступили капельки пота, но о помощи он не попросил. – Если ты и в самом деле такая умница, какой кажешься, то не станешь рассказывать Строму о нашем разговоре. Это не заставит его изменить решение о твоих сёстрах… Поверь. Лишнее беспокойство – и ничего больше.