– Мы не доиграли, – заметила я, кивая на поле, по которому будто вьюга прошлась.
– Верно. Но это ничего – доиграем в другой раз. Почему-то я не сомневаюсь, что мы ещё увидимся, Сорта.
Кажется, наш разговор его утомил. Он не рисовался, когда тяжело откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, продолжая по-змеиному наблюдать за мной из-под полуприкрытых век.
– Позвать кого-нибудь к вам? – Сама не зная почему, я медлила на пороге.
– В этом нет нужды… Добрая девушка из Ильмора. Ступай, веселись за нас обоих. Непременно отведай пирог с утками и кислицей. Он, говорят, в этот раз особо удался.
Уходя, я услышала, как с тихим скрипом поворачивается его телескоп.
Я шла через парк в сторону площадки, когда вдруг почувствовала: Стром рядом. Обычно такого не случалось, но, видимо, из-за того, что мы то и дело открывали связь сегодня, его близость стала ощущаться как отдалённое ядовитое тепло – и я пошла ему навстречу.
Тепло уводило меня в глубины парка. Следуя за ним, я очутилась на границе между тенью и светом. Здесь, на небольшой площадке, я вдруг увидела… Стужу.
Творение рук препараторов – для Химмельнов. Ещё один способ показать собственное могущество – продемонстрировать, что их силами Стужа оказалась усмирена настолько, что её крошечную часть можно спокойно держать в парке, как домашнего зверька.
Молочно-белый свет, высокий столб, наполненный тенями и вьюгой… Я так засмотрелась на него, что не сразу заметила двоих, казавшихся на её фоне одинаково тёмными и безликими.
– Я не знаю, зачем вы преследуете меня и что надеетесь обнаружить, – произнёс первый голосом Строма. – Я не играю в игры. Я – не один из здешних… Я – препаратор.
– Тем не менее, в дворцовом парке Эрик Стром – частый гость. – Голос второго был мягким, вкрадчивым, негромким – и всё же я, стоявшая за пределами их видимости (мне оставалось только гадать, чувствует ли мое присутствие Стром), слышала каждое слово. – Некоторые здесь так ценят вас.
– А некоторые – вас. Что дальше?
– Не стоит злиться на меня, Эрик. Я хотел бы, чтобы мы стали друзьями… Пока это ещё возможно. Хотите верьте, хотите нет… Я хочу помочь вам.
– Я выбираю не верить. Теперь дайте мне пройти.
– Не дам. – Голос стал ниже, будто в отдалении Стужи родилась дрожь идущего на всех парах вала. – Оставим осторожность робким. Я знаю, что вы ищете, Эрик. Я давно слежу за вами… Я знаю, что вы ищете, лучше, чем вы сам.
Я почувствовала, как он вздрогнул, хотя внешне Стром оставался совершенно спокоен.
– Вы бредите.
– Отнюдь. Я знаю – и хочу помочь вам, потому что вы тратите время на мираж, пустяк. Поверьте… Есть другие способы добиться того, чего вы хотите. Куда более простые способы. Более приятные.
– Чего же, по-вашему, я хочу? – Стром говорил с издёвкой, но я слышала, что голос его напрягся.
– Всего, – просто ответил незнакомец. – О, я знаю людей вроде вас, Эрик. Вы говорите много красивых слов – о справедливости, равенстве, сострадании… Но, чем больше вы говорите, тем очевиднее, чего вы на самом деле жаждете. Реванша, отмщения, власти, искупления… Даже любви – постольку, поскольку она может оказаться частью этого. Обманывайте себя, Эрик. Меня вы не обманете.
– Отмщения? – Стром усмехнулся. – В гибели Рагны виноват только я сам. Если вы думаете…
– Соэлли здесь ни при чем, Эрик, и мы оба это знаем. О, ваша рана куда глубже. Это хорошо. Я люблю раны. Сотрудничать с людьми с ранами – одно удовольствие, когда умеешь врачевать. А врачевать я умею. Я могу исцелить ваши раны, Эрик… Могу дать вам всё, чего вы хотите. Но вы должны перестать искать его.
– Если вы просите меня перестать искать – вы понятия не имеете ни обо мне, ни о моих ранах. – Судя по голосу, Стром вдруг улыбнулся. – И вы не правы на мой счёт. Мне не нужны ни месть, ни власть. Такому, как вы, это действительно трудно представить. Мы закончили.
– Продолжат страдать невинные, – певуче произнес незнакомец, будто говоря о чём-то очень приятном. – Преданные вам. Любящие вас. И всё – из-за заблуждения, огромного заблуждения всего одного человека… Многие делали на вас ставку, Эрик. Я в том числе, признаюсь, некоторые ваши ходы всегда меня… Восхищали. Что же теперь?
– Невинные всегда страдают из-за чужих заблуждений, Магнус. Вам ли не знать? Не вам рассуждать о невинных, стоя здесь в шелках…
– Вы тоже стоите здесь, Эрик. Да и одеты не хуже моего… Это что, авденалийское сукно? Нужно будет подать идею моему портному. Хотите уйти? Дело ваше. И всё же подумайте – а подумав, приходите ко мне. Эрик… Я всё ещё ставлю на вас – но ветер удачи может и перемениться.
Стром что-то ответил – но в этот момент подул ветер, и я не расслышала ни слова. Медлить не стоило – воспользовавшись тем, что ветви всё ещё шумят, я тихо ретировалась, надеясь, что Стром меня не слышал.
Больше я не видела его до самого конца вечера – зато танцевала много. Он был бы доволен мной, если бы видел.
Теперь, глядя на чужие наряды, я поняла, что платье моё могло быть и удачнее – и всё же, должно быть, дело делали тёмные волосы – я была здесь не единственной с такими, но они бросались в глаза – и моя юность. Желающих потанцевать хватало. Я всё время боялась, что вот-вот явится златовласый красивый юноша, и мне снова придётся что-то выдумывать, но больше он не показывался.
Зато я успела познакомиться с несколькими другими отпрысками знатных семей. Общаться с ними оказалось немногим труднее, чем с ильморской молодежью на пирушках – не самое излюбленное моё занятие, как у Унельма, но нельзя сказать, чтобы я была в нём сильно хуже прочих.
Когда Стром нашёл меня мои ноги гудели от танцев, а голова – от мыслей.
Даже танцуя, даже говоря с кем-то, я продолжала прокручивать в памяти то свой разговор с Биркером Химмельном, то разговор Строма – с таинственным Магнусом.
Стром, появившийся под конец праздника, выглядел замученным и недовольным, и мне очень захотелось спросить его, в чём дело, но я не решилась – вдруг он был недоволен как раз моим подслушиванием.
Бок о бок мы наблюдали расцвет и угасание огненных цветов в небе, пока вокруг взрывались хлопушки и пьяно целовались и обнимались, кажется, все вокруг.
Только в автомеханике Стром заговорил со мной:
– Что, выполнила приказ?
– Даже перевыполнила, – и я перечислила всех, с кем успела познакомиться и потанцевать.
– Это всё? – спросил он.
– Всё. – В конце концов, с Биркером мы не танцевали, так что это не было совсем уж ложью.
– Прекрасно. Кто-нибудь пригласил тебя продолжить знакомство?
– Да. – Я рассказала о паре приглашений на ужин; одно – от некого Дерека Раллеми, молодого и расфуфыренного наследника знатной семьи, другое – от Рамрика Ассели, который умудрился отловить меня под конец вечера и, отфыркиваясь и плотоядно дыша, предложил приехать на одну из «больших охот, устраиваемых почти каждый месяц в его загородном поместье».
«Охота – это ведь по вашей части, прекрасная охотница», – заметил он, и я широко улыбнулась, хотя больше всего мне хотелось ему врезать – или, по крайней мере, высказать всё, что я думаю о нём и таких, как он.
– Очень хорошо, – задумчиво сказал Стром, хмурясь. – Думаю, тебе стоит принять оба приглашения. Но не теперь… Позже. Мне нужно узнать кое-что. Возможно, они смогут принести пользу нам обоим.
Я вспоминала жару и толчею бала, посреди которого он сперва – непонятно, зачем – был так близко, а потом оставил меня одну, липкость рук Рамрика Ассели, пустые разговоры, чужие тайны, которые текли мимо меня, секреты, в которые Стром не планировал меня посвящать. Каким-то образом всё это слилось с сонмом многочисленных и бесплодных попыток добиться переезда Ады и Ласси.
«Вот уж до чьей пользы вам нет дела, так это до моей».
Но я сдержалась.
– Тот юноша… Вы хотели, чтобы я принимала все приглашения, но не дали мне с ним танцевать. Почему?
Видимо, он не ждал прямого вопроса – нахмурился.
– Я готова быть вашим орудием не только в Стуже… Думаю, это вы и так поняли. Но я буду задавать вопросы. – Мне очень хотелось верить, что он не различил гнева в моих словах.
Но Стром не разозлился – усмехнулся.
– Что ж, это справедливо. Здесь нет никаких хитрых политических мотивов, Хальсон. Того юношу зовут Лери Селли. Богатенький сынок богатеньких родителей. Он ничем особенно не плох по сравнению с другими… гостями Химмельнов. Но это именно его несколько раз видели с твоей землячкой, Луми.
– Миссе… Миссе встречается с этим парнем?
– Полагаю, да, именно с ним. А почему тебя это так удивляет? Или ты думаешь, что, раз он так хорош собой, ей с ним ничто не угрожает?
– Я вовсе так не думаю. Просто не понимаю, почему вы предполагаете в нём худшее. – На самом деле, я прекрасно это понимала. Просто я была раздражена, и потеряна, и устала; думала о Биркере, Рамрике, Магнусе, – и в кои-то веки мне хотелось поспорить со Стромом, не соглашаться с ним. – Он показался мне, ну…
Стром смотрел на меня с плохо скрываемой иронией:
– Каким? Юным? Красивым? Галантным? Если он так галантен, почему же он не пригласил свою подружку на бал, но зато подошёл приглашать на танец другого препаратора? Прости. Не стоит требовать от тебя слишком многого. Иногда я забываю, что ты и сама ещё очень молода.
– Спасибо, что всё время прощаете мне этот недостаток, – буркнула я, и остаток пути мы проделали молча.
Тем не менее, Стром ничего не сказал, когда мы проезжали Гнездо – не велел мне выйти и идти туда. Я боялась этого – но в глубине души и сама понимала, что мне пора возвращаться туда или найти себе новое место.
Но не сегодня – ещё не сегодня.
– Там кто-то есть, – сказал Стром, когда мы поднялись на крыльцо его дома. Окна слепо и темно таращились на переулок, входная дверь была плотно закрыта… И всё же я тоже почувствовала смутное движение за дверью, в темноте.