— Вот что, дружище, — сказал он. — Я возвращаюсь в город. Что смог, то сделал. Не присмотришь ли за моим полем?.. Урожай поделим пополам… Будет время, приеду заберу свою половину.
— Все сделаю, друг, не беспокойся. Надеюсь, ты веришь мне?
— Что за разговор, Махто? Почему ты сомневаешься?
— Не обижайся, брат. Я потому спросил, что ты теперь городским стал. А откуда нам знать, какие порядки у горожан? Ты ведь, наверно, слышал о законе об аренде, который правительство приняло?
— Да что ты, брат! Не то говоришь, не то! Ты, Махто, сам должен понимать, что этот закон ничего не меняет. Главное, чтобы мы честными оставались, чтобы верили друг другу.
Махто даже прослезился от этих слов.
А Кедар продолжал:
— Что для нас сделали правительство и Джаната-парти? Прошло уже столько времени… А что изменилось? Может быть, ты стал жить лучше? Построил себе кирпичный дом? Нам много сулили, а мы по-прежнему в нищете живем! Ты выполнил свой долг — проголосовал. А теперь надейся только на свои рабочие руки. Что хотят, то и делают.
— Все правильно, все верно говоришь, — сказал Махто.
— Конечно, верно! Теперь мне пора возвращаться в Калькутту. Уж ты присмотри за полем, да и за домом тоже.
— Раз ты считаешь, что тебе нужно возвращаться работать на фабрику, поезжай. Я помогу тебе. За всем присмотрю.
На следующий день рано утром Кедар вышел из дома. Оглянулся, и ему показалось, что дом стоит грустным и печальным. Он еще раз оглянулся и долго смотрел на дом. Потом медленно двинулся. В левой руке узел, в правой — железный сундучок. Он шагал все быстрее и быстрее… Вдруг кто-то окликнул его.
— Кедар!
Кедар обернулся. У колодца стояла невестка Сундари.
— Торопишься?
— Да, Сундари. Пора. Нужно к поезду успеть.
— Разлюбил ты деревню — вот что я скажу тебе. А город-то, который тебе так полюбился, деревня кормит. Не должен бы ты, Кедар, так относиться к нам. Тебе ведь только кажется, что ты сам городским стал, а на самом деле это город опутал тебя по рукам и ногам. Если все уйдут из деревни, как люди жить-то будут? — Невестка старалась вразумить Кедара.
Кедар смутился. У него не нашлось доводов для ответа.
— Ну ладно, Кедар! Иди с миром. Не принимай близко к сердцу, что я тут наговорила. Душа болит, вот и говорю. Но помни: ты — сын земли. Здесь, в деревне, тебе и жить, и работать надо.
Кедар посмотрел в добрые, ласковые глаза Сундари. Он уже хотел сказать ей, что никуда не поедет, что останется в деревне, будет обрабатывать поле, исполнять свой долг — служить земле. Но, поразмыслив, не сказал ничего. Его отпуск кончился. Он должен вернуться в город. Кедар молча отвернулся и пошел.
Сундари смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду.
А Кедар торопился на станцию. Вдруг он внезапно остановился. Вот оно лежит перед ним, его поле — всего в полбигха земли. Он стоял на меже и не мог заставить себя двинуться с места. Колосья клонились к земле, и ему казалось, будто кто-то поглаживает ему ноги. «Все это пустое, — думал он. — Мне нужно идти». Он попробовал сделать шаг, но ноги точно приросли к земле. Он собрался с силами и быстро пошел. И тогда колосья снова коснулись его ног. Кедара даже в дрожь бросило.
Одетое в зеленый наряд поле волновалось, шелестели колосья. Они как будто тихо позванивали, точно браслеты юной невесты. Откуда-то доносился тонкий, ласковый голосок пичужки:
— Пи-ить, пи-ить!
И вдруг Кедару показалось, что две нежные руки обняли его ноги. Сердце гулко забилось, на глазах выступили слезы. Он хотел уже было идти дальше, как вдруг на межу возле него опустилась стайка воробьев. Они прыгали у самых ног, словно преграждая путь.
Кедару послышалось, будто кто-то зовет его: «Кедар, вернись. Все это принадлежит тебе: и поле, и зреющий на нем урожай. Здесь твои корни. Здесь обитают души твоих предков. Эта земля — их последнее пристанище. Только здесь твое будущее. Познай эту землю, прислушайся к зову земли, подумай о будущем. Слышишь, как зовут тебя колосья. Они говорят: «Ты любимый сын этой земли. Познай ее. Ее судьба в твоих руках. Полей ее своим потом и кровью».
Кедар вдруг понял, что он должен полить эту землю своим потом.
И повернул назад.
Перевод Л. Кибиркштис.
От составителя
За какой литературой следует признать право называться современной? Существует ли связь между постижением современности и прогрессивным содержанием литературы? Каковы истоки движения прогрессивных писателей, с одной стороны, и различных модернистских течений, с другой, в индийской литературе? Эти и многие другие вопросы были поставлены участниками дискуссии, которая проходила в 1977 г. на страницах органа КПИ — газеты «Джан-юг», выходящей в Дели на языке хинди.
Что же заставило газету индийских коммунистов столько времени и места уделить вопросу, который представляет, казалось бы, чисто академический интерес?
Причиной, побудившей редколлегию открыть дискуссию, было не только стремление определить тенденции развития литературы, что крайне важно и своевременно, поскольку развитие индийской литературы проходит в весьма сложных и противоречивых условиях, но и прежде всего дать отпор непрекращающимся нападкам на прогрессивную индийскую литературу вообще и на движение прогрессивных писателей в частности.
В полемических статьях и заметках, приуроченных к знаменательной дате — 40-летию создания Ассоциации прогрессивных писателей Индии (АППИ, 1936 г.), всячески принижалось значение деятельности АППИ и даже представлялось как сугубо негативное для судеб индийской литературы, что бросало тень и на правопреемника АППИ — Национальную федерацию прогрессивных писателей Индии, созданную в середине 70-х годов.
В развернувшуюся полемику оказались втянутыми представители всех литератур Индии, в том числе и литературы, которая создается на языке хинди.
Среди языков Индии хинди занимает особое положение: по Конституции, принятой в 1950 г., он является официальным языком страны. Область распространения хинди — это обширные территории густонаселенной долины Ганга, предгорья Гималаев и выжженные солнцем пустыни Раджастхана.
Отдельные произведения, написанные на хинди, стали появляться еще со средины XVIII в., но непрерывная литературная традиция на этом языке начинается лишь с последней четверти прошлого столетия, то есть насчитывает немногим более ста лет.
К началу XX в. литература хинди была далека от общественной жизни и ее проблем. И хотя романы тех лет — главным образом фантастические и авантюрно-приключенческие — не имели большой художественной ценности, благодаря увлекательному сюжету они приобрели огромную популярность.
Зарождение жанра новеллы в литературе хинди относится к первому десятилетию XX в. Однако этому жанру еще предстояло утвердиться в литературе. Не отличающиеся оригинальностью либо окрашенные романтическими настроениями, к тому же написанные витиевато-изысканным стилем, рассказы хинди тех лет не имели успеха у читателя.
Первые годы XX в., ознаменованные подъемом национально-освободительного движения, выдвигали перед литературой новые задачи. Основной тенденцией развития литературы того времени становилось зарождение и утверждение реалистического метода отражения действительности. Традиция развлекательной, авантюрно-приключенческой литературы продолжалась вплоть до выхода в свет первого социального романа Премчанда, «Севасадан» («Приют», 1918).
Творчество Премчанда составило целую эпоху в литературе хинди. Оно знаменовало решительный разрыв с традицией приключенческо-плутовского романа, поворот литературы к изображению жизни современного общества, ибо искусство слова Премчанд рассматривал как «зеркало жизненной правды». «Долг литератора, — заявлял он, — состоит в том, чтобы поддерживать и защищать угнетенных, страдающих, обездоленных…» Творчество Премчанда утвердило в литературе хинди реализм как основной метод изображения действительности. Провозгласив принципы реалистического искусства, Премчанд последовательно претворял их в жизнь, и его произведения: романы, повести, рассказы — это как бы отдельные фрагменты гигантского полотна, с суровой достоверностью изображающего жизнь Индии.
В «эпоху» Премчанда в литературе хинди появилось немало выдающихся писателей, которые в течение долгого времени определяли ее характер. Среди них следует назвать Пандэя Бечана Шарму Угру (1901—1967), Джайшанкара Прасада (1891—1937), Вишвамбхарнатха Шарму Каушика (1891—1946), Яшпала (1905—1976), Джайнендру Кумара (род. в 1905 г.), Упендранатха Ашка (род. в 1905 г.) и других.
С начала 30-х годов среди прогрессивных писателей Индии все более крепло стремление к организационному объединению. В 1936 г. была создана Ассоциация прогрессивных писателей Индии (АППИ) — организация, которая объединила в своих рядах всех, кто боролся за национальное освобождение родины, прогресс и социальную справедливость.
Десятилетие, последовавшее вслед за этим, было насыщено событиями, имевшими большое значение для судеб всего Индостанского субконтинента: нарастание национально-освободительной борьбы индийского народа, завоевание независимости и, наконец, первые шаги Индии как независимого государства. АППИ внесла свой вклад в национально-освободительную борьбу индийского народа. Именно в этот период деятельность АППИ была особенно активной и целеустремленной, ибо всех участников движения прогрессивных писателей, каких бы взглядов они ни придерживались, объединяло единство цели, а целью этой в те годы было освобождение страны от колониализма.
Однако расстановка сил в АППИ в целом кардинально изменилась, когда эта цель была достигнута и на повестку дня поставлен вопрос о выборе пути. Среди членов АППИ начали возникать разногласия. Разобщаемая внутренними противоречиями, организация дала первые трещины, со временем они становились больше — движение, прежде представлявшее собой единый мощный поток, стало стремительно растекаться на отдельные ручьи и ручейки. К 1954 г. АППИ фактически прекратила свое существование.