Видя такое дело, Будкин тоже забрался на липу и выстрелил. Не так уж и много патронов осталось. Да и что для такого кабанища эта пукалка «ПМ»? Ото лба, от жирных боков отскакивали пули и посерьезнее… Правда, проводник туда и не метился, стрелял, так сказать, в кормовую часть. И чудищу это пришлось не по нраву!
– Кровь! Там кровь! – глянув вниз, радостно заорал Валера. – Кажется, ты его подстрелил, да.
– Надеюсь, он этой кровью изойдет… и весьма скоро, – сменив обойму, буркнул напарник в ответ. – Что-то не хочется мне ночевать на дереве. Как-то не очень удобно.
– И мне неудобно, – засмеялся молодой человек.
Первый испуг уже прошел, сменившись надеждой. И в самом деле, за кабаном по старой листве, по грязной густой травище, по зеленоватому мху тянулся кроваво-красный след. Само чудовище уже не проявляло прежней резвости, уже отошло и от старой березы, вяло покачивая башкой.
– Ага-а! – Валера весело усмехнулся. – Как хорошо, что кабаны по деревьям лазать не умеют. Верно, Василий?
– Ну да…
Между тем раненый зверь, обиженно хрюкая, подошел к луже и, упав на передние копыта, принялся жадно пить. После чего поднялся с видимой натугой и, пошатываясь, побрел в заросли, уже не обращая внимания на недосягаемых жертв.
– Интересно, он совсем ушел? – чуть погодя промолвил Валера.
Напарник лишь хохотнул:
– Вот и мне интересно…
– А чудный бы окорок из него вышел. Кабы закоптить.
– Вовсе и не чудный, – внимательно осматриваясь, возразил Будкин. – Мясо у зонного кабана жесткое. Да и вонючее – есть невозможно. Хотя… смотря как приготовить.
– Это ж надо… Вот же чудовище! Огромный какой.
– Радиация… Что уж тут говорить. Одно слово – мутант.
– Вот уж точно.
Заночевали сталкеры, где и планировали, – на берегу небольшого лесного озера, сильно вытянутого в длину, а в ширину – «в плевок», как выразился Будкин. Встреча с бешеным кабаном украла у путников всего-то с полчаса времени. А тогда казалось – целая вечность прошла!
Валерий невольно передернул плечами, вспомнив злобные желтоватые глазки чудовища, острые бивни-клыки, слюну, обильно сочащуюся из плотоядно раскрытой пасти. Вот ведь свинья поганая. Свинья и есть. Если б не деревья да не пистолет – растерзала бы в клочья! Сожрала бы и не поморщилась.
– Василий, – устраивая шалаш, оглянулся юноша. – А таких вот зверюг, как этот кабан, в Зоне много?
– Да есть. – Будкин умело раскладывал костерок, выкопав для незаметности неглубокую яму, чтобы пламя не так видно было, а дым-то от сушняка не такой уж густой, да и не разглядишь его в сумерках, лишь почувствовать, почуять можно.
– И кабаны водятся, и лисы, и лысый чернобыльский еж… Да тот же волкопес – ты его видел.
– Да уж…
– Хотя зверюги – это еще не самое страшное. В Зоне и других мерзостей полно. Одна другой хуже.
На этой вот пессимистической ноте, верно, и закончился бы день. Однако путникам что-то не спалось. Оба ворочались с боку на бок, а сон все не шел. Казалось бы, и устали, и находились… Но и понервничали, чего ж. Вот мозг и не мог упокоиться.
Будкин даже выбрался из шалаша наружу. Уселся на берегу, закурил, глядя на отражающуюся в темной воде луну.
– Вась, а что этот твой приятель… ну, Силыч… Он тоже тут все ходы-выходы знает? – не вылезая из шалаша, неожиданно поинтересовался Валерий.
Проводник хмыкнул:
– Ну, все – не все, а кое-что знает. Иначе б в Зону и не ходил. Зона-то, знаешь, чужаков не любит… Хотя – мы тут все чужаки.
Что ж – вполне глубокомысленно. Сдержав усмешку, молодой человек выглянул наружу:
– А что за «росянка» такая? Ну, за которой дружок твой звал.
– Не дружок он мне, – бросив окурок в воду, угрюмо пояснил проводник. – Так… Иногда мы – напарники, а чаще – наоборот, конкуренты. Смекаешь?
– Угу.
– Ну и не митусись.
– Так я и не… Просто спросил.
– А «росянка» зонная – вещица стремная. – Потянувшись, Будкин поплотнее запахнул куртку. – Не дай бог тебе ее встретить когда… Хищный мутант, как почти все в Зоне. На болотах растет, листья длиннющие, а на кончиках – шипы. На шипах тех – капельки ванильные. Приятные такие, сладкие… Яд страшнейший! Мясцо росяночка любит! Мух ловит, червей…
– Ну, таких растений много…
Проводник презрительно отмахнулся и вытащил фляжку:
– Таких, как росянка – нет! Яд у нее – не хуже кокаина! И такой же дорогой. Попробуешь – голова тяжелой станет, сам – тупеешь, а на баб бросаешься, как дикий зверь.
– Даже так?! – округлил глаза Валера. – А ты пробовал?
– Спать давай. Завтра идти долгонько, ага.
Вернувшись в шалаш, Будкин отрубился быстро. Так ведь и самогонку всю допил, полностью опустошив все свои запасы. Видно, и у него после встречи с кабаном нервишки играли. Вот и успокоил… и сам успокоился – едва в шалаш залез, так тут же и захрапел. Хорошо хоть, успел сапоги снять.
Встав поутру, Валера умылся в озере, раздул тлеющий костерок и, возвращаясь, заметил, как на сапогах Будкина что-то блеснуло. Какая-то паутина, что ли… Серебристая такая, красивая… Ну да бог с ней – не грязь же! Да уж, такие сапоги теперь – хоть графу, хоть герцогу! Голенища – серебром затканы! Еще бы золотые шпоры, да.
– Сам ты граф! – выслушав всю тираду, обиженно пробурчал напарник.
– А что обидного-то?
– Собаку у меня так звали… Постой! – выбираясь из шалаша, Будкин вдруг резко напрягся. – Серебряные, говоришь, ниточки?
– Да сам-то глянь!
Дальше проводник сделал что-то невероятное! Подошел к сапогам, осмотрел… осторожненько взял двумя пальцами – каждый по очереди – и… И безжалостно бросил в костер! Это собственную-то обувку!
– Ничего. У меня еще и галоши есть.
– Поясни! – недоумевая, попросил юноша. – Что это за такая серебристая дрянь?
– Верно ты говоришь – дрянь. – Примеряя вытащенные из рюкзака галоши, Будкин с остервенением сплюнул. – Дрянь эта зовется серебряной паутиной и встречается в Зоне… Ну, не так чтоб уж очень часто… Но – бывает. Красивая такая паутинка, рвется легко, как обычная паутина, но, конечно, погромче…
– И что ж в ней такого недоброго?
– Да все недоброе, бро! – зло бросил Будкин. – Паутинка эта – отсроченная и верная смерть! Вот сидит себе человек, выпивает, скажем, дома у себя или в баре. Сидел, сидел, вдруг – раз – и упал замертво! А на лице – улыбка такая счастливая. И никаких видимых причин смерти, только где-нибудь на сапоге клочок серебристой паутины прилепился. Вот как у меня. Ежели тот клочок серебристый сталкеры заметят, так труп оттащат баграми подальше, обольют бензинчиком да и сожгут, от греха подальше. А ежели незнающий человек. Отвезут в морг, там тело вскроют. И диагноз поставят – разрыв сердца. Абсолютно здорового сердца, бро! Было здоровым, а тут – бац – и все в лохмотьях! Такое впечатление, будто внутри сердечка граната взорвалась.
Покачав головой, проводник вытащил флягу, приложился… и поморщился – фляжка-то с ночи пуста!
– А самое подлое, брат, что и те, кто не знает, кто труп трогал, – те тоже уже не жильцы. Дня через два-три погибали. У кого-то печень взрывалась, у других почки или легкие. Иногда инсульты обширные были, да такие, что у людей кровь из глаз брызгала. Вот так-то, бро… Так что ты мне, считай, нынче жизнь спас. Хотя…
Тут Будкин неожиданно улыбнулся и – уже гораздо тише – добавил:
– Хотя я б и сам эту чертову паутинку увидел. Но мог и не заметить.
– Да тут просто паноптикум какой-то! – всплеснув руками, воскликнул Валерий. – Волкопсы, кабанище, теперь вот паутина эта…
Проводник с хрустом потянулся и хохотнул:
– А что ты хотел? Зона! Зато здесь – и хабар.
– Хабар… – тихонько повторил юноша. – А что, к примеру, из Зоны приносят? Ну, про «росянку» я понял уже…
– Что носят? – Будкин с улыбкой покачал головой. – Да много чего. Иногда и не знаешь толком, что такое притащишь. Смотришь – красивая вещь, вроде ожерелья из зеленовато-черных бус. Бабам такие знаешь как нравятся… А кроме этого, еще «этак», или «батарейка». «Вечный аккумулятор», черная круглая палочка. Они еще делением размножаются – был у тебя один, стало два. Правда – редко.
Вот про батарейку-этак Валерий знал. Да и не только знал, а сам активно пользовался. Дашкин подарок, ага…
– Еще браслет, черный такой, с зеленоватым отливом, красивый очень, – продолжал напарник. – Все жизненные процессы в организме усиливает… от всяких болезней хорош.
Браслет… Именно такой имелся у Дашки! Она как-то хвастала: мол, память об отце… Ага…
– Еще «булавки». Они частенько попадаются. При электрическом свете отливает синевой. Есть «молчащие» и «говорящие» – с красновато-зелеными вспышками, когда сожмешь. «Говорящие» – те более ценные. Зачем они? Бог их знает, но красиво.
– Еще – «зрачок», «зуда», «сучья погремушка», «тещино колье», – собирая рюкзак, перечислял Будкин. – Да всех и не упомнишь, бро. Люди за них хорошие деньги дают. Ну, от одних, как от «этака», например, хоть ощутимая польза есть. Другие же – с виду просто безделушки.
– А… – Валерий решил снова задать этот вопрос, понимая, что вряд ли дождется вразумительного ответа. – А откуда они здесь взялись, все эти штуки?
– Дык откуда ж я знаю? – покачал головой Василий. – Ведь спрашивал уже, ага… Говорил же я тебе, про инопланетян слухи ходят. Вроде бы все Зоны – это у них что-то типа полигона для бытовых отходов. Ну, ихних отходов, смекаешь? Они выбрасывают, а мы кое-чем пользуемся.
– Инопланетяне, да. – Не выдержав, Валерий скептически хмыкнул. – Ну да, ну да, как же без них-то.
– Зря смеешься, – обиделся напарник. – Многие в Зоне так их и зовут – мусорщики. И все аномалии – от них. Ну откуда ж еще всему такому взяться?
– Ну, положим, от радиации. – Юноша пошевелил палкой догорающие в костре угли. – Тот же кабан или волкопес.
– Эти – да. Но другое… Да ты и не видал-то пока почти ничего, – неожиданно рассмеялся проводник. – И ни с чем таким не сталкивался. Между прочим, сюда и ученые наведываются, и иностранцы… даже американцы бывают. К примеру, Рэдрик Шухарт, сталкер тамошний, знаменитый. Да-да, что смотришь? В Америке тоже свои Зоны есть, не только одна наша! Он не один к нам приходил, а со Снайпером…