– Нижайше прошу простить меня, – кланяется Джанкарло. – Моя бестактность непростительна.
– Прощаю, так уж и быть, – говорю и усаживаюсь в громоздкое деревянное кресло рядом с бюро. Даже не кресло, а трон. – Что таращишься? Давай, веди Данте, хозяин ждет.
Джанкарло по-птичьи встряхивается, еще разок кланяется и уходит вместе с красавчиком.
До чего же странный типок, однако!
__________
[1] Баянистки в ауте– наркоманки, употребляющие наркотики внутривенно, и, соответственно, находящиеся в состоянии наркотического опьянения. Ниже: junkie-girl – наркоманки-опиушницы (от англ. junk – рухлядь, отбросы).
Глава 9. Неисповедимы пути
Едва они скрываются, заглядываю в книгу Джанкарло. Бросаю взгляд на девок, но они как были где-то далеко, так там и пребывают. Их можно не опасаться, не спалят.
Как я и ожидала, книга – простой бухучет. Куча цифр, столбцы, инициалы, имена. Среди прочего – соли, сахара, зерна, пива, вина, рыбы, драгоценностей, оружия и так далее, – какие-то н. р. и о. р. Получено столько-то пудов н. р. от Урт. (в скобках несколько минусов и знак вопроса), столько-то пудов н. р. от Шт. (с примечанием: как всегда, втайне от Г. Р. и Бл.), столько-то о. р. от Мист., из них сбыто: К. Т. – столько-то, Г. С. – столько-то.
Понятно, что ничего не понятно. Что такое н. р., о. р.? Точно какое-то вещество. Р. – это не ребис случайно? Или… как там еще философский камень зовется? Ну-ка, Насть, вспоминай википедию! Ребис? Ладно, не будем пока забивать себе голову, полистаем дальше. На предыдущей странице, среди голых цифр, бросаются в глаза полные имена – Гертруда (Лукр.), Герта (Дон.), Сандра (Шанс.). Ага, тут, скорее, речь идет о девственницах, поставляемых извращенцу Буну. А в скобках что? Кто именно поставлял? Кто такой (или такая) Шанс.?
Тут я замечаю спускающегося Джанкарло и шмыгаю обратно в кресло, принимаю скучающий вид. Писарчук, уделив толику своего внимания наркоманкам, возвращается к книге, и, что-то еле слышно бубня, продолжает писанину.
Сосредотачиваюсь на девках. Первоначальное впечатление, что они под мухой, отметаю. Их скорее кумарит, или даже кошмарит. Одна из девушек, высокая, стройная блондинка, с точеным строгим лицом, всё время вскакивает, начинает вроде бы танцевать, но потом ее лицо искажается болью и она валится на диван. Лежит в отключке несколько минут и все повторяется. Остальные лишь постанывают.
Собираюсь было задать прямой вопрос писарчуку, что же с ними такое, потом передумываю. Нет, тут надо быть хитрее. Начнем издалека.
– Джанкарло!
– Да, благородная госпожа?
– А ты откуда, Джанни?
– Э… – смущается писарчук (видно так его еще не звали). – Я из Этнойи, из Казале, если быть точнее, это недалеко от Адортура.
– А я думала, ты итальянец.
– Вы имеете в виду Италто? О, я проживал в этом городишке некоторое время. Благословенный край! А вина! Это, благородная госпожа, волшебство!
«Так, понятно, – размышляю я. – Значит я не в средневековой Европе. За всей этой суетой даже как-то и не подумала о том, где нахожусь. Пагорг, Адортур, Этнойя – таких стран не существует, так? Фэнтези, что ли? Ого! Блин, а хорошо это, или плохо? Наверное плохо, раз баб жгут на кострах как ведьм. Да и не только баб, наверное».
– А что ты там пишешь? – с самым невинным видом интересность я.
– О, это всего лишь книга прихода и расхода. Ничего интересного. Моя обязанность как камердинера, видите ли, вести строгий учет.
– Вы купцы, что ли?
– Да, в некотором роде. «Артель Буна», так зовется наше предприятие.
– А по синим рожам в таверне и по мордоворотам во дворе не скажешь, что купцы.
– Во дворе – наша личная охрана. Обозы, благородная госпожа, требуют охраны. Окрестности кишат разбойниками, знаете ли.
– Это да…
– А в «Кормчем» – всего лишь посетители. Если вы заметили, район…
– Дыра, понимаю.
– Кхм, как-то так.
– Хорошо, Джанни, – говорю я, вперившись в писарчука. – А с ними что? – показываю на бедняжек.
Писарчук сначала краснеет, потом кашляет, и в заключении, скорчив недовольную мину, сухо отвечает:
– Это гостьи нашего хозяина.
– Они явно не в адеквате.
– В чем, простите?
– Ну, не в себе. Судя по-всему, им нехорошо.
– О, можете не беспокоится за их здоровье! Всего лишь побочное действие некоторых лекарств. Ничего страшного, уверяю вас, ничего!
– Что-то не верится.
– Заверяю вас, для беспокойства нет никаких поводов.
В общем, чего-то более вразумительного от глазастого усатого бородатого писарчука добиться не удается. О чем его не спрашиваю, все время уходит от ответа. Скользкий тип.
Минут сорок спустя является Дантеро. Вытирает руки о тряпку.
– Ну как? – спрашиваю.
– Что именно? – немного раздраженно интересуется он.
– Не знаю.
– Бун ожидает, Лео. Джанкарло тебя представит.
– Ты уходишь?
– Да, а что?
– Оставишь меня здесь вот так, совсем одну?
Дантеро на минутку теряется, но потом отвечает:
– У меня дела, Лео. Мне некогда с тобой…
– А почему не «милая Лео»? Ты что, обиделся?
– Нет, с чего ты взяла?
С минуту пристально гляжу на него. Он не выдерживает и отводит глаза.
– Ладно, иди, – внезапно говорю я. – Иди, что встал?
Вот так надо сбивать их с толку! Думает, красавчик, где промахнулся. Знаю я таких – оставаясь одни, они начинают сами себе воображать, что вот она – вертихвостка, никакого уважения, и коробочку выкинула и то сделала не так, и это, но стоит сказать пару слов, при этом эдак очаровательно-обиженно закусив губку, и всё – парнишка в твоем распоряжении. Я сразу поняла, что Данте запал на меня. Кроме смазливой мордашки, у него хоть в голове более-менее порядок. Нельзя, чтобы с крючка соскочил. И не соскочит, не сомневайтесь. И потом – он что это удумал? Бросить меня здесь одну на съедение этим людоедам? Ни фига подобного!
– Я думала ты друг, – продолжаю окучивать красавчика.
– Мы знаем друг друга всего несколько часов.
– Я сказала друзья, а не любовники – чуешь разницу? Или для дружбы тоже нужно выждать время, чтобы не было, не дай бог, кривотолков? Кроме того, я помогла тебе, не забыл?
Дантеро опять сдерживает эмоции. Похоже, это у него в привычке. Стоит, взгляд в пол, растерянно вытирает уже высохшие руки. От былой непринужденности не осталось и следа. Понимаю, Кромту никак не забудет. Но тут еще что-то, нутром чую…
– Иди, иди, я тебя не держу, – напираю я. – Вали на все четыре стороны! Все вы такие – вот тебе подарочек, милая Лео, я тебя провожу, милая Лео, а чуть что, сразу сливаетесь… – Хватаю за руку писарчука и иду наверх. Джанни явно не ожидал этого, и чуть было споткнулся.
– Э… благородная госпожа, – мямлит он.
– Представляй меня, давай! – резко говорю ему и он торопливо поднимается, оборачиваясь, точно его сейчас куснут за ягодицы.
– Нам просто было по пути! – говорит вслед Дантеро. – Поэтому…
– Да иди ты на все четыре стороны, попутчик хренов, иди! – (вот же душнила, честное слово!)
Итак, поднимаюсь, наконец. Едва писарчук успевает огласить своё: «Госпожа Лео, хозяин!», как я его спроваживаю вниз, решительно двигаюсь вперед, к хозяину, чтобы высказать всё, что думаю о его наклонностях, как вдруг… замираю.
Где-то в подсознании у меня сидел образ Буна как тупорылого коротышки в трусах и зэковских наколках, восседающего, поджав ноги, на пышной кровати в окружении нагих девчонок в цепях, но реальность оказалась совсем иной.
Посреди практически пустого помещения, если не считать столика с бокалами и графином, пары кресел, высокого кованного канделябра, кровати с балдахином и густо заставленных книжных полок по стенам, у большого окна полумесяцем, из которого открывался вид на живописные трущобы Пагорга, стоит высокий мужчина в широкополой шляпе и темном халате. Он опирается о трость и смотрит в окно.
– Здравствуйте, – неловко бурчу я.
Бун оборачивается и я вижу… маску. Белая невзрачная маска, белые перчатки, ни кусочка обнаженной кожи, даже шея плотно обвязана платком. Белым. Только глаза неясного цвета оценивают тебя из-под прорезей. Буквально чую кожей, как он по мне скользит своими мутными зенками, словно облизывает. Боже…
– Прошу тебя, Лео, – негромко произносит он и указывает на кресло. – Присаживайся.
Сажусь.
– Полагаю, мое имя тебе известно? – спрашивает он, устраиваясь напротив и сложив руки на навершии трости. Гляжу – не с псиной ли набалдашник? Нет, не с псиной. Просто кружочек.
– Известно, – отвечаю я, сжавшись. От того, как на меня смотрит этот человек, мне как-то не по себе.
– Вина?
– Нет, спасибо.
– Угощайся, Лео. Не бойся, я не заразен. Можешь пить смело. Красное дукгорское, двадцатилетней выдержки. Отменное.
Голос из-за маски глуховат, лишен эмоций. Такой тихий и ползучий. Нет, на демиурга точно не похож.
– Я сказала – нет, – разочарованно отвечаю. – Хватит пичкать меня алкоголем.
– Дело твое, Лео, но зря, поверь, зря, – вздыхает он и откидывается на спинку кресла. – Знаешь, я впервые сталкиваюсь с человеком… без прошлого.
– В каком смысле?
– Ты пришла из ниоткуда, Лео. Вот буквально – из ниоткуда. Уж я постарался навести справки. Итог: ты – никто, Лео. Словно воплотилась из воздуха в одночасье.
– Откуда вы знаете? – отвечаю, а про себя думаю: «знал бы ты, откуда я такая воплотилась, и кто в одночасье меня так ловко обвел вокруг пальца, может даже посмеялся бы».
– Я много чего знаю, Лео. – Не вижу его лица, но предполагаю, Бун самодовольно улыбается.
– У меня есть прошлое, – уклончиво отвечаю я, – но я вам его не скажу. Да вы и не поверите.
– Я и не требую. Кто я такой, чтобы ты исповедалась мне, правда?
– Говорите, чего надо.
– Сначала ты, Лео. У тебя же есть просьба, и не одна.
– Данте разболтал?
– Дантеро хороший парень, не будь так строга к нему.