– Э… – теряюсь я, но тут же беру себя в руки. – Вот именно! Туда тебе и дорога, прощелыга!
– Пустите, господин! Я больше не буду!
– Не пущу, – отрезаю я, продолжая держать его за ухо и напряженно размышляя.
И тут на сцену неожиданно выходит тот самый менестрель.
– Уверен, – говорит он, улыбаясь и тренькая по струнам, – добрый юноша отпустит несчастного, тем более, что до проступка ведь не дошло, не так ли? Не будьте так строги к бедноте, о уважаемый, их на это толкает нужда.
Что-то темнит, подлец. Вблизи псевдо-Лютик еще меньше походит на своего игрового прототипа. В бородке частят сединки, вокруг глаз тонкие морщинки.
Попытаемся законнектиться с ним. Всё лучше, чем те барыги.
– С кем имею честь? – спрашиваю, отпуская пацана.
В ответ менестрель наклоняется ко мне и шепчет:
– Я знаю, кто ты.
Не успевает он это произнести, как я провожу излюбленный скрытный болевой прием – просто заламываю мизинец. Действует на всех безотказно.
– Еще раз, не расслышал? – спрашиваю у согнувшегося менестреля.
– Я знаю, кто ты, – стонет он в ответ. – Пусти, я тебе не враг. Просто поговорим в укромном местечке. Пусти, прошу тебя, сломаешь ведь палец, как я играть буду?
– Ладно, – отпускаю его. – Ты не сказал, как тебя зовут.
– Лис. Просто Лис. Все так меня кличут, – отвечает он, морщась от боли и тряся рукой. – Однако, хватка у тебя, сударыня, стальная…
– Если не хочешь еще, не называй меня сударыней.
Лис подавляет смешок и говорит:
– Такого как я, твой наряд не обманет. У меня глаз наметанный. Собственно, я заприметил тебя еще в другом одеянии. Слишком красива ты для нищенки. Надеюсь, тот юноша жив?
– Жив, жив, что ему станется, – угрюмо отвечаю я. М-да, кувырок с переодеванием, видать ничего не дал, если даже такой бродяга, как этот стихоплет, меня расколол на раз-два.
– Как же к тебе обращаться, позволь спросить? – интересуется Лис, просто Лис.
Вопрос ставит в тупик. Настя? Нет, отметаем. А как? Что-то в котелке моем пусто. Ничего, кроме Джеймса Джойса в голову и не приходит. Какой, к дьяволу, Джеймс Джойс? Думай, Настя, думай. Геральт? Ну нет, что ты в самом деле. Еще б Ильей Муромцем назвалась. Перебираю варианты: Джо, Лу… Лу? Что за еще за Лу, подруга? Смеешься? Ким? Меня так в школе звали: Ким-три-с-плюсом[3], намекая на мою успеваемость и привычку лазать по деревьям, шкодить и лупить мальчиков. Не, только не Ким.
Придумала! Назовусь-ка я Лео.
– Зови меня Лео.
– Понимаю, – улыбается Лис.
– Чего ты понимаешь, старый?
– Не хочешь называть свое настоящее имя.
– Меня зовут Лео, – упрямо повторяю я.
– Хорошо-хорошо! Лео, так Лео.
– Предлагай.
– Я видел тебя, Лео, в деле. Там, на площади. Сказать правду, я восхищен, и даже – только прошу, не злись! – влюблен. Можно сказать, по уши! Никогда не встречал такую сногсшибательную, и в прямом и переносном смысле, женщину…
– Твои дряблые кости, стихоплет, не достаточно крепко склеены, чтобы обладать мною.
– Из твоих цитат, о Лео, я сложу песню!
– Тогда будешь не петь, а гнусавить, так как я помну твой хитрый клюв, стихоплет. Лучше скажи, где мы можем уединится – не для любовных утех, как ты понимаешь, – и поговорить? Только предупреждаю – если заманишь в ловушку – умрешь. Даю слово, твоя никчемная жизнь оборвется, так и не закончив… не знаю, поэму. Ты пишешь поэму, стихоплет, под названием «Полвека поэзии?»[4]
Лис горделиво выпрямляется и со всем достоинством отвечает:
– Я не из тех, Лео, кто верит в сказки про злых ведьм с горы Шабашей. Слово дворянина – на твою честь никто не покусится! И что за идиотское название для поэмы? Полвека поэзии… Какой ужасный в своей зубодробительной претенциозности штамп! Идем со мной.
Пожимаю плечами и иду за ним. Посмотрим, что за фрукт. Чуйка мне подсказывает, что Лис, конечно, тот еще плут, но доверять ему можно. В любом случае, иного выхода нет.
– Итак, Лео, – говорит Лис. – Считаю своим долгом предупредить, что мы направляемся в дом терпимости.
– Так и знала.
– Спокойствие, Лео, спокойствие. Там мы точно сможем поговорить по душам, не привлекая внимания, так как ты явно не из наших краев. Не помешало бы посвятить тебя в кое-какие особенности, присущие нашему достославному городу, да и твою историю услышать, если, конечно, ты сочтешь нужным посвятить меня в свою тайну. Кроме того, я, кажется, знаю, во что тебя принарядить. Так, чтобы вопросов ни у кого не возникло.
Искомый дом терпимости, с предсказуемым названием «Роза любви» находится неподалеку, у реки. Двухэтажное здание, чью ветхость оттеняют красные полотнища, украшенные виноградной лозой окошки и призывно вывалившая мятые прелести рисованная блондинка на вывеске, держащая в зубках розу.
– Зайдем с черного хода, – говорит Лис.
Но за углом поджидают трое типов бандитского вида. Едва увидев их, Лис поворачивается.
– Не получится, – вздыхает он.
– Кредиторы?
– Что? Нет, это…
– Парни, посланные разгневанным родителем?
– Кем-кем? А, ты об этом. Нет, мои похождения по большей части в прошлом. А с тех пор, как я увидел тебя…
– Лис, прошу тебя…
– Не буду, ласточка, не буду. Что, и ласточка не нравится?
– Хрен с тобой, пусть будет ласточка. Идем через парадный вход.
– И так не получится.
– Почему?
– Там уже и на кредиторов можно нарваться.
– Я так понимаю, чтобы маман нас приняла, придется ее умаслить?
– Да, деньги не помешают, – смущенно соглашается Лис, указывая глазами на кошель. – На всякий случай.
– Понятно. А может, раскидаем тех, за углом?
– Лучше не надо.
– Ты их заманишь в тихое местечко…
– Я поражаюсь, ласточка, как у тебя всё просто. Решение, конечно, эффективное, но оно имеет долгосрочные последствия.
– Почему, кстати, они тебя тут ждут? Что, часто сюда ныряешь?
– Когда как.
– Так, и что делаем? Мне уже надоело торчать тут.
– Дай подумать. Если мы зайдем с парада, то, боюсь, можно все деньги раздать… А они нам еще пригодятся. А если с черного, то будем иметь дело только с Лизанькой.
– Кто такая Лизанька?
– Маман.
– Бывшая любовь?
– О да! Бывшая, к сожалению…
– Что, всё сложно?
– Не то слово. Но она тебе точно поможет. Придется выслушать пару неприятных слов, но что делать. Так, как же быть-то? Как быть… А может…
Но я уже не слушаю его, надоел. Буквально ощущаю затылком растущую панику менестреля. Выхожу за угол и останавливаюсь перед тремя головорезами. Кожаные простеганные дублеты, перчатки, короткие мечи, черные шляпы, оставляющие лица в тени.
– Здрасьте. Кого-то ждем? – спрашиваю, изобразив невинную улыбку.
– Иди отсюда! – говорит один из них и плюет мне под ноги. Смачный такой, густой харчок.
Это оскорбление, нет? Будем считать, что да.
Я в ответ бью его правой в лицо, левой всаживаю стилет в бок второму, пару секунд спустя вколачиваю подошву в туповатую физию третьего. Ох и хороши штиблеты – слюни разлетаются веером! Второй ухватился за бок, но еще в строю, тянется к мечу. Не даю ему опомниться, отправляю в мир грез с вертушки. Красиво получилось, обожаю вертушки! Всё, готовы братцы-кролики. Троица распростерлась на земле. Оборачиваюсь, подзываю менестреля.
– Ты что наделала? – ступая так, словно под ногами горячий песок, чуть не восклицает Лис. – Да ты знаешь, на кого руку подняла?
– Тот, кто их послал, – невозмутимо парирую я, обшаривая их карманы, – если он действительно умен, отправит этих дурней в отставку.
– Нет, нет! – заламывает руки Лис.
– А шляпы прикольные, – говорю, – возьму-ка одну себе. Денег у них все равно нет. Одни слезы.
– Они же очнутся!
– И что? Вломятся в бордель?
– Нет, не вломятся, но будут поджидать.
– С чем? – спрашиваю я, забрав всё их оружие. – С пустыми руками? Пусть ждут.
– Куда ты это денешь?
– Зашвырну куда-нибудь подальше.
Так и делаю. Три меча, кинжалы – всё летит в реку.
– Знаю я таких, – говорю. – Очухаются и уйдут, не бойся. Веди, где там твоя потайная дверка?
– Мне не жить, мне не жить… – хватаясь за волосы, горячится Лис. – И зачем я только с тобой связался?
– Не скули, ничего с тобой не будет.
– Ничего? Да ты знаешь…
– Что ты заладил! Раскинь мозгами, стихоплет, – они тебя не видели, так что ты не причем, успокойся. Идем, а то чем дальше мы тут стоим, тем больше привлекаем внимание. Эй, Лисёнок! Давай уже, приходи в себя. Я тебя в обиду не дам.
Обнимаю его и целую в щеку. Всё, растаял, стихоплет.
– Ну хорошо, – смахивая пот со лба, говорит он. – Если не видели, то и ничего, правда ведь?
– Конечно.
– Ох, и не по возрасту мне такие волнения…
– Да что ты говоришь? Ты дядька еще в соку.
– Ты так считаешь? Может, тогда…
– И не мечтай. Найдешь себе тихую старушку.
– Старушку? Обижаешь! Не нужны мне, поэту, старушки.
– А что тебе, молодуху? На кой она тебе, голодранцу?
Вот так разговаривая, мы оказываемся перед красной дверью, укрывшейся в тени деревьев.
__________
[1] Стилет – кинжал с тонким и узким клинком, в классическом варианте не имеющий заточки. Проще говоря, боевое шило.
[2 ]Билл Сайкс – персонаж романа Чарльза Диккенса «Приключения Оливера Твиста», грабитель и убийца, Феджин, или Фейгин – персонаж того же романа, предводитель шайки воров.
[3] Ким-пять-с-плюсом (Kim Possible, 2002 – 2007) – американский приключенческий мультсериал о девушке-акробатке, спасающей мир от различных неприятностей.
[4] «Полвека поэзии» – мемуары Лютика, персонажа серии книг Анджея Сапковского о ведьмаке Геральте.
Глава 5. …сорвать цветок невинности
– И не стыдно тебе? – уперев руки в бока, спрашивает маман. Как ее там? Лизанька? Полноватая женщина небольшого роста. Про таких говорят – домашняя. Кумушка, единственным предназначением которой является печь пирожки и с умилением глядеть на бородатого мужа-фермера в пропотевшей майке, опрокидывающего кружку с