Обошлось. Пробежали мимо, шаги замерли вдали, но, если запустят мальчишку, а у него те же способности, что у Ши, он отыщет беглецов быстрее служебной собаки.
Всё-таки надо уходить. Зашевелились, но просто поменяли позы на более устойчивые, пока ничего решительного не предпринимая. И прислушивались, прислушивались. Наверное, все силы и возможности организма перенаправив только на это. И уже в тягость стало сидеть на одном месте и ждать.
Ши появился неожиданно и неслышно. Безмолвным призраком материализовался в темноте. Кира едва не ойкнула, а Вит вздрогнул. В первую очередь предположил совсем другое. Возмущённо выкатил глаза, но выговаривать не стал. Ши, тоже молча, кивнул, предлагая подняться и идти. К машине.
Электронный замок пронзительно пискнул, открываясь, и Кира испугалась. Не самого звука, а того, что его могут услышать даже на большом расстоянии.
Торопливо забрались внутрь. Ещё двери не успели закрыть, а Ши уже тронул с места. Колеса шуршали по асфальту, мотор урчал, а Кире казалось, что всё это тоже чересчур громкое. Но опять обошлось, уехали спокойно.
Выбрались из города, не останавливаясь мчались всё дальше и дальше. Но ориентировались не только на расстояние. Ши тоже не железный. Кира со своего места прекрасно видела сквозь дыру на футболке, ободранную, сочащуюся сукровицей кожу.
Ещё один город. Вроде бы достаточно большой.
‒ Вит, найди гостиницу. Попроще. Где-нибудь на окраине.
Вит нашёл. Теоретически у него довольно легко получилось, а вот практически пришлось долго плутать по улицам, чтобы до неё добраться. То проезда нет, то вообще непонятно, куда ехать. Но и с этим справились, взяли двухместный номер и вроде бы выдохнули облегчённо.
Глава 27. Притяжение и отталкивание
Ши вышел из ванной. Опять только в брюках. Даже портупеи нет. Футболку, наверняка, пришлось выкинуть. Она уже восстановлению не подлежит.
Кира подумала, что лучше ей отвернуться, а то будет пялиться заворожённо.
Ну что за безумие? Сколько уже раз он при ней переодевался, абсолютно спокойный и невозмутимый. А она всё дёргается, хоть исподтишка да подглядывает. Маньячка.
Вот и сейчас. Краем глаза наблюдала, как Ши доставал из сумки новую майку.
Он обязательно с собой запас одежды таскает, и не потому что весь такой модный, два дня подряд одно и то же не носит. После очередного приключения его шмотки годятся разве только на роль половых тряпок. Брюки ‒ реже, а футболки ‒ почти всегда.
Только Кира не на майку засмотрелась и не на сумку, конечно. Как притянуло её к выступающим ключицам, к впадинам над ними и широкой линии плеч. Ши ‒ не качок. Никаких необъятных бицепсов, мышц подушками, нарочито созданных рельефов. Скорее даже худой. Но тугой весь, твёрдый, чётко вычерченный.
Ну как не пялиться? Даже чисто в эстетических целях.
Вит бы, конечно, заметил Кирин интерес, наблюдал бы и хихикал. Хорошо, что он в магазин ушёл.
Сразу одеваться Ши не стал. Отложил майку в сторону и вынул из сумки ещё что-то. Небольшое. Вскинул голову, посмотрел на Киру.
‒ Спину мне обработаешь? Самому неудобно.
Подошёл, протянул Кире небольшую баночку. Она взяла, повертела в руках. Не увидела никаких наклеек и надписей.
‒ Это что?
‒ Антисептик.
‒ А тебе это тоже надо?
Ему же все раны нипочём, заживают легко и быстро. И раньше Кира не видела, чтобы Ши их чем-то смазывал. Разве что у старика-знахаря. Но тот сам предложил. Хотя и Ши мог сам, пока находился в ванной. Простреленную руку так запросто.
‒ Раз прошу, значит, надо.
Мог бы и повежливей просить.
Оглядел комнату, прикидывая, где бы лучше устроиться. Выбрал кровать. Уселся на неё с ногами, сложил их по-турецки, чуть наклонился вперёд, подставив Кире спину. Она пристроилась позади, боком и наконец-то как следует рассмотрела раны.
Мамочки! Даже ремни портупеи не защитили, почти полспины ободрано. В основном кожа свезена, но есть и несколько глубоких борозд со вспухшими краями. Он ведь ещё и мылся, а от воды даже мелкую царапинку жутко щиплет. А тут…
На его месте Кира бы сейчас валялась на кровати на животе, уткнув лицо в подушку, и тихонько поскуливала.
‒ Ждать-то долго ещё? ‒ поинтересовался Ши, не оборачиваясь.
Кира представила, как нажимает на раздражённые, горящие огнём ссадины, размазывая антисептик и боль.
‒ Больно же будет.
‒ Да мне и сейчас, знаешь ли… Так что, без разницы.
А-а-а! Что творится? Он первый раз открыто признался, что тоже чувствует. Да Кира в этом и не сомневалась. В ускоренную регенерацию верила, собственными глазами видела. А вот в пониженную чувствительность к боли ‒ не очень. Соврал он. Чтобы в тот раз Кира не донимала его своим жалостливым нытьём.
‒ Ну?
‒ Сейчас.
Кира открутила крышку, заглянула внутрь баночки. Ничего особенного. Мазь как мазь. Беловато-прозрачная. А запах совсем не больничный, травянисто-свежий, будто мятный, ещё ‒ немного сладкий. Приятный. Подцепила мазь на палец, очень осторожно прикоснулась к одной из вспухших царапин, повела вдоль.
Ши не дрогнул, не шевельнулся, не издал ни звука. Словно каменный. Только тепло кожи под рукой живое. Даже жар.
Ещё бы! Кира прекрасно знала, что больно, а от её касаний ‒ только сильнее. Даже вроде бы чувствовала.
Опять окунула пальцы в банку, зачерпнула мазь. Побольше. Но сначала тоже забралась на кровать с ногами, села на колени.
Смазывала, старалась как можно аккуратней, почти не дотрагивалась до кожи. Слишком много думала о движениях и целиком ушла в них, сосредоточилась в кончиках собственных пальцев. Вся. Вплоть до мыслей. И, наверное, потому они становились какими-то странными.
Вдруг про антисептик Ши тоже соврал? А на самом деле не нужен он, и всё придумано исключительно ради Кириных осторожных прикосновений, ласковых и заботливых.
Мог бы и прямо сказать: «Мне больно. Мне плохо. Пожалей меня».
Ведь не скажет. Никогда и ни за что не скажет. А Кириной фантазии ‒ только дай волю. Даже сострадание у неё потихоньку преобразуется в такое…
Мысли с каждым касанием всё страннее. Уже кажется, что дело вовсе не в жалости. Зачем она Ши сдалась? Другое. И сейчас он жмурится от удовольствия.
Ага! И мурлыкает. И на кровати он устроился, чтобы потом далеко не ходить.
«Ну какая же ты, Кира, дура озабоченная!»
А глаза у Ши и без того почти постоянно полуприкрыты. Потому что он плохо переносит яркий свет. И если бы всё обстояло так, как рисует безумная Кирина фантазия, он бы давно хоть как-то отреагировал, а не сидел бы истукан истуканом.
Вот только что Кира провела ладонью вдоль плеча Ши. Зачем? Там ни царапины. И он прекрасно чувствует и знает. Потом опять не удержалась, дотронулась до шеи, запустила пальцы в волосы. А он ‒ ничего. Ноль эмоций. По-прежнему не шевелится и молчит.
Ему ‒ по фигу.
Может, впиться ногтями в ободранный бок? Может, хоть тогда…
‒ Всё? ‒ голос как обычно ровный, спокойный, без эмоций.
Кира швырнула банку с мазью на кровать, даже закрывать не стала. Пусть сам. А она ‒ всё. Вот совсем «всё». Скорее соскочила с кровати, отошла подальше, отвернулась.
Ведь, можно считать, она ему предложила. Сама предложила. А он… он просто проигнорировал. Или вообще ничего не заметил. Пенёк бесчувственный. Робот.
Входная дверь хлопнула. Вит вернулся, притащил пакет с продуктами. Но прежде, чем войти в комнату, озадаченно застыл на пороге. Наблюдал, как Ши поднимается с кровати, натягивая майку, как сердитая Кира топчется возле стола, скрестив на груди руки.
Этот его взгляд, острый, проницательный и чересчур въедливый. Кира не выдержала:
‒ Ты чего принёс? Есть хочу.
Вит прошёл, бухнул пакет на стол.
‒ Выбирай.
Кира полезла в пакет. Могла бы, целиком бы туда забралась и сидела, чавкала всем подряд. Сделала себе бутербродов, никому больше не предложила. А зачем? Остальным же чуждо всё человеческое. Демонстративно развернулась в комнату спиной, уставилась в окно. И ничего не слышала, только как сама жевала, и потому казалось, что делала это слишком громко, во всех углах слышно. И раздражалась ещё больше.
Хоть бы Вит что-нибудь высказал. Или нет! Кира знает, что он может высказать. Пусть хранит стоическое молчание, а не демонстрирует свои догадливость и ироничность, плюс обычную бестактность.
Вит и не болтал, но было заметно, что сдерживался с трудом. Временами издавал неопределённые звуки, которые тоже раздражали. А Ши сидел тихо, как мышка. Медитировал опять, залечивая раны. Да Кире без разницы, чем он там занят. Было бы не так опасно болтаться по улицам, она бы лучше ушла. Куда угодно. Мало ли в городе мест, где можно отдохнуть и развлечься. Но приходилось сидеть в четырёх стенах. Как в тюрьме.
Хорошо в номере телевизор оказался, старенький, ловивший минимум каналов. Кира включила и смотрела всё подряд. А чем ещё заняться? В этом… в этом… Достойное определение не подобрать.
Бессмысленное убивание времени. День, прошедший никак, канувший в никуда. Вынужденное безделье, выматывающее похуже самой тяжёлой работы. Вит тоже не выдержал.
‒ Знаете, пойду я… куда-нибудь. Развеюсь.
Везёт ему. Поменял внешность, и никто не узнает. Ни днём, а уж ночью ‒ тем более. Хотя и Кира на такое способна, с помощью Вита. Но неизвестно точно, что там дальше ожидается. Вдруг настоящий облик вернётся в самый неподходящий момент. Ну и с её потрясающим умением вляпываться в неприятности лучше не рисковать.
‒ Быстро не ждите, ‒ добавил Вит уже на выходе.
Очень хотелось попросить его остаться. Но как обосновать, почему? Признаться, что просто не в силах сидеть тут наедине ‒ Кира искоса глянула в сторону Ши ‒ с ним.
Если бы он не услышал, может, и призналась бы. А так… ни за что!
Дверь хлопнула, ключ звякнул, удаляющие шаги в коридоре. И тишина. Напряжённая, нервирующая тишина. Если она не исчезнет, Кира, наверное, взорвётся.
Стиснула зубы, вдохнула, так что ноздри раздулись, и…