Тем более она не собирается всё делать в одиночку. Знает, к кому обратиться. И знает, где его искать.
В каждом городе, в котором Кира с ним побывала, осталось жить её жуткое воспоминание. В этом обитали мысли о чужой душе, подселившейся в Кирино тело, о мстительной сущности, убивающей за предательство. Хотя последнего предателя сущность проглядела, ещё и проиграла ему остатки собственной жизни. Уж лучше бы болталась в своём заброшенном доме.
Но туда Кира точно не собирается. Ей нужен другой дом. В центре города. Старинный, основательный, благородно красивый. Оккупированный скрытыми созданиями. В нём на первом этаже располагается… Какое бы подобрать название? Хм. Элитный клуб нечисти.
Двустворчатая дверь с витражами, такая сказочная на вид. Словно ведёт в страну чудес. А, может, в ад. Хотя и нетипичный: тихий такой, мирный, благодатный. Обманный.
Кира вошла осторожно, устроилась недалеко от дверей, принялась оглядывать зал. Маловероятно, но всё-таки надеялась увидеть его.
Да, «его». Имени же у него нет. Нормального. А нелепое прозвище Кира никогда не любила произносить. Не только вслух, даже про себя.
Ну ладно. Ши. Точнее, что-то близкое к «Щи». Но так изощрятся Кира не собирается однозначно.
Не видно его. И Кира немного прошла вперёд. Вдруг попадётся демоница. Та самая.
Общаться с ней, а тем более узнавать про Ши совершенно не хочется. Сразу представляется, как на её пухленьких губках расцветает многозначительная сладкая улыбочка. Обязательно выскажет что-нибудь колкое и пошловатенькое. Но уж лучше она, чем совсем ничего. А её тоже не видно.
Кира медленно двигалась по периметру зала, но смотрела не перед собой, а по сторонам, поэтому едва не налетела на…
Чёрный жилет, белоснежная рубашка ‒ первое, на что наткнулся взгляд. И тихий вкрадчивый голос чуть сверху:
‒ Кого-то ищете?
Кира подняла глаза.
Двуликий. Слабенький демон. Можно сказать, мелкий бес. Скрытый облик мало отличается от внешнего. Выдают только глаза со зрачками необычной веретенообразной формы, время от времени вспыхивающие жёлтым пламенем. А так ‒ молодой смазливый парень, смуглый, будто только что вернулся с отдыха на море или вышел из солярия. Но, скорее всего, покрылся румяной корочкой от жара адских костров.
Судя по костюму и вежливой улыбке, он здесь работает. Кем-то вроде хостеса или администратора.
‒ Да, ‒ честно призналась Кира.
У неё осталась единственная возможность, разузнать о Ши ‒ расспрашивать о нём всех подряд. Только каким именем его назвать? Точно не этим. Кира ни разу не слышала, чтобы кто-то произносил его, кроме самого Ши.
‒ Анку.
Улыбка администратора стала удовлетворённой. Он кивнул, будто проговорил мысленно: «Я так и думал», а вслух произнёс:
‒ У меня абсолютная память на лица.
Вот к чему? Намекает, что помнит Киру со времени её прошлого появления здесь? С кем она была, и ‒ Кира смутилась ‒ какую нелепую сцену они тут разыграли втроём.
‒ То есть, ты понимаешь, о ком я? ‒ поинтересовалась она насуплено.
‒ Конечно, ‒ снова кивнул администратор, по-прежнему любезный и доброжелательный. ‒ Только он давно уже здесь не появлялся.
‒ Давно? ‒ Кира едва сдержала разочарованный вздох.
Расстроилась. Сильно. Потому что не знала, куда теперь податься, где искать. И, похоже, лицо её при этом сделалось таким несчастным, что администратор преисполнился жалости и сочувственно предложил:
‒ Если тебе очень надо, я постараюсь узнать о нём. Загляни денька через три. Вечерком. Или… ‒ он умолк на несколько секунд. Возможно, сомневался в собственных действиях. Но случайная пауза придала его последующим словам какую-то особую значительность. ‒ Хочешь остановиться здесь? Я найду ключи от номера Анку.
Запомнил и то, что в прошлый раз они жили вдвоём? И, конечно, сделал определённые выводы.
‒ Не надо, ‒ торопливо отказалась Кира. Потом задумалась, но всё равно не изменила мнения. ‒ Не хочу.
Глупая идея. Что она там забыла, в его комнате? Столь же чужой, как и любой гостиничный номер. Ещё и скрытые твари вокруг. Лучше держаться подальше от них. Кира найдёт другое местечко. Нормальное. Человеческое.
Глава 4. От монстра до робота
Как договаривались, Кира вернулась на третий день. Хотя возникало желание заявиться сразу на следующий, или через два ‒ тяжело ждать ‒ но удерживала себя.
Администратор материализовался перед Кирой через минуту после её прихода. Вынырнул из наполненного тихой музыкой полумрака, как чёртик из табакерки.
Хотя, почему «как»? Он и есть чёртик из табакерки. Если за табакерку принять это странное заведение. Встал рядышком, улыбнулся с профессиональной любезностью, дожидаясь вопросов.
‒ Узнал что-нибудь?
Ответил не сразу, театрально выдержал паузу для придания эффектности.
‒ Анку придёт сюда. Скоро. Будете ждать?
‒ Буду.
‒ Там есть свободный столик, ‒ администратор повёл рукой в нужном направлении. Опять довольный собой. Всё исполнил, предугадал и рассчитал.
Кира опустилась на стул. Выбрала такой, чтобы сидеть лицом к двери, чтобы видеть входящих. Хватит уже неожиданных появлений.
‒ Что-нибудь принести?
‒ Спасибо. Не надо.
Кто знает, что они тут пьют? И вообще Кире не до напитков. Чувствует себя не в своей тарелке, нервничает, чуть ли не до мурашек. Ладони вспотели.
Вот чего она так переживает?
Неужели не ясно? Потому что находится сейчас в окружении странных тварей, постоянно ловит на себе чужие любопытные взгляды. Не простых глаз. Очень не простых. Они все, наверняка, догадываются, что Кира самый обычный человек. Для присутствующих ‒ типичная жертва, добыча, расходный материал. Не обязательно, чтобы убить. У каждого здесь свои виды на людей. А держатся от неё на расстоянии, не решаются сунуться только потому, что хорошо знают того, кого Кира ждёт.
Цветные стёкла витража вспыхнули отражённым светом, двери разошлись.
Он. Такой, как всегда. Сливающийся с полумраком цветом одежды. На первый взгляд неприметный, не стремящийся выделиться раньше времени, с вечно опущенной головой.
Зашёл, откинул с головы глубокий капюшон, но длинная белая чёлка всё равно закрывала половину лица. Самого его толком не разглядеть, зато он всё прекрасно видел. Не стал осматриваться, сразу двинулся в нужном направлении.
Как определил?
А Кира почему-то не смогла следить за его приближением, уставилась на скатерть на столе. Чёрную, но из-за блестящей шелковистости и гладкости, переливающуюся множеством оттенков. Только где-то на периферии обзора отметила, как он подошёл, уселся.
‒ Ты меня искала, ‒ не спросил, констатировал, спокойно и невозмутимо, голос пустой, совсем без интонаций, а затем уже задал вопрос: ‒ Зачем?
Кира подняла глаза.
Лицо каменное, отстранённое. Даже глаза не блеснут сквозь пряди волос. Ни одной лишней эмоции. Ни одного лишнего слова. И Кира тоже ответила сухо, по-деловому:
‒ Мне нужна твоя помощь.
Дальше не получилось остаться бесстрастной. Обхватила себя за плечи, сжала. В прямом смысле взяла себя в руки. И всё равно сбивалась, иногда с трудом подбирала слова, перескакивала с одного на другое. И еле выговорила ‒ про ребёнка.
‒ Я хочу его найти, ‒ заявила в заключение, и голос дрогнул, а в ответ ‒ молчание.
Кира предполагала, что так и будет. Нельзя же легко проглотить её признания. Настолько невероятные, настолько непресказуемые. И то, что существует ребёнок, который…
‒ С чего ты взяла, что он жив?
Такое ощущение, словно опять холодный душ прямо в лицо. И, главное, тогда, когда подобного никак не ожидала. Равнодушно, безжалостно. Но…
Отрезвляюще. Опять отрезвляюще.
Вдруг он прав? Такой вариант Кире даже в голову не приходил. Зациклилась на зовущем плаче, который постоянно снился, мерещился.
Нет. Точно, нет. Не прав он. Нисколько.
‒ С того и взяла, что мне о нём не сказали, ‒ зло процедила Кира сквозь стиснутые зубы, а после выговаривала громко и чётко, едва ли не по слогам: ‒ С того, что я совсем ничего не помню о тех месяцах. Это ведь не может быть просто так.
И себя убеждала, и вдалбливала нужные мысли в его бесчувственную голову. Но результат получился неожиданный.
‒ Лучше забудь, ‒ произнёс Ши негромко.
‒ Что? ‒ никогда до Киры не доходили сразу его предельно урезанные мысли, и обычно он ждал, пока она не поймёт, но в этот раз снизошёл до объяснений:
‒ Забудь о нём снова. И живи дальше.
‒ Что ты несёшь? ‒ теперь Кира отказывалась верит в услышанное. ‒ Почему?
Она сходила с ума, а Ши, похоже, ни капли не волновало происходящее. Не задевало, даже краешком. Его надёжно защищала непробиваемая стена из целесообразности и трезвого расчёта.
‒ Допустим, ты сумеешь забрать ребёнка. А потом? Вас не оставят в покое. Никогда. Пока не вернут его назад. И всё заново? И так бесконечно? Бессмысленно же. Потому и забудь.
У него прекрасно получается. Разумность и логичность. Плюс спокойная уверенность в собственной правоте. Загасит любой пыл. Убедит кого угодно.
‒ Нет. Не бессмысленно. Я же не могу его забыть. Он же будто часть меня. Это мой ребёнок. Мой. И я не хочу, чтобы из него сделали такого… ‒ Кира запнулась.
Всё-таки нелегко выговорить слова, которые ‒ точно знаешь ‒ сделают больно кому-то другому. Но Ши невозмутимо закончил:
‒ Как я.
Ладно. Раз он произнёс сам.
‒ Да. Как ты. Как Яна. Разве тебе не лучше меня известно, какого это? И ты согласишься, чтобы… ‒ Кажется, он не понимает, но и Кире трудно проговорить. ‒ Ты не думал, что этот ребёнок ещё и твой?
‒ Нет, ‒ прозвучало моментально. Но это был не страх перед нежелательной правдой, это была всё та же твёрдая убеждённость. ‒ От меня не может быть детей.
‒ Ты так уверен? ‒ вырвалось само собой. Негодующее, немного презрительное.
‒ Уверен. В качестве побочного эффекта ‒ нарушение репродуктивной функции.
Из-за вечной его бесстрастности, из-за ровности интонаций и сухой официальности фразы, из-за того, что Кира знала о нём, сомнений не возникало в истинности его слов. Да Кира и сама так же думала. Не может быть детей. Он же не совсем человек.