— В библиотеке?! Десятый час же!
— Я в Питтсбурге, читаю про «системщиков».
— О-о! — Он рассмеялся смущенно. — Нет покоя грешникам.
Я удобно устроился на кровати, выпустил струю пахучего дыма и подтвердил: «Угу, нет покоя». Рассказал про встречу супругов Морроу с Дженнифер в ночь ее исчезновения.
— Нутро мне подсказывает: наверное, копать тут нечего, но вы мне показались человеком, любящим расставлять точки над «i».
— Именно, — подтвердил он гордо. — Спасибо, Апостол.
Снова хруст в трубке — жует. Я заметил: большинство, говоря по телефону, отвлекаются, смотрят куда-нибудь в сторону, чтобы сосредоточиться на сказанном. Но есть люди, способные болтать в трубку, одновременно глазея в телевизор и жуя.
— Рад стараться.
Пауза заполнилась хрустом: пока я отвечал, этот недоносок сунул в пасть горсть жареной картошки. Заглотил, осведомился бодро: «Мы же справимся, верно? Спасем бедную девушку!»
Конечно, чего уж там.
Нагрузимся чипсами и отправимся спасать — по кусочку зараз.
Дорожка седьмаяЛЮДИ
Четверг
Чего я совершенно не выношу в людях — всех, за исключением собственной персоны, — так это манеру кроить мир под собственное убожество. Все, буквально все повторяют одно и то же. Везде «Эксон». Везде «Квик-Пик». Товары под копирку в магазинах под копирку на улицах под копирку в городах под копирку. Как в старом мультике про шерифа Дуга.
Конечно, вам тоже однообразие надоедает. Но вы по-прежнему выстаиваете очередь, как всегда заказываете пару куриных макнаггетсов и несуразную кучу пакетиков с соусом к ним — на всякий случай. Если судить по вашей болтовне, вы восторгаетесь новеньким, обожаете неожиданности, но платите за повторение старого и знакомого. О великое благословение забывчивости! Она так уютно прикрывает противоречие между словами и кошельком, не говоря уже про некоторый диссонанс между доброй христианской натурой и коллекцией порно в загашнике.
Тут все одно к одному. До предела обезопасить жизнь от сюрпризов ради иллюзорной возможности ею управлять и катиться по ней на автопилоте, ублажая брюхо и тщеславие. Вся куча дерьма общего пользования: и блокбастеры, и ширпотреб с полок, и сладкая попса миллионного прицела, и прочее мыло из разряда стократ пережеванного — попросту продолжение вашего беспамятства и лени. Эластичные трусы для жиреющей души.
Уже говорил вам: я — циник.
Теперь понимаете, почему меня тошнит от Раддика? Начало мутить еще до того, как я в него въехал. Представляете, насколько невыносимо ползти от одной его двери к другой, от одного аккуратного газона к такому же?
Да, бля.
Меня и необходимость постоянно, однообразно дышать чуть не до самоубийства доводит. Измозоленная душа моя давно уже онемела, ее язык утратил всякий вкус. Она ничего не хочет и ни к чему не стремится. Мир будто череда слов — повторяй их долго, и они потеряют всякий смысл.
Даже Молли, чистенькая, как диплом колледжа, свеженькая, как первая надежда, стала мне надоедать. К завтраку она притащила ноутбук, сгорая от нетерпения продемонстрировать удачу: свою крохотную заметочку в утренней «Пост газетт».
— На странице A-тринадцать, под историей о мошенничестве с коровьим бешенством у амишей.[29]
Покачала головой, улыбнулась во все тридцать два.
— Представляешь, мою заметку перещеголяла история про коров!
— Представляю. Моя сестрица была такая телка! — ответил я, прищурившись: мол, ну и что дальше делать собралась?
Она рассмеялась игриво. Тоже обычное, женское: дескать, какой шалунишка!
— Смотри! — пододвинула ноутбук ко мне.
Раддик, Пенсильвания. Дженнифер Бонжур, двадцати одного года, член небольшой секты „Система отсчета“, относящейся к течению нью-эйдж, еще не найдена. Она исчезла в прошлую субботу. Ее видели выходящей из бара около половины двенадцатого ночи. Как утверждает полиция, хотя окрестности интенсивно обыскивались, ничего проясняющего судьбу сектантки найдено не было. Если у вас есть информация о Дженнифер Бонжур, пожалуйста, свяжитесь с полицейским управлением Раддика».
— Хм, — только и сказал я.
— Конечно, не передовица. — Молли вздохнула. — Я чуть не наорала на Синтию, моего редактора. Хотела включить «юная и красивая» в заголовок. А она ни в какую. Не любят они, когда внештатники раздувают истории до сенсаций.
— Лучше бы они фото побольше тиснули. И в бикини или вроде того. Но самое ударное здесь — секта. У видишь, на секту они клюнули.
Засмущавшаяся Молли отвернулась.
— Боже мой, хоть бы и вправду!
По непонятной причине в этот день почти никто на звонки в дверь не откликался — прямо какой-то квартал сплошной занятости. Дружелюбная и всегда готовая помочь Молли без устали повторяла: теряем время, теряем время. Конечно, я решил вернуться в Усадьбу, но сперва все же погрузиться как следует в город, ее окружающий. Как я объяснил Молли: пока не выяснишь, где рыба ходит, садиться за ловлю бессмысленно. А чтобы это выяснить, нужно изрядно промочить ноги.
К тому же я ожидал вестей от Альберта — чего он там еще раскопал?
Обилие запертых дверей позволило всласть наговориться и про «мертвую Дженнифер», и про себя, и про свои амбиции.
Молли переполнял оптимизм юности. Если подобная щенячья радость переживает тридцатилетие ее носителя, я именую это тупостью. Если в особенно хорошем настроении — то наивностью. Но перед красоткой Молли еще открывались розовые дали, не замутненные тяжким жизненным опытом. Она столько всего хотела: премий, славы, карьеры. Мечтала сделаться звездой не чего-нибудь, а «Нью-Йорк таймс», газеты газет. Хотела жить в Манхэттене, где прекрасные наслаждаются плодами трудов убогих.
В остальном — типичный продукт времени. Западнобережное образование для излечения восточнобережных комплексов. Родные не ценят и не понимают. Друзья — крутые парни и девчонки. Ее белокожие предки быстро обгорали на солнце.
Домашняя девочка. Пару раз даже обронила слово «папочка».
Сама призналась: за «мертвую Дженнифер» взялась из чистого прагматизма. Услышала о ней от кузины, практикантки в питтсбургском отделении «Пингвин букс». И сразу в голове вспыхнуло: «Эврика!» В «мертвой Дженнифер» все составляющие увесистой, громкой сенсации: пропавшая красотка блондинка, безумный маньяк-гуру — и никакой опасности иска от неправедно ущемленных.
Само собой, она ведь может помочь поискам. Принести пользу.
— Можешь принести, — подтвердил я.
— Я ведь тебе помогаю, правда?
— Угу. Детка, не сбегаешь ли за кофе?
Она расхохоталась, хотя я вовсе не думал шутить.
Так или иначе, а сработались мы отлично. Остатки ее стеснительности я похоронил под лавиной цинизма и скабрезностей. Она даже иногда хихикала в ответ. По-моему, я лишь раз серьезно ее достал: когда впал в прострацию как раз посреди донельзя слащавой и слезливой песенки по радио.
— А, ты тоже из ненавидящих Келли Кларксон![30] — буркнула, глянув искоса.
— С чего ты взяла? Слушая ее, мне хочется поставить на стол свечи, залезть в теплую, расслабляющую ванну и побрить себе лобок, — ответил я.
И заработал пару минут очень красноречивой тишины. Но если отражение в боковом стекле не соврало, я видел невольную улыбку.
Любой консультант по карьерным вопросам скажет: моя работа требует «коммуникационных навыков». Говоря простыми словами, нужно нравиться людям. Быть в доску своим, рубахой-парнем и все такое прочее. Но как вы, наверное, уже догадались, я вовсе не рубаха-парень. Я людей ненавижу, но умею втереться в душу, заставить проболтаться. Как определил мой очередной мозгодер д-р Кен Шелтон 11 июня 1999 года, у меня дар манипулировать людьми.
И потому чем больше опрашиваемых мне удалось разговорить, тем сильней росли мои тревога и злость. К этому времени я уже, как клещ, вцепился в идею монстров-сектантов. Раньше ведь никогда не приходилось расследовать исчезновение сектантки, и я упивался новизной, наслаждался, как бомж неожиданно длинным окурком.
А после бесед со славными жителями Раддика мне все больше хотелось видеть в «системщиках» не монстров, а приятных людей. Если человеку месяц все улыбаются, он кинется обнимать и целовать первого же засранца с перекошенной от злобы мордой. Оттого я принялся дразнить горожан, тыкать под нос «Систему»: мол, вы что, раньше не замечали вот такое у вас под носом? И наблюдал со злобной радостью за реакцией.
И обнаружил по преимуществу действие чистой воды рефлекса. Простейшего, примитивнейшего. Добрые жители Раддика слегка угрызались виною. Да, допустили. Куда катится мир! Они, сектанты эти, — явный признак беспорядка, общественного нездоровья. Или просто банда опасных идиотов.
Само собой, мне тут же захотелось всеми силами защищать невиновность «системщиков».
Но не Баарса.
Для расследования день оказался бесполезным. Нет, кое-что любопытное таки поймали: к примеру, старый Дейн Ферренс клялся — это Бог увещает «системщиков» вернуться в лоно церкви. Еще обнаружилась шестнадцатилетняя Скай Армстронг, плававшая прошлым летом с Дженнифер в бассейне местного отделения АМХ.[31]
— Странная она, — объявила тоном, какой обычно приберегают для непрошено влезших чужаков, и тут же себя опровергла, добавив: — В общем, нормальная девчонка.
В остальном никто ничего не знал.
После мы поехали не в мотель, а сразу в «Случайную встречу» — чтобы избавиться от необходимости увертываться от машин, переходя трассу. Устали до чертиков, изжарились на солнце. Уселись, глядя бессмысленно в меню. За окном нудно тянулся час пик города Раддика, чихали, рокотали и фыркали снующие машины. Как только мы наконец заказали: Молли — кусок фаршированной индейки, я — сэндвич с беконом, — явился Нолен.