— Леночка, Валеркиной-то знакомой оказалась Самойлова. Вот здесь о ней пишут.
— Какая знакомая? — спросил Валерка.
— А вот послушай.
И дядя Саша прочитал, что в хлебном магазине дружинниками была задержана гражданка Самойлова, которая систематически скупала хлеб в больших количествах и в спекулятивных целях выкармливала свиней.
В газете ругали не только Самойлову, но и домоуправа за то, что, пользуясь его бесконтрольностью, Самойлова превратила в хлев для свиней подвал жилого дома.
Валерка не понимал, за что же всё-таки ругают Самойлову.
— Она же не выбрасывала хлеб, — высказал он своё сомнение.
— Еще хуже!
— А что она из хлеба мясо делала, да? — спросил Валерка.
— Не из хлеба, а из свиней. Брала маленьких поросят, откармливала их, а когда они вырастали, резала их на мясо.
— Живых резала? — возмутился Валерка.
— Конечно, живых, а каких же ещё!
Валерка сразу представил себе злое, со слезящимися глазами лицо Самойловой и поверил, что она способна на это. Как хорошо, что её забрали дружинники!
— Дядя Саша, а что с ней теперь сделают?
— Наверное, судить будут, а может, оштрафуют.
— И она снова будет ходить в хлебный магазин? — испугался Валерка.
— Конечно, но хлеб будет покупать только для себя. — Дядя Саша покачал головой и закончил: — До чего же нам мешают такие люди!
На следующий день Валерка снова вспомнил о Самойловой: раз она не хочет, чтобы город стал коммунистическим, пусть уезжает. Вот и всё. И пусть все уезжают, кто не хочет.
Как он сразу не подумал об этом? И почему взрослые так не делают? Он обязательно скажет дяде Саше.
Но дядя Саша не согласился с Валеркой. Он ему сказал, что взрослые давно додумались до этого, только они применяют такую меру к самым злостным и неисправимым людям.
— Такие, как Самойлова, конечно, заслуживают, — сказал дядя Саша, — но нельзя же всех за малейший проступок гнать из города.
— Можно, — не согласился с ним Валерка, — пусть не проступаются.
Дядя Саша недовольно поморщился, а потом как бы между прочим спросил:
— Тогда, значит, и Анянова нужно выгнать?
— Он же исправился, — вступился за Анянова Валерка.
— А Женьку? А Ощеулова? — допытывался дядя Саша.
— Ну уж Женьку-то и вовсе нельзя, — возмутился Валерка, — он тоже исправился! А Ощеулов уже слушается Дарью Емельяновну и перестал получать двойки. Он скоро совсем исправится.
— А зачем ждать? — поддразнил Валерку дядя Саша. — Выгнать его из города, и возиться с ним не надо будет.
Валерка уже забыл, на чём сам только что настаивал, и рассердился на дядю Сашу.
— Нельзя так, — упрямо заявил он.
Дядя Саша пожал плечами.
— Как хочешь, ты же сам предлагал это.
Валерка смущённо опустил глаза. Дядя Саша был прав.
А вот Самойлову он бы обязательно выгнал из города.
Тётя Лена же сказала: «Кто плохо относится к хлебу, тот плохой человек. Хлеб надо любить».
Да, хлеб надо любить. В этом Валерка убедился окончательно, когда хлеб пришёл к нему на помощь.
Случилось это так.
Вечером к ним позвонила незнакомая женщина из соседнего двора и сказала, что Валерка мячом выбил у них стекло.
— Я не выбивал! — запротестовал Валерка.
— По-твоему получается, что она всё выдумала? — сердито спросил дядя Саша.
Но Валерка стоял на своём. Он действительно не выбивал стекла, и ему было обидно, что ему не верят.
— Я не играл там в футбол. Я не выбивал, — упрямо повторял он.
— Нехорошо так, — стыдила его женщина, — напроказил, а признаться боишься.
Тётя Лена тоже с упрёком смотрела на Валерку.
— Как же это, малыш? С каких пор ты стал обманывать нас? Я же всегда тебе верила.
Никто сейчас не верил Валерке. Вот что было обиднее всего. Как им доказать? Что сделать, чтобы они поверили?
И вдруг он вспомнил:
— Дядя Саша, я не выбивал! Клянусь хлебом, что я не выбивал.
В его голосе было столько отчаяния, что трудно было усомниться в искренности этой клятвы.
Дядя Саша улыбнулся и развёл руками.
— Не обессудьте, пожалуйста, но я ему верю, — сказал он женщине.
Тётя Лена обняла Валерку и тоже вступилась за него:
— Да-да, вы, очевидно, ошиблись.
Женщина растерянно извинилась и ушла.
Вот какую силу имеет хлеб!
ВСЕМ РАДОСТЯМ РАДОСТЬ!
— Валерка! — позвал из ванной комнаты дядя Саша.
«Опять мыть спину», — подумал Валерка и неохотно поплёлся в ванную.
— Ты что такой хмурый? — спросил дядя Саша.
— Так, — неопределённо ответил Валерка, протягивая руку к мочалке.
Дядя Саша подставил голову под холодный душ и так начал фыркать и брызгаться, что Валерка вынужден был забиться в угол, вздрагивая от долетавших до него брызг.
— Ух! Здорово! — восхищался дядя Саша, растирая тело махровым полотенцем.
Валерка вопросительно смотрел на него и не мог понять, зачем он ему понадобился.
Дядя Саша повесил полотенце, повернулся к Валерке и засмеялся.
Валерка стоял, забившись в угол. Вид у него был такой, как будто он только что побывал под дождём. Капли воды блестели на его чёлке, и даже одна из них повисла на носу.
Он сердито крутил в руках мочалку.
— Что ты мочалку мнёшь? — спросил дядя Саша.
— Я думал, спину… — как обычно полуфразой, ответил Валерка.
— Чудак человек, новость у меня есть хорошая! Просили передать тебе.
— Кто, кто велел? — заторопил он дядю Сашу.
— Анянов и тётя Наташа.
— Анянов? — переспросил Валерка.
— Ну да. А что ты так удивился?
— А почему он не приходит к нам?
— Обещал зайти.
— А он подготовился в школу? Он поступил?
— Считай, что поступил.
— Как — считай?
— Вот странный ты человек? — посмеивался дядя Саша, — Учебный год же ещё не начался, а документы он сдал в школу и всё лето занимался, Я уверен, что его обязательно примут.
— А что он велел сказать мне? — спохватился Валерка.
— Да вот подошёл ко мне сегодня и говорит: «Передайте Валерке, что нашей смене присвоили звание коммунистической».
— Ура! — закричал Валерка во все горло, да так, что даже ванная комната загудела.
Дядя Саша заткнул уши.
— Брось орать-то, оглушишь, — попытался урезонить он Валерку.
А в Валерку словно бес вселился. Ещё бы: он так рад за Анянова!
Он сегодня же расскажет об этом всем ребятам.
Жалко, что нет Тольки, он бы ему первому рассказал.
Дядя Саша смеётся вместе с Валеркой.
— А знаешь, что велела тебе передать тётя Наташа?
— Что?
— Она хочет, чтобы ты вызвал Анянова на соревнование по учёбе.
— А как я его вызову? — насторожился Валерка. В слове «вызвать» он усмотрел что-то обидное по отношению к Анянову.
— Что ты так взъерошился? Вызвать — это значит позвонить по телефону и сказать: «Давай соревноваться».
Валерка сорвался с места:
— Сейчас позвоню.
— Подожди, — остановил его дядя Саша, — сейчас ты ему не дозвонишься. Они всей сменой ушли на лекцию. И очень уж ты скорый какой-то.
— Как — скорый?
— Да так. Ты думаешь, соревноваться — простая штука?
— Вы же сами велели позвонить, — обиделся Валерка.
— Ты подожди дуться. Давай вначале подумаем, как соревноваться.
— Очень просто, — быстро ответил Валерка, — пусть он не получает двоек, и я не буду получать.
— Здорово, — неодобрительно говорит дядя Саша, — а тройки, значит, давай сюда?
— С тройками же отстающими не бывают.
— Нет, я бы с тобой соревноваться не стал, — разочарованно сказал дядя Саша. — Я признаю только две оценки — четвёрку и пятёрку. А на тройку и дурак может вытянуть. Несерьёзный ты человек, Валерка.
— Я серьёзный, — возражает Валерка.
— Ну какой же ты серьёзный, если считаешь возможным, чтобы твой товарищ учился на тройку?
Валерка молчит. Кажется, он действительно неправ.
Дядя Саша прошёл в комнату, остановился у окна, побарабанил пальцами по стеклу и, не поворачиваясь к Валерке, сказал:
— Анянову ещё нужно завоевать звание ударника коммунистического труда.
— А разве он не коммунистический? — растерянно спросил Валерка.
— Нет ещё, — сказал дядя Саша, — пока он только дал возможность смене получить это звание, а сам-то он ещё не совсем созрел. Ему ещё много надо, чтобы заслужить такое звание. Неужели ты не хочешь, чтобы он был лучшим работником?
— Очень хочу, очень. Он и так лучший!
Дядя Саша улыбнулся.
— Ну это ещё вопрос! Но уверяю тебя: если он будет учиться на тройки — ударником ему не быть. Я первый буду против. Вот и решай сам как знаешь.
Телефонный звонок прервал их разговор.
— Слушаю, — сказал в трубку дядя Саша. — Да, да… Спасибо, большое спасибо… Мы тоже рады… У нас в цехе сегодня все чувствуют себя именинниками… Конечно, приятно… Хорошо, хорошо, учтём. Всего доброго…
Дядя Саша положил трубку и не успел отойти от телефона, как снова зазвонили.
— Слушаю, — снова ответил он. — Милан, ты?.. Спасибо, дружище.
Валерка заметил, как смутился дядя Саша, — у него даже шея покраснела.
— Это ты зря. С сознательностью мы немного подкачали. Чего греха таить, я ведь не хотел отдавать тебе эти насосы.
В трубке что-то пророкотало, и дядя Саша засмеялся.
— Значит, ты знал об этом? А почему же твои люди на завкоме не выступили? Ну что ж, спасибо, что поверили нам. Нет, нет, не зазнаемся… Спасибо. Кстати, у меня завтра машина свободна. Если нужно, возьми… Добро, добро, пришлю.
— Дядя Саша, — подбежал к нему Валерка, — это тот Милан?
— Да, тот. Вот за насосы благодарил, сознательными назвал нас. Говорит, что если бы не мы, то они бы план не выполнили. А мы с тобой, дружок, не хотели уступить им насосы. Выходит, не очень-то мы сознательные.
— Но мы же отдали.
— Отдали, когда нас усовестили. Но ничего, не вешай нос! — подмигнул ему дядя Саша. — На ошибках учатся. Мы больше так ошибаться не будем.