ангелоподобным поваренком. Последний шнырял повсюду, старший повар не давал емупокоя, он все приказывал ему ловить черную курицу, которая беспрестанноускользала. Поваренок клял ее, а она искоса поглядывала на него и, чтобы он непоймал ее, перелетела через его курчавую голову прямо под пылающий очаг.Мальчуган на животе пополз за нею, как потребовал старший повар. Черной курицыпод очагом не оказалось, все уже решили, что она сгорела, как вдруг изотдаленного угла блеснул ее злобный взгляд.
Тут кухонных дел мастер потерял терпение, изо всей силы ударил он понежно-розовому лицу своего подчиненного: удар не оставил никакого пятна, никрасного, ни синего. В то время как мальчуган гонялся за курицей, что-топроизошло между поваром и мажордомом. Каждый из них прищурил один глаз, вторымони подали друг другу знак. Теперь уже, наоборот, курица стала врагомангелоподобного поваренка, и не он ее, а она преследовала его. Не иначе как оназамыслила вырвать клювом один из его золотистых локонов. Когда преследуемыйпробегал мимо мажордома, тот снял курицу у него со спины.
— Тебе не удастся свернуть шею черной курице, как бы ты ни старался, —сказал он спокойным голосом человека, привыкшего пользоваться властью иуважением; и добавил вдруг звонко и вызывающе: — Я настороже.
Ангел пристально взглянул на него.
— Сегодня у нас суп из птицы, — прощебетал он и вслед за тем проскрипел, какзаржавленный: — Из черной курицы и из белой гусыни. — Сделал в воздухе прыжок иисчез.
Позади мажордома Цамет воскликнул фистулой:
— Госпожа герцогиня благоволит выйти, а суп все еще не готов.
Волнение помогло ему. Виляя толстыми бедрами, он протиснулся сквозь толчею,поспешил навстречу дамам, когда они выходили из своей комнаты, и с поклонамипровел их к столу. Стол был накрыт для них на самом видном месте, слишкомдлинный и широкий для двух, даже и сиятельных, гостей. Мадам де Бофор имадемуазель де Гиз сидели далеко друг от друга, промежуток заполняли ихобширные юбки, одинаковые по цвету и покрою. Цамет стоял напротив высоких особу пустого края стола — вернее, не стоял, а вертелся, подпрыгивал, кивал лакеямнаправо и налево, чтобы они держали толпу на расстоянии. Очистить место, делоидет о незаменимой жизни. Зоркий взгляд: ни одна миска, ни один прибор неоставлены без внимания, а главное, ни одно движение госпожи Мартиг неускользает от его глаз.
Вино откупорил сам Цамет, вытер бокалы, сам наливал вино и был спокоен, покадамы пили: в это время с ними ничего не могло случиться. Госпожа Мартигстановилась ему все более не по душе. Она добилась разрешения подносить высокимособам кушанья. Господи, думал Цамет, как мог я подпустить ее. Она мала икостлява, сооружением из волос она увеличивает свой рост, тем подозрительнейкажется лицо, под румянами у нее черты истой отравительницы, мелкие и жесткие.Если предположить, что Бицакассер здесь с кем-нибудь в сговоре, так это толькос ней. Паучьими руками берет у лакеев самые тяжелые блюда, но хватка у неежелезная. Опасная интриганка разрезает дыню, не подмешает ли она чего, упасибоже, в сок? Только мадемуазель де Гиз съедает ломтик. Цамет с беспокойствомследит за ней — все равно мысленно он жертвует этой менее значительной особой.Она первая протянула тарелку, волей-неволей Мартиг положила ей кусок,предназначенный для герцогини. Цамет ждет, что принцесса изменится в лице, вотсейчас она упадет. Так и быть, хоть это и ужасно. Лишь бы Габриель быласпасена. Но никто не падает без чувств.
Будущая королева просит апельсин, сама его чистит — и внимательноразглядывает со всех сторон. Круглые глаза хозяина со страхом ищут в кожуредыру, дырочку, крошечный укол. Господи помилуй, драгоценное созданиеоткладывает апельсин прочь, кривит рот, говорит:
— Он горький.
Тут пришла очередь Цамета лишиться чувств. Он схватился за живот, онзавизжал:
— Вон! Долой всех!
Лакеи получили приказ уговорами или силой спровадить гостей в другие покои.Финансист торопил их, энергично размахивая руками.
— Что случилось, что с вами? — спрашивал господин де Варенн, который до сихпор мирно играл в карты.
Цамет пришел в себя и, пристыженный, забормотал:
— Госпожа герцогиня…
— Очень бледна, — договорил за него Варенн. — Она на пятом месяце. И из-заэтого такой шум?
Но Цамет уже отошел от него, он сделал открытие. Пока никто не следил застолом, за которым, оцепенев от изумления, сидели высокие особы, — госпожа деМартиг что-то ощупывала на шее у герцогини де Бофор. Совершенно верно, онаотстегнула застежку жемчужного ожерелья, ожерелье упало. Цамет одним прыжкомочутился рядом, своим перстнем с печатью стукнул воровку по руке, а затемопустился на колени.
— Мадам, вот ваше ожерелье, оно отстегнулось.
— Благодарю вас, а больше ничего не случилось? — спросила удивленнаяГабриель.
— Больше ничего. Ничего не случилось. Будьте покойны. Ничего не случилось, —повторил он, и глаза его наполнились слезами. «Отстояли. Ничего неслучилось».
Как счастлив был Цамет! Габриель смотрела на него так, будто он ребенок иона знает о жизни больше, неизмеримо больше его. Она была очень бледна иутомлена, веки закраснелись, она сказала:
— Зачем мне есть суп? Я лучше пойду спать.
Финансист услышал только «суп», после чего сам впопыхах выкрикнул это слово,вскочил и бросился на кухню. Вот что он увидел здесь: все повара, впередистарший повар, позади водоносы, судомойки, дровоколы, поломойки — все, ктоуспел прибежать, обратили кверху глаза и раскрытые рты, лишь бы не упуститьничего: мажордом и поваренок сражались в воздухе.
Предметом их борьбы был стеклянный шар, который ослепительно отсвечивал отпламени очага и то переходил в руки одного, то скатывался по плечу другого, ноне выскользнул у них ни разу. Сначала мажордом вырвал его из рук поваренка,когда тот хотел открыть его над горшком с супом. Ангелоподобный юнец ударилмажордома головой в живот и снова завладел шаром. Он подпрыгнул, ухватился занижний край галереи, которая шла поверху вдоль стен, и, подтянувшись на руках,собирался улизнуть. Однако мажордом, невзирая на парадную ливрею и пышныебакенбарды, с помощью такого же гимнастического прыжка оказался за перилами.Там наверху они боролись до тех пор, пока поваренок не перелетел через перила.Насмешливый возглас, и он уже летит в пустоту. Но что это? Он схватился забалку под потолком, на которой обычно висели окорока. Ее он обхватил всемисвоими четырьмя конечностями, что не помешало ему толкнуть мажордома. Ибо тот,в свою очередь, перелетел сюда, он с непостижимой быстротой скользил пососедней балке, по-прежнему стараясь овладеть шаром.
Между тем шар перекатывался у поваренка с груди на спину, в зависимости отположения самого мальчугана, который безостановочно вертелся, как и егопротивник. Каждый из них увеличивал скорость своих движений, а значит, идвижений противника, так что в конце концов стало казаться, будто они парят ввоздухе, а шар танцует вокруг их вращающихся тел. Тем более что шар освещалобоих огненными вспышками по всему потолку вплоть до самого очага с суповымгоршком. Снова насмешливый возглас — вот теперь оно должно свершиться. Нодобрый дух выбил у злого духа шар, когда он уже был открыт и содержимое егодолжно было попасть в суп. Что же случилось? На каменных плитах стеклянный шарразбился вдребезги, а зеваки поспешно обернулись в другую сторону, привлеченныеновым диковинным событием. Неведомо откуда появилась черная курица, как раз натом месте, где упало небольшое зерно, продолговатое зернышко: она его клюнула ипроглотила. Тотчас она крикнула человечьим голосом, как уверяли впоследствии,упала, забилась в судорогах и кончилась. Повара и все прочие тотчас вновьобратились к двум демонам, но их не было нигде, чему никто не удивился, и вселишь осенили себя крестом. Вполне очевидно, что злой дух, после того как былразоблачен, вылетел в дымовую трубу. Многие видели, как он перед этим сбросилангельское обличье и превратился в черную летучую мышь. Добрый дух растворилсяв дивном благоухании, потому и суп имел такой аромат, как никогда.
Когда представление окончилось, у входа в кухню очутился паж Гийом — он,по-видимому, немало дивился происходившему и теперь еще качал головой. Кто-токоснулся его плеча — Себастьян Цамет, человек с весьма смиренным лицом, онповел господина де Сабле за руку к столу высоких особ, причем сам Цамет шел нацыпочках.
Дамы сидели в прежнем положении, фижмы и пышные рукава заполнялипространство между ними. Они не спросили, почему им пришлось ждать.Торжественно приближалось шествие поваров, впереди кухонных дел мастер с высокоподнятой миской. Сам хозяин наполнил золотые тарелки, повара стали на колени. Иоставались на коленях до тех пор, пока герцогиня де Бофор не отведала супа и несказала, что он очень вкусен. Тогда Цамет подал им знак удалиться.
Мадемуазель де Гиз осведомилась, что же, собственно, произошло.
— Мадам, — сказал Цамет, — откуда-то появилась черная курица. Если веритьлюдям, то были и другие знамения.
Мадемуазель де Гиз отложила ложку. Габриель продолжала есть, поглядывая напажа Гийома, для него одного ела она лакомый суп, и глаза ее разрешали емуслужить ей по-своему.
— Мадам, — ответил он, — говорят многое.
— Я знаю, — сказала она, улыбнулась и взглянула на него, — ему же сужденобыло помнить до старости, как она взглянула на него и улыбнулась. — И будут ещемногое говорить. — Это были ее последние слова, обращенные к нему. При этом ееокружало сияние, излучаемое каким-то незримым источником света, казалось, будтоона растворяется в нем. Позднее он понял, что она подразумевала свою смерть иобстоятельства своей смерти и благодарила его, как благодарит живого та, чтоуже уходит из жизни.
Конец песни
На следующее утро, когда оказалось, что она еще жива, ее посетил господин деСюлли. Он из-за нее остался в городе, убедился теперь, что она не умерла, но ненашел слов для приветствия. Зато Габриель обратилась к министру со словамилести и заверениями, что она его любит и преклоняется перед ним самим и перед