от плахи.
Он немедленно отправился в Париж. Предлогом ему служила его возлюбленнаямаркиза; после стольких ночей, проведенных по обязанности с чужестраннойкоролевой, ему не терпелось свидеться со своей француженкой. Однако он, какполагалось, посылал королеве письма с обращением «бесценная душа моя».Генриетта все еще именовалась просто «душа моя» и обижалась на такое различие.Она устраивала ему привычные сцены, которые забавляли его, не слишком выводя изравновесия. В ней воплощалось все, что он почитал французским; и это приобрелоособую цену со времени его женитьбы. Кроме того, она ждала от него ребенка, какоказалось вскоре, и Генрих радовался этому, даже будущий дофин не мог сильнеевзволновать его.
Обе женщины обманывали его наперебой, с первой минуты, без проволочки.Неверность королевы была ему докучна, впрочем, и сама она была ему докучна. Ондаже не встретил ее, когда она прибыла в Лувр. Дело было вечером, королевскийдворец стоял без огней, свита чужестранки запоздала, ей пришлось ощупьюпробираться по темному зданию, по лестницам и через пустынные залы. То, что ейудавалось разглядеть из убранства, был обветшалый хлам, все жилище убого инедостойно ее звания. Она проплакала бы всю ночь, если бы столь высокая особамогла плакать. По злопамятности своей она до конца жизни не забыла, что в тотвечер заподозрила, будто попала вовсе не в Лувр, будто над ней посмеялись.Лишний повод для мести, вдобавок ко многим другим.
Мстительность маркизы больше развлекала Генриха, она полна разнообразия иобильна вспышками. В свое время Генриетта попытается тайком увезти сына вИспанию; спор о наследовании королю возгорится неминуемо, старинный враг,Испания, поспешит, как всегда, поддержать мятеж. Генриетта постоянно в союзе совсеми заговорщиками: даже сейчас, когда выслеживает своего маршала Бирона ивсячески старается спасти его от палача.
При этом она сумасбродна; выбалтывает то, о чем надо молчать, оставляетраспечатанные письма — все затем, чтобы престарелый любовник принимал еевсерьез. Наконец она добивается своего, он требует отчета, вместо того чтобыразвлекаться ее танцами, проделками и дешевыми шутками. Он грозит наказанием,она смеется над ним. Она кричит у самых его губ своим ломающимся голосом, откоторого он по-прежнему без ума:
— Заприте меня в монастырь, чтобы я избавилась от вас. По-вашему, вы оченькрасивы? От вас хорошо пахнет? — Даже это она осмелилась бросить ему в лицо ивовсе не с глазу на глаз. Следствие было таково, что Генрих стал употреблятьбольше благовоний, а сердитая маркиза по-прежнему разыгрывала сцены в том жедухе.
Когда он выведал у нее почти все касательно обширного заговора, у него былоодно желание — пресечь ее болтливость.
— Мадам, ваши опасные тайны не подлежат огласке. Пока они известны мнеодному, я сделаю все, чтобы оградить вас. Однако берегитесь! Граф Эссекс тожеверил в свое счастье, потому что был любим королевой и считал измену своимзаконным правом. Под конец моя сестра, королева Англии, принуждена была датьприказ отрубить ему голову — у нее самой с тех пор болит шея.
Взбалмошная женщина вытянулась, как только могла. Насмешливо выкрикнула:
— Да. Но она — помужественней вас.
На этот раз король не смеялся.
Тем же летом он посетил провинции, где правили главари заговора; теперь онзнал всех, у самого начальника артиллерии не было против них таких улик.Эпернон в Меце, герцог Бульонский в Седане, даже губернатор Лангедока, егоконнетабль Монморанси, был в их числе, и все они настойчиво утверждали, чтоверны ему. Король привел с собой солдат, заговорщики увидели, что разоблачены,но отпирались тем настойчивее. Однако он явился не для того, чтобы слушать ихложь. Ему нужно было припугнуть их, и этого он достиг. Кроме того, ему хотелосьсобственными глазами увидеть изменников, проверить свое давнишнее знание людей.В особенности его друг коннетабль умножил его опыт, а также и скорбь.
Испанцы тем временем осадили фламандский город Остенде, и потому Генрихунужно было припугнуть своих заговорщиков. Его друг, королева Англии, в ту порунастоятельно предлагала ему вместе помочь Нидерландам. Наступательный союз,Елизавета не щедра на них. Однако именно сейчас он не вправе покинуть своекоролевство. Стоит ему повернуться спиной, как они поднимут бессмысленныймятеж, никакое вражеское вторжение не отпугнет их. Король один едет напобережье. Один взбирается на крепостную стену в Кале, прислушивается к пушкамОстенде; он грызет себя, ему горько его бессилие.
После того как он долгими трудами и стараниями сделал свою страну и народлучше и счастливее — его французы терпят друг друга, невзирая на различиевероисповеданий, что много значит, и в самом деле имеют по воскресеньям курицув горшке, во всяком случае чаще, чем до этого короля — когда, наконец, жизньстала терпимее, тогда, именно тогда, между ним и его успехом вторгается измена,ядовитый гад с холодной кровью, противно даже дотронуться до него. В Кале, накрепостной стене, Генрих, чтобы противостоять буре, держится за железныекольца; он страдает до глубины души, потому что все не прочно, ничто не защититего от упадка и крушения. Одного знания всегда было мало, — что я знаю. Но делотак же неверно, как и знание. Ему остается лишь отвага и стойкость, они помогутему жить час за часом.
По ту сторону пролива, в Дувр, в этот самый день прибыла королева, егосоюзница, и ждала слова, которое он не смел вымолвить. Ее корабли отчалили бы,если бы он двинул свои войска. Но эти войска нужны были ему против измены.Елизавета написала ему, чтобы он изловил и казнил всех изменников и в первуюочередь своего маршала Бирона. Он сказал:
— Она ученая, она знает толк в заговорах и лечит измену по способу хирургов,топором. Я не могу с ней состязаться, ибо я испытал не раз, что насилие нерешает ничего. Решает лишь любовь.
Он думал: «Из двух моих жен я не люблю ни одной. Отсюда их обман. Я купилих, королеву так же, как маркизу. Обманывая меня, они хотят забыть своеунижение. Женщины, которые наставляют нам рога, отстаивают свою личность.Хорошо это или плохо? Кто не любит их, может отвернуться. Но Бирон? Его я любили спасти его хочу еще сейчас. Нелегкое это будет дело, наперекор моему другу,королеве Английской, наперекор моему начальнику артиллерии».
Воротясь из путешествия, он отправился в арсенал — не с радостным чувством;то, что он намеревался открыть, не было почетно ни для его власти, ни для егоимени.
Рони отнюдь не разделял недоумения своего государя по поводу измены,бессмысленной измены, которая никак не могла пойти на пользу изменникам и былалишь посягательством на общее владение, на общую землю. Не король лишитсявласти, а погибнет страна, нация! Разве не вопиет это против разума? Не говоряуж о долге совести.
У верного слуги были свои соображения. Тому, кто на вершине могущества,трудно понять, почему на него покушаются. Так просто объяснил все Рони. Егоудивляло лишь, откуда король узнал столько подробностей. Однако он коснулсясамого больного места, упомянув о господине д’Этранге, отце маркизы. Генрихтотчас прервал его.
— Против него у вас нет улик. Наоборот, маркиза сделала все возможное, чтобыосведомить меня.
Только это и желал услышать министр, он про себя решил произвести обыск каку дочери, так и у отца. Генрих, успокоившись насчет своей маркизы, потребовалотсрочки для своего Бирона.
— Во-первых, он не в нашей власти, ведь у него самого есть войско ипушки.
— Тогда мы отнимем у него пушки, — пообещал неподкупный.
— Желаю успеха, — сказал Генрих. — Все же проще сперва арестоватьостальных.
Однако неподкупный требовал головы маршала Бирона. Под конец у Генриха налбу выступил холодный пот, так судорожно боролся он за своего заблудшегодруга.
Неподкупный спокойно и четко, как всегда:
— Вы знаете, сир, что вам нельзя выступать с армией во Фландрию. За вашейспиной немедля вспыхнул бы вооруженный мятеж.
— Ваша правда. — Генрих сразу стал хладнокровен, как его верный слуга. — Мойдруг, королева Англии, советует мне снести голову всем моим заговорщикам: такпоступила она со своим собственным любимцем Эссексом.
— Это истинная правда, — подтвердил начальник артиллерии. — Первый, кого выдолжны обезглавить, — Бирон.
— Его судьба решена, — заключил Генрих. — Он отправится послом в Лондон, онсообщит моему другу, королеве Англии, что я вступил в брак. Воротится он оттудадругим человеком.
В этом Рони сомневался; однако он понял, что король сказал свое последнееслово.
Бирон действительно поехал в Англию, старая королева восхваляла перед нимего государя. Один лишь порок есть у короля Генриха — мягкость.
— Расскажите-ка ему, как поступают с изменниками.
Она показала послу некий предмет за окном; он постоянно у нее перед глазами,чтобы она могла созерцать его, это голова молодого Эссекса, которого оналюбила. Остались одни кости, но Бирон привык к черепам, он боится их не большесамой Елизаветы. Елизавета видела, ни страшное зрелище, ни ее предостережения,ничто не действовало на Бирона. Об этом она написала королю Франции, прежде чемБирон успел вернуться.
Во время его отсутствия один из его агентов донес на него, так что сампредатель оказался преданным. Его соумышленники перестали верить ему, когда онвыступил в роли королевского посла. Они поняли: король все знает и донимает ихвстречными ударами; ни с того ни с сего отбирает у них городской налог. Откудаже вельможе взять средства, чтобы вести войну даже против короля, если народперестанет платить налоги? Страх пронизал их до мозга костей, и они отправилисьв королевскую резиденцию, не ожидая, чтобы Генрих явился к ним. Могущественныйгерцог д’Эпернон заверял господина де Рони, хотя тот был всего лишь министром,что у короля нет причин созывать тайные совещания, никто не помышляет о бунте.Начальник артиллерии предложил ему повторить свои слова самому королю, ноименно на это никто уже не отваживался.
Ненависть к королю разжигалась преимущественно среди протестантов: король