Кроме того, ей не хочется быть единственным престарелым кумиром, который любитнежные бутоны. А тут как раз распускается свежий бутончик для спутника ееюности и неминуемо должен ввести его в соблазн. Оставя в стороне расчет,который свойствен всякой женщине, это снова Марго былых времен, мыслящаягуманистка с широким кругозором. Моему бывшему супругу, так высказалась она,чего-то недостает для его высоких начинаний — я-то знаю каких, они непременнодолжны быть высокими, и обидно было бы, если бы он не превзошел собственнойславы и не обессмертил ее. Словом, он лишен чего-то. Он лишен, и ему не хватаеттого, что в конечном итоге давало ему силу на все его дела: восторга передженщиной. Смешно, что человек восторгается нами! Разве мы этого стоим?Восторгается до тех пор, пока не становится великим королем.
Не только смешно, так высказалась Марго, наивно и благородно принимать насвсерьез. Пока ему это свойственно, еще не все погибло, и я не потеряла его. Непотерять мужчину — это значит видеть его перед собой живого, вместе со всемивоспоминаниями, в особенности дурными. Потому-то я и строю себе дворец напротивего Лувра и могу с того берега заглядывать к нему в окно, если надену хорошиеочки.
Состязание с кольцами стяжало блестящий успех человеку, который совсем небыл принят в расчет: господину де Бассомпьеру. Он победил придворного кавалеракоролевы, Кончини, что повергло Марию Медичи в ярость. Король был этим доволен.Его Бассомпьер с годами много преуспел в рассудительности и добродетели.Телесные достоинства не отстают от прочих. Любопытствующий новичок вырос впочитателя короля и понимает, как тяжко королю нести свое несчастливое счастье.«Каждый друг мне дорог», — про себя говорит Генрих, меж тем как сияющий геройдня по кругу объезжает трибуны.
Он опускает коня на колени перед их величествами, взмахивает шляпой, ждетприказа. Какую даму избрать ему, чтобы с ней разделить славу победы? Весьмазатруднительно, при обилии высокопоставленных особ. Королева Наваррскаяпринимает решение, она указывает Генриху на весьма юную девицу, которой выпалачесть сидеть как раз напротив него. Целый час сияла перед ним новая звезда, ноон не обращал на нее внимания. Во-первых, отец ее у него в немилости. Дочь былаему представлена, когда и где — он сразу же позабыл. Дитя, каких много, правоже никакого сходства с утренней зарей. Однако он замечает, что много глазустремлено на него. Бассомпьер ждет спокойно, зато другие в волнении.
Но ведь Генрих угадывает их привычную уловку. Ему предлагают женщину.Искоса оглядывает он окружающих; обе королевы, должно быть, осведомлены. Затемон видит юную девицу напротив себя: лишь теперь видит ее и содрогается, какбудто перед ним чудо или нож убийцы. Еще немного — и он лишился бы чувств. Онни в чем не знает меры.
Хитроумный Бассомпьер понимает своего государя, — во всяком случае, решает,что получил приказ, которого добивался. Он едет по кругу, лошадь его вновьопускается на колени. Юной Монморанси помогают пробраться вперед; каждой дамехочется посмотреть, как Бассомпьер посадит малютку в седло. Зрители вскочили смест, чтобы видеть, как восходит новая звезда. Бассомпьер ведет коня на поводу.Девочка гордо и радостно смотрит сверху на толпу, окружающую ее. Онаудовлетворена и даже забывает, куда ее везут. Когда шествие достигает наконеццели, оказывается, что король удалился.
Он, верно, подумал: «Они меня разгадали. Я хочу наконец отделаться отженщин, и без того довольно тягостных забот». У своей приятельницы Марго онусмотрел корысть, которая лишь отчасти руководила ею; остальное ускользнуло отнего. Те времена, когда восторг перед женщиной побуждал его к действию, теперьказались ему далеки, словно так вел себя совсем другой человек. И тем не менеедело неудержимо двигалось вперед. Прежде всего коннетабль не дал согласия набрак своей дочери Шарлотты и сам заявил: ни с кем, кроме господина деБассомпьера, хотя последний не слишком усердствовал. Нет ничего прекрасней поднебесами — это-то всякий способен сказать об утренней заре.
А что, собственно, мог он предъявить, дабы получить самую богатуюнаследницу? Храбр, как собственный меч, остроумен по привычке. Без всякихсредств, бесшабашный рубака, случайно оказался на свету и быстро исчез бы, едвалишь король пресытился бы им. Все равно Монморанси хотел вновь войти в милость.Его приятель д’Эпернон задал ему вопрос:
— Какой срок даете вы этому королю?
— Больший, нежели вам, — отвечал коннетабль раздраженно, потому что слишкомдолго слушался страдающего подагрой заговорщика. Затем они отправились обедатьс Роклором и Цаметом, повелителем миллиона восьмисот тысяч экю, как он себяименовал. «Этот и здесь приложил руку? — про себя заметил Генрих, когда емусообщили о помолвке. — Как странно, что через одну жизнь проходят все те жеперсонажи, можно сказать, остатки прежней наличности».
Над событиями в доме Монморанси Генрих не задумывался, он поздравилизбранника и напросился гостем на его свадьбу. Но вдруг случился приступподагры, обычной болезни стареющих воинов. Она в одно время поразила Монморансии короля: д’Эпернон еще раньше страдал ею. Прикованный к постели Генрихтребовал, чтобы ему читали вслух. Бассомпьер сменялся с юным Грамоном. Оба былипослушны моде, они разделяли всеобщее восхищение романом господина д’Юрфе[113], «Астрея» назывался он. В нем пастухи ипастушки любят друг друга бесплотной любовью, телесные утехи и муки остаются встороне — больному подагрой это должно быть приятно.
Но, с другой стороны, придворные дамы навещали короля, лежавшего на одреболезни. И ни одна не преминула рассыпаться в похвалах достоинствам юнойШарлотты. Из них редчайшее — ее простодушная невинность, о, сколь чуждаяпридворных расчетов. Глядя на это создание, начинаешь верить в радужную родинупастушек и их идиллических овечек. Из уст королевы Марго такие слова звучатсовсем непривычно. Ей Генрих отвечал:
— Малютка строит из себя невинную овечку. В лучшем случае она пока что насамом деле такова. Но едва я сделаю из нее свою метрессу, как она пожелаетстать королевой. Этого не миновать.
Однако сильные боли могут довести мужчину до того, что он станет искатьсамых неразумных утешений. Страна невинных овечек тоже принадлежит к земнойюдоли; все равно хочется думать, что болезней там не бывает. Лежать в постелискучно. Роман господина д’Юрфе хоть и скучен тоже, но рисует неизведанныеприключения, которые недурно бы испытать. Бесплотная любовь была бы явно новымпереживанием. Каково на этот счет мнение Блеклого Листа?
Бельгард, обер-шталмейстер, носил это звание уже так давно, что при двореего звали просто господин Обер. В вопросах, которые снова стали на очереди,король обращается к привычному советчику. Когда Генрих пригласил его для беседыс глазу на глаз, старый друг понял свою ответственность, он сказал: distinguo[*]. Он настаивал на различии между пастушками, окоторых был невысокого мнения, и некоей юной девицей безупречнойнаружности.
— Дитя, — сказал Генрих. — Блеклый Лист, ведь это дитя.
— А почему дитя должно принадлежать одному Бассомпьеру? — возразил БлеклыйЛист. Статную осанку он сохранил, только теперь у него постоянно с носа свисалакапелька — мишень для шуток, подобно жене маршала Роклора.
Генрих про себя решил, что его Блеклый Лист сдает и не может уже вникнуть вособенности данного случая. Обладать малюткой ему и в голову не приходило.Своему обер-шталмейстеру он дал лишь одно поручение:
— Приведи мне ее! — Таковы были его слова. Другие, много лет назад, гласили:«Покажи мне ее!» Об этом вспомнил только Бельгард; перед его внутренним взоромеще раз промелькнули минувшие дни.
Король бодрствовал всю ночь. Оба его чтеца спали попеременно. Роману«Астрея» не было конца, нетерпеливое ожидание собственной пасторали гналокороля с постели. Утром он назвал юную Монморанси овечкой, даже овцой, он ивидеть ее не желает. Это не помешало ему сказать ее жениху Бассомпьеру, едватот вошел, что он любит Шарлотту, что от любви он не помнит себя.
Зимний день, восемь часов утра. Августейший, обожаемый монарх опирается насвоего молодого красивого фаворита, который преклонил колени на подушке подлекровати. Слезы его орошают молодого человека или текут по его собственной седойбороде.
— Ели ты женишься на ней и она будет любить тебя, Бассомпьер, я тебявозненавижу. Ты меня возненавидишь, если она будет любить меня. Я не хочуссоры. К чему разрушать нашу дружбу! Я решил выдать ее замуж за моегоплемянника, принца де Конде. Она войдет в мою семью и будет утешением моейстарости.
Бассомпьер застыл на месте от испуга, а затем вспомнил, что произошло вовремя состязания с кольцами. «Бедный, обожаемый государь, хорошо бы набратьсяхрабрости и попросить, чтобы он описал предмет своей любви. Сир! Выпо-настоящему даже не видели моей невесты». Однако он решил, что все это лишьпричуда больного. А потому, оставив при себе свои истинные мысли, предпочелприбегнуть к искусным и чувствительным выражениям:
— Сир! Пусть эта новая любовь принесет вам столько радости, сколько горясулит мне ее утрата, если допустить, что почтение перед вашим величествомпозволило бы мне горевать.
Ему предстояло немало неожиданностей. Целый день томилось его королевскоевеличество. Когда Генрих потерял уже надежду и в алькове был поставлен столик,ибо он затеял играть в кости с тремя своими дворянами, тут-то и явились обеженщины. Мадам де Монморанси для такого случая даже исцелилась от своейболезни. Король сидел по другую сторону кровати и через нее беседовал с матерьюи дочерью; по правде сказать, он находил мать привлекательнее. Но как жепастушки, из романа «Астрея»? Кто, подобно им, сулит неизведанное счастье?Снискал ли ее одобрение брак с господином де Бассомпьером, спросил он малютку.Она с видом полной невинности:
— Я подчиняюсь отцовской воле.
Несчастный жених стоял как громом пораженный. Ведь раньше он слышал:
— Ты мой единственный, на всю жизнь.