Лиги, Рони добросовестно спорил о цене уже целых два дня, возражал против всехусловий губернатора и доказывал, что королевская казна не может их выдержать.А в это самое время уполномоченные Лиги и короля Испанского предлагали тому жесамому Вийяру несчетные груды золота, и притом на любых условиях. Порассудительности посол короля был сродни этой северной стране, и в голове унего никак не укладывалось, что нужно тратить деньги, когда лучше взорватьбашни и разнести город из орудий. С другой стороны, Рони, впоследствии герцогСюлли, крайне заботился о своем достоинстве и впадал из-за него даже вчванство. В этом отношении он мог быть доволен, ибо господин де Вийяр устроилего в лучшей гостинице, приставил к нему для услуг своих людей, послал емусвоего первого секретаря и пригласил его в дом своей любовницы. В этом смыслевсе было благополучно. Однако губернатор, человек прямолинейный, не замедлилвыставить все требования, какие только мог придумать, и они, естественно,возрастали по мере того, как противная сторона сулила ему все большие грудызолота. В конце концов получился целый реестр: должности и звания, крепости,аббатства, миллион двести тысяч на уплату его долгов, кроме того, ежегоднаярента, а затем снова следовали аббатства. Запомнить это было уже невозможно,господин де Вийяр с присущей ему аккуратностью записал все и прочел вслух.
Рони ответа сразу не дал, думая про себя: «Грабитель этакий! Вот откуда вашегостеприимство и прием у вашей любовницы. Стоит мне вычеркнуть что-нибудь извашего списка, и вы продадитесь Испании. Впрочем, вы были бы правы, если бы ненаши пушки. Я вам покажу, как закладывают порох в башни. А кончится тем, чтовас повесят».
Придав своим голубым глазам и гладкому лицу не больше выражения, чемтребовалось, Рони выступил с встречными разумными предложениями; однакогубернатор прервал его, он забыл еще одно требование. Не меньше чем на шестьмиль вокруг Руана должно быть воспрещено протестантское богослужение, — объявилон еретику и послу короля-еретика. Вследствие этого разговор принял неприятныйоборот и в тот день уже не мог ни к чему привести. Правда, был заключенпредварительный договор, но только потому, что Рони уж очень любил документы иподписи; без документа, даже самого малозначащего, он не кончал ни одногосовещания. Через гонца он уведомил короля о бессовестных условиях губернатора.В ожидании ответа господин де Вийяр вбил себе в голову, что Рони, ничего дажене подозревавший, замыслил убить его. Это было чистое недоразумение; какой-топроходимец вознамерился похитить губернатора, чтобы потом стребовать выкуп.Словом, когда они встретились вновь, у губернатора глаза на лоб лезли и вмыслях были только виселица и веревка. О том же в прошлый раз подумывал Рони,но не обнаруживал своих помыслов так открыто. Теперь его здравый ум подсказалему, что, только разыграв безумие, он спасет положение и оградит себя от самогохудшего. И он немедленно разъярился пуще губернатора и даже назвал егобесчестным изменником; Вийяр до того опешил, что потерял дар речи.
— Я… я изменник? От гнева вы не помните себя, сударь.
— Вы сами в пылу безрассудного гнева толкуете о каком-то убийстве, о которомя понятия не имею; а кроме того, собираетесь нарушить слово, ведь у меня естьпредварительный договор!
Эти внушительные слова отчасти привели в чувство господина де Вийяра, такчто при появлении своей любовницы он сказал:
— Не кричите, мадам, я тоже больше уже не кричу.
Однако его успокоения, которое скорее можно было назвать оторопью, хватилобы ненадолго. Невиновность господина де Рони настойчиво нуждалась всущественном подтверждении, иначе дело могло обернуться плохо. Как раз в этуминуту один из слуг Рони принес ему письмо короля. Это был ответ набессовестные требования руанского губернатора. Правда, главным поводом дляэтого письма послужили требования мадам де Лианкур, иначе оно, пожалуй, непришло бы так кстати. Впрочем, остается невыясненным, не было ли оно полученоРони еще раньше, в гостинице. Настолько силен был эффект от вручения его здесь,в напряженнейшую минуту, что по зрелом размышлении никто не поверил вслучайность. Возлюбленная губернатора не замедлила усомниться.
Но как бы то ни было, король принял все условия, исключая запретбогослужения, о котором он не упоминал ни слова, почему и господин де Вийяробошел этот пункт: место генерал-адмирала он все равно получит. Он немедленнопринес извинения послу, признав, что несправедливо считал его своим убийцей. Ксчастью, как раз был пойман сообщник настоящего убийцы. Губернатор приказалпривести его, собственноручно надел ему веревку на шею, и губернаторские слугиповесили злодея из окна на глазах обоих господ. Затем оставалось лишьотпраздновать счастливое окончание дела.
— Лиге конец! — с прямотой старого солдата выкрикнул Вийяр из того окна, ккоторому уже ранее все взгляды привлек висельник. Губернатор приказал: —Кричите все: да здравствует король!
Народ послушался, и клики его докатились вплоть до гавани, где корабли дализалп из пушек. С крепостных валов раздавались салюты, радостно звонили все безизъятия церковные колокола. Благодарственное молебствие в соборе Богоматери, скоролевским послом Рони в первом ряду; прием именитых горожан, принесших ему вдар великолепный столовый сервиз из позолоченного серебра; после этого Ронипокинул город Руан.
Когда во время сражения при Иври он, весь в ранах, лежал под грушевымдеревом, он и там оказался победителем и даже захватил богатых пленников, ибоэтого человека возлюбило счастье. На сей раз он своим усердием — счастьепослужило здесь только подмогой — добыл королю один из лучших городов. Хорошийслуга короля поистине заслужил свою награду. Меж тем он возвращается, емунавстречу раскрываются объятия, он произносит красивую речь: столовый прибор изпозолоченного серебра должен принадлежать королю; его слуга взял себе заправило ни от кого не принимать подарков. После чего король оставляет емуприбор и прибавляет еще три тысячи золотых экю. Пока все идет прекрасно.Однако, когда Рони просит о месте начальника артиллерии, король обнимает егоеще раз и назначает губернатором города Манта. Рони вне себя. Он дерзко бросаеткоролю упрек в неблагодарности. По старой привычке шутить над серьезнымивещами — Рони она всегда была чужда — король отвечает:
— Моя неблагодарность — это уже старо. Попросите лучше, чтобы вам рассказалипоследние придворные новости.
Очень скоро Рони узнал все. Он заперся на час у себя в комнате, затемотправился к мадам де Лианкур. Она тотчас поняла, что он пришел по поводу местаначальника артиллерии, хотя по нему ничего не было заметно: держал он себя собычным достоинством. Одежда его была усыпана драгоценными каменьями.
— Мадам, я просил о чести присутствовать при вашем утреннем туалете. Корольпользуется моими услугами, возможно, я могу понадобиться и вам.
Габриель ответила необдуманно:
— Благодарю. Когда король в походе, я посылаю ему письма через господина деВаренна[33].
Тот был раньше поваром, а теперь разносил любовные письма. Рони побледнел;краски на его лице, напоминающем свежий плод, не сошли совсем, толькопотускнели. Габриель все же заметила это, но упустила возможность тут жеизвиниться, и, сколько ни пыталась впоследствии, ей это так и не удалось. Будьпри ней ее тетка де Сурди, она подала бы ей нужный совет, и Габриель, возможно,не приобрела бы на всю жизнь такого врага. А вместо этого, заметив свою ошибку,бедняжка заупрямилась, поглядела на господина де Рони так высокомерно, чтокамеристка перестала расчесывать ей волосы, и наступило длительноемолчание.
Наконец господин де Рони преклонил колено и надел даме туфельку, которую онав раздражении сбросила с ноги. Габриель нетерпеливо смотрела на него и думала,что и это не поможет ему стать начальником артиллерии, им будет господинд’Эстре. Обиженный и виду не подал, он сказал комплимент по поводу ее маленькойножки и откланялся. Едва он удалился, как испуг пронизал Габриель до самогосердца: она его не поздравила, о доблестном приобретении города Руана даже невспомнила. Он, конечно, пошел прямо к королю.
— Беги, верни его! — приказала она камеристке. Но тщетно. Рони не пришел. Онзадавал себе вопрос, почему эта красивая женщина до глубины души ненавистнаему. Главной причины — их взаимного сходства — он покамест не постиг. Обаблондины, с севера, у обоих светлые краски, холодная рассудительность. Голыйрасчет связывает их с королем, человеком смеха и слез; но медленно в обоихсозревает нечто, выходящее за пределы их природы — чувство, внушить котороеможет им только этот человек с юга. Скоро каждый из них потребует большего: нетолько милостей короля, но и доверия возлюбленного. Оба ревнивцы, оба любятодного, хотят вредить друг другу — и так до самого конца.
Король отправился в Сен-Дени, где вскоре ему предстояло отречься от своейверы. Об этом он до сих пор не знал ничего определенного и в сердце своем ещеколебался, хотя столько уже было предпосылок к этому событию, что оно могло быпроизойти как бы само собой. Между тем он совещался с лицами духовного звания,прислушивался к голосам представителей Генеральных штатов там, в Париже, почтиравнодушно ожидал перемен, которые могли бы остановить его, сам медлил, надеясьдоговориться со своим Богом. Полный тревожных предчувствий, он больше чемкогда-либо нуждался в близости своей прекрасной возлюбленной. Он оставил еесейчас в другом городе, потому что у него не было еще того опыта, который онвскоре приобрел; но уже и тут стало ясно, что разлучаться им нельзя. Король незнал никого, кто бы бережнее его благородного Рони доставил к нему любимую.Никакие разочарования не могут поколебать преданность хорошего слуги.Невозможно ему не любить Габриель, раз он видит свое благополучие в Генрихе.Так полагал Генрих.
Рони немедленно приступил к сборам. К чему задумываться, для кого онстарается, кто средоточие заботливых приготовлений? Пускай для недруга, всеравно нужно обеспечить спокойное путешествие по стране и торжественное